— Я говорю в общем, мама. И кстати, не могла бы ты быть столь любезна и оставить нас ненадолго, чтобы мы могли спокойно поговорить?
Рози обиженно поджала губы.
— Разумеется. Ведь я всего-навсего сдала тебе с рук на руки ценного свидетеля. И приготовила завтрак. А теперь только мешаюсь под ногами.
Она взяла со стола чашку кофе и с обиженным видом поплелась к домику. Адам улыбнулся.
— Вы должны ее извинить. Моя мама лидер по БУЧВ.
— БУЧВ?
— Боязнь упустить что-то важное. Ну, вы, наверное, знаете, это когда человек постоянно боится не оказаться в нужном месте в нужное время.
— Ага. Понимаю. Но если честно, сама я предпочла бы оказаться в стороне от случившегося.
Адам повел головой.
— Понимаю. Смерть никогда не бывает приятной.
— И все-таки вы регулярно сталкиваетесь с ней?
— Гм-м. Должно быть, плохой попался консультант по трудоустройству в школе. Надо было делать ставку на создание мобильных приложений. По крайней мере, сколотил бы себе состояние.
Я засмеялась и глотнула кофе. Полицейский с чувством юмора. Я-то думала, что полицейские только и делают, что попивают в одиночку виски у темной барной стойки, а при виде свежего трупа смачно тянут: «Фу-ты, черт». Но Адам совершенно не вписывался в этот образ. И к тому же на нем костюм. Я-то думала, что полицейские всегда носят форму.
— Ясно, — говорю я. — Так вы, значит… полицейский? Только без полицейской одежды?
Он улыбается. А у меня в голове возникает заманчивая картинка… И тут же внутри что-то екает. Без полицейской одежды. Я же именно так сказала, верно? Я ведь не сказала без одежды? Я испуганно сглатываю. Адам снял свой темно-синий пиджак, повесил его на спинку стула и теперь сидит в одной ослепительно-белой рубашке. Из нагрудного кармана свешиваются солнечные очки на дужке. Верхняя пуговица рубашки расстегнута. Одна половинка воротничка отогнулась в сторону, чуть обнажая коричневую от загара грудь, но я стараюсь туда не смотреть.
— Я в основном руковожу делами из конторы, поэтому так одет. — Он окидывает взглядом свой прикид, потом пожимает плечами. — И я там уже восемь лет, так что они, наверное, начали привыкать к моему… стилю.
— Понимаю. У вас интересная работа?
— Иногда очень интересная. А порой сплошные бумажки.
— Это когда люди не умирают, да?
— Точно. Тогда все летит в тартарары. Вообще же самые частые преступления здесь, в шхерах, — это кражи и крушение судов. И неважно, что говорит по этому поводу мама.
— ХА-ХА!
Я смеюсь преувеличенным, нервным смехом. Отчасти потому, что Адам в моей голове по-прежнему остается без костюма, а отчасти потому, что волнуюсь.
За всю мою жизнь я еще ни разу не сидела так близко к полицейскому. Ведь он здесь только для того, чтобы взять свидетельские показания, верно? Не то чтобы у меня были поводы для беспокойства… Но ведь у каждого есть свои скелеты в шкафу, так ведь? Например, когда мне было одиннадцать, я сперла из супермаркета упаковку теста для имбирного печенья. В те годы я обожала тесто даже больше, чем само печенье. Еще как-то раз я выбросила счета за радио, а потом утверждала, что не получала их. А однажды я даже отправила выдуманную жалобу в «Эстреллу» — якобы я нашла в их упаковке с сырными чипсами дохлого жука, и спустя неделю к моему порогу доставили тридцать упаковок чипсов. И хотя мне было очень стыдно, я все их съела. А однажды…
— А вы сами-то кем работаете? — интересуется Адам. — Силла…
— Сторм. Силла Сторм. Я журналистка.
Кажется, эта новость его малость позабавила. Он положил на стол между нами маленький диктофон.
— Хм. Вот оно как. Значит, вы в какой-то мере тоже расследованиями занимаетесь?
— Да, можно и так сказать. Но в основном любовные истории и скандальные разводы.
— А в какой газете?
— «Шанс». Вот уж не знаю, знакома ли она вам…
— А, ну да. «Шанс». Лежит в каждой парикмахерской на столе, верно?
— ХА-ХА! Точно!
Боже мой, успокойся.
— Если бы не парикмахерские, мы бы уже давно закрылись, — сострила я.
Он улыбается. Интересно, сколько ему лет. Скорее всего, он на несколько лет старше меня. Волосы черные, как патока, и зачесаны назад в стиле пятидесятых. И сам он больше смахивает на комиссара полиции из какого-нибудь детектива 50-х годов. Среди полицейских Наки он, должно быть, выделяется, как флакон «Аква ди Парма» среди дезодорантов от Axe.
— Но сейчас я перешла на полставки, — говорю я. — Летом буду работать отсюда.
— Звучит здорово, Силла.
— М-м. Надеюсь на это.
