Ксения Баштовая

Вампир поневоле

Пролог

Полуночная набережная была пустынна. Где-то вдали горели окна работающих допоздна кафе, раздавались напевные звуки «живой» музыки. Легкий ветер задумчиво перебирал листву…

Шины чуть слышно шелестнули по нагретому за день асфальту. Автомобиль цвета летней степной ночи медленно остановился, практически неслышно отворилась передняя дверь. Недокуренная сигара затухающим метеором рассекла воздух и, перелетев кованые перила, упала в воду.

— Н-ну? — недовольно протянул мужчина, сидевший впереди: — И где он?

— Я уверен, он сейчас появится… — робко кашлянул водитель.

— Заткнись, — резко оборвали его. — Твоего мнения никто не спрашивал.

— Простите, босс, — водитель опустил глаза.

Шум шагов. Чуть слышное осторожное покашливание… Внимание того, кого называли «боссом», обратилось на вновь прибывшего:

— Н-ну?

— Все готово, босс, — подобострастно выдохнули в ответ. — Выбранный дом оформлен по вашему вкусу. Все поручения выполнены…

«Босс» медленно вышел из машины. Из-под пиджака на мгновение выглянула рубашка цвета венозной крови.

— Кто в городе?

— Их двое или трое… Все живут здесь уже более десяти лет.

— Ученики? Отношения с властями?

— Местные менты ничего о них не знают. Учеников у каждого не больше пяти-шести. Всего — около двух десятков.

«Босс» задумчиво оперся о машину:

— А что известно об этих… шавках?

— Я слышал, у них что-то вроде вооруженного перемирия… — неуверенно протянул его собеседник.

— Свободен.

Пришедший кивнул, отступил на шаг, выходя из круга света, отбрасываемого фонарем, и словно растаял в темноте теплой летней ночи.

«Босс» некоторое время стоял молча, облокотившись спиной об автомобиль.

Щелкнул замок двери, и мужчина, за мгновение до того, как она начала открываться, схватился за ручку, выпуская с заднего сиденья автомобиля молодую девушку.

Она медленно прошла по зеленому газону, разделявшему проезжую часть и тротуар, остановилась у самой реки, взялась за перила. Он неторопливо подошел к ней.

От воды веяло прохладой.

— Как мне это все надоело! — тихо протянула девушка.

— Лидия, я…

— Надоело! — с упрямой тоской повторила она. — Мне надоело каждые пять-шесть лет бросать все, куда-то уезжать, куда-то спешить. Надоело опасаться, что кто-то нападет из-за угла. Надоела вся эта Европа, эти поездки…

— Надоела Европа? — хмыкнул он. — Уедем в Америку, в Австралию, да куда ты хочешь! Куда ты хочешь?

— Да никуда! — практически выкрикнула она. — Неужели ты не понимаешь?! Мне надоели не только эти бесконечные переезды! Мне надоела такая жизнь! Неужели ты этого не видишь?!

Вместо ответа он накинул ей на плечи пиджак. Это было данью вежливости, не больше — девушка уже много лет не чувствовала холода. Но она приняла этот дар. Приняла, тихо всхлипнув и положив голову ему на плечо. Мