— Не называй его лордом! — проревел Верд и почувствовал, что огонь словно тянется к нему, чтобы помочь справиться с врагами. Пожалуй, надо бы спросить у Глейгрима, как тот справляется со своими чувствами, и как можно скорее научиться этому. Не хотелось бы в один день потерять контроль и натворить дел, которые никто не сможет исправить.

— Зейиром, — послушно исправился советник. Он выглядел напуганным, и Верд устыдился.

— Прошу простить меня, Бьол. В последнее время я сам не свой. Война, плен, смерть отца, ссора с Зейиром, твоя казнь, слава всем Богам, не состоявшаяся… Я не ожидал таких приключений. По правде, я ведь и не думал даже, что мне придётся решать хоть что-то в ближайшие десять лет — отец с твоей помощью справлялся, меня это устраивало. А теперь понятия не имею, как мне быть. Разумеется, так или иначе я справлюсь, в этом у меня нет сомнений, и всё равно на душе гадостно. А что ты говорил про короля?

Бьол правильно ругал Верда — и впрямь следовало почаще слушать, когда зачитывали письма. Старый верный подданный отца и вовсе излагал прочитанное кратко и по существу, не вынуждая наследника правителя самостоятельно отвечать на все послания вассалов или лордов с других земель. Он не докучал никому не нужными ритуалами, не настаивал на соблюдении традиций застолья и, когда требовалось, переставал быть мудрецом, превращаясь в нормального человека. В того, кто очень нужен — сторонника и опекуна.

— Армия Его Величества, милорд Флейм. — Старик неопределённо махнул рукой, вероятно, в сторону Кеирнхелла, который ныне занимали Бладсворды. К сожалению, картография и ориентирование на местности никогда не являлись сильной стороной Верда. Не то чтобы он совсем не имел способностей к этому, скорее, ленился и предпочитал тратить время на более приятные дела. — Его Высочество Клейс Форест устал от войн и отправил две армии навсегда положить конец распрям лордов. Боюсь, если кто-то откажется подчиниться, то поплатится за это головой.

— Королевская армия тоже примет участие в сражении? Где?

— Его Высочество регент отправил обе к границам, где мы с врагами делим замки последние полгода. Одна, что состоит из рыцарей Серого Братства и преимущественно воинов короля, направлялась через земли Дримленсов и владения вашего рода и, думаю, уже близка. Вторая же идёт не только под королевскими знамёнами, но и под знамёнами Форестов и нескольких Ветвей Вайткроу. Мне донесли, что видели даже знамёна вассалов Бладсвордов, однако я не могу быть в этом уверен. Насколько я могу доверять словам дозорных и разведчиков, у границ близ Кеирнхелла ожидается самое масштабное сражение за последние четыре десятка лет. Быть может, оно даже превзойдёт войну с Дримленсами.

Сравнивать то, что могут учинить Глейгримы с Флеймами сами по себе, если не брать в расчёт и другие армии, с разрушениями, что были получены во время мелких сражений других Династий и Дримленсов, неправильно и глупо. Да, пара крупных битв в то время произошла, однако среди сторон ни у кого не имелось армии из мёртвых или дара сжигать окружение.

Сын Дарона Флейма вздохнул.

— Если всё это правда… Если всё так, как я думаю, то это будет не только самое масштабное сражение даже не за последние сорок, а за последние сотни полторы лет, но и самое кровопролитное. Самое разрушительное. Территории у границ будут уничтожены! Ты бывал у Рва Тысячи Копий? По сравнению с тем, что будет у Кеирнхелла, Ров покажется плодороднейшей землёй. Если там и вовсе хоть что-то останется! Ох, Бьол, а замки? Наши замки могут быть уничтожены!

— Погибнут люди. Крестьяне, воины, кузнецы, лесорубы, мясники и ткачи… Если всё и впрямь так, как вы говорите, то родам некем будет править. И наступит голод, исчезнет часть полей, и даже те, что останутся, некому будет обрабатывать. Любая война неизменно заканчивается голодом.

— Ах да, и это тоже. — Верд кивнул, соглашаясь. Он и позабыл, что пострадают люди и поля. Файрфорт в любом случае будут снабжать в первую очередь, но голод сейчас совсем не нужен, он никак не укрепит позиций лорда и ничем не поможет ему. — Я и сам хотел об этом сказать.

Бьол прищурился и потряс щеками, беззвучно произнося слова, — он делал так, когда не верил в честность отпрысков Дарона, да и самого правителя тоже.

— Но я знаю, как всё исправить!

Повисло молчание. Лорд Флейм ожидал, пока советник заинтересуется, и тогда мужчина сумеет пояснить свой безупречный план, но Бьол только выжидающе смотрел. Лишь спустя минуту, а то и более, тишины, старик, наконец, понял, что должен сделать, и подал голос.

— И как же, милорд?

— Я отправлюсь к Кеирнхеллу и остановлю сражение! Объясню всё Его Высочеству и…

— Сомневаюсь, что там будет сам Клейс Форест, — прервал план Бьол.

— Думаешь, он настолько труслив, что не отправился с армией? Не важно, значит, я поговорю с его советниками или командующими! Я расскажу, что наше с Раялом противостояние подстроено, и всё разрешу.

— Вы уже отправили послания с пояснениями. Этого довольно…

— А Зейира убью! — не дал договорить советнику Верд, сжав кулаки.

— Это безумие! Милорд, вы не справитесь. Лучше оставаться здесь, в безопасности и ждать, пока…

— Нет. Ты занимайся Файрфортом, жить в нём теперь невозможно и недостойно правителя. Впрочем, его давно надо было перестраивать. Да, и не забудь распорядиться, чтобы каменщики снесли, наконец, эту старую лестницу и сделали новую. А я отправляюсь спасать наши замки и наших людей!

Арло

Маленькая камера, похожая на клетку для собаки, сводила писаря с ума. Проржавевшие от времени и из-за постоянно выливаемых на них отходов решётки больно царапали кожу. Местами, особенно там, где стояла миска с водой, расслоившийся пол оставался крепким, но понемногу уже крошился. Острые осколки то и дело царапали ноги и особенно руки, когда требовалось что-то нащупать в темноте. Нижние слои грязной и вонючей соломы смешивались с верхними и превращались в единую массу.

В конуре было невозможно выпрямиться. Она не позволяла ни спать, ни сидеть, протянув ноги, ни стоять, ни лежать. А ещё думать о чём-либо, кроме желания обрести свободу и о предстоящем ужасе. В некотором смысле пыточные инструменты и те казались не столь страшными орудиями, ведь они не применялись на протяжении круглых суток. Арло, бывало, ловил себя на мысли, что согласен отправиться на пытки и позволить привязать себя к столу или стене, только чтобы, наконец, расправить конечности и потянуться. При появлении в зоне видимости культистов писарь незамедлительно отказывался от мыслей и молился, чтобы его оставили сидеть в клетке.

Смущаться справлять естественные надобности у всех на виду мужчина перестал спустя половину цикла, и в это же время прекратил свои попытки отводить взгляд, когда этим занимались его соседи. Запахи перестали вызывать у него тошноту ещё раньше. К тринадцатому дню Арло научился не морщиться при виде еды, ждать времени кормёжки и ловить то, что ему бросали, до того, как оно упадёт на грязный пол. Культисты не церемонились ни с кем из пленников, разве что тем, кто поддался нападкам Бога Мучений, помогали отыскивать нужный кусок, а когда это не получалось, то насильно впихивали необходимую порцию.

Флейм повторял всё за своим новым другом и соседом Винсентом с севера, так как иного примера перед глазами не имелось. Мужчина уже неоднократно успел ощутить на себе гнев мучителей и убедиться — бить его могут и будут, но убивать не собираются, что бы он ни кричал. По крайней мере, пока. Это вселяло надежду и даже некоторую уверенность в собственной значимости. Придавало сил.

Женщин продолжали уводить, а порой, вероятно, когда хозяева дома отсутствовали, те, кто выполнял роль стражи и надзирателей, вытаскивали пленниц из клеток и насиловали, не тратя силы и время на поиски укромных уголков. Крики, слёзы, мольбы, угрозы, шантаж и попытки откупиться — ничто не действовало на похитителей, и со временем сдавались все. Стоило обратить внимание, что культисты отличались друг от друга, лишь ограниченный круг развлекался всеми доступными способами, в то время как другие порой проявляли сострадание; но пленники, как и писарь, не делали различий. Они ожидали подлости от всякого, кто находился по ту сторону.

Флейм от всей души жалел леди — дамы не привыкли к подобному обращению, они знали, что их статус спасёт им жизнь и честь в любой ситуации, верили в это. Воспитанницы благородного происхождения зачастую отличались кротким нравом, навязанным родителями, имели хорошее воспитание и могли блеснуть изысканными манерами. Содержание в подобных условиях и без насилия причиняло им боль. Ни чистота крови, ни достойное поведение, ни приемлемый для знатной дамы нрав, ни богатство родителей, женихов, братьев и мужей не сумели спасти их от участи пленниц культистов. В первые дни Арло сочувствовал им столь сильно, что пару раз даже пускал слёзы, смотря на то, как красавиц превращают в подобие женщин.

Незаконнорождённые, но признанные лордом или иным богатым отцом дочери также явно пользовались всеми доступными благами и совершенно не думали, что когда-то столкнутся с подобной бесчеловечностью и жестокостью. Пару женщин, из тех, что постарше и менее симпатичны, подвергали пыткам, но в основном истязания доставались сильному полу.