Мне всегда казалось, что стоит чужому человеку произнести твое имя, как в теле зарождается особое чувство. Есть в этом моменте что-то волшебное. Особенно когда это делает мужчина. Мужчина твоего возраста. Который в придачу расследует убийства в темно-синем деловом костюме.
— Как насчет того, чтобы перейти к делу? — спрашивает Адам.
— Да, точно. К делу. Об убийстве.
Адам вскидывает на меня глаза. Внезапно его взгляд обретает серьезность.
— Кто вам сказал, что речь идет об убийстве?
— Иначе мы бы здесь не сидели, верно?
Он ненадолго замолкает. Потом откашливается.
— Давайте поговорим о Каролине Аксен.
И совершенно другого рода ощущения появляются, когда кто-то упоминает при тебе имя человека, который только что расстался с жизнью.
Я рассказала Адаму о том, что произошло ночью. В каком часу проснулась, что услышала, каким путем двинулась по проселочной дороге и что увидела. Рассказала все, что смогла вспомнить, несмотря на то, что случившееся больше похоже на сон. Ее белая одежда, белокурые волосы и то, как она кричала парню по имени Бенжи, чтобы он оставил ее в покое. По ходу моего рассказа Адам делал пометки в своем крохотном блокноте. Закончив, я схватила еще одну булочку из корзинки. После дачи свидетельских показаний чувствуешь зверский голод.
— У вас есть какие-нибудь зацепки? — спрашиваю я Адама.
— Зацепки?
Ой-ой. Какой глупый вопрос. Я пробую улыбнуться как можно более беззаботно, что, возможно, не совсем вяжется с «Ита-а-ак, вы знаете, кто ее убил?».
— На данный момент я не могу разглашать подробности. Мы даже в прессу еще не сообщили. Но…
Видно, что он колеблется.
— Мы арестовали одного человека, это верно.
Я откусываю от булочки и тут же понимаю, о ком идет речь. В голове всплывает картинка. Кепка козырьком назад и сигарета в руке. Сваливающиеся с задницы джинсы. И как он бежал за ней, размахивая руками, двигаясь в своей раскованной подростковой манере.
— Бойфренд? — спрашиваю я.
Адам не отвечает, только молча делает пометки в своем блокноте.
— Какой-то там Бенжи, да?
Адам удивленно смотрит на меня.
— Вы знаете этого молодого человека?
— Просто она называла его Бенжи. Должно быть, его полное имя Бенжамин.
— Я буду очень вам благодарен, если вы не станете рассказывать о нем своим знакомым. Сейчас не могу ничего подтвердить или опровергнуть.
Я кивнула. Наверное, это очень трудно — быть полицейским. Даже нельзя толком поговорить с родными и близкими о том, что случилось за день. Как журналист желтой прессы я работаю несколько иначе. Две тысячи слов через час! Как материальчик, подходит? Черт возьми, дедлайн есть дедлайн!
— А вы знаете… когда Каролина умерла?
— Это станет известно после вскрытия. Во всяком случае, мы ждем отчета экспертов. Но в последний раз она была замечена вчера около половины двенадцатого.
— Кем же?
— Вами, Силла.
Адам серьезно смотрит на меня. Кусок булки чуть не застревает у меня в горле.
— Погодите-ка… выходит, я последняя, кто видел ее в живых?
— Насколько я знаю, да.
Адам ненадолго замолкает и делает глоток кофе.
— И вы, выходит, думаете, что виновен ее бойфренд?
— Выходит…
— К сожалению, такое сплошь и рядом бывает, что самое очевидное объяснение оказывается верным, — восклицает Рози за моей спиной.
Она вернулась и теперь пытается надеть солнечные очки, на которые она, судя по вывернутым дужкам, не раз садилась. Как, скажите на милость, эта женщина может приходиться матерью тому мужчине, что сидит напротив меня?
— Мама…
— Я просто говорю, что я думаю, Адам, — продолжает Рози. — Я не полицейский, мне не нужно держать язык за зубами, подтверждать или опровергать. Силла видела, как они кричали друг на друга. Возможно, Каролина и Бенжамин…
— Прошу, никаких имен!
— Прости, возможно, Х и Y имели бурные отношения! А то, что мужчины бывают иногда жестокими, вовсе никакая не новость. И неважно, сколько им лет. Или ты не согласен?
Адам вздыхает. А мне на долю секунды вспомнился Данне. Это просто неслыханная удача, что в итоге он вызвал фургон для перевозки вещей и в один прекрасный день просто покинул меня, а не стал привязывать к моей ноге полную канистру и сбрасывать меня в какой-нибудь из стокгольмских водоемов. Я мысленно представила себе вчерашнюю юную пару. Я стояла чуть в стороне. Могла ли я что-нибудь сделать? Должна ли я была вмешаться? И помогло бы мое вмешательство избежать убийства?
При этой мысли у меня в горле встает большой комок.
Адам бросает взгляд на свой мобильный.
— Ладно, мне пора возвращаться на континент. «Серебряная стрела» отходит от берега через четверть часа. Мне нужно кое с кем встретиться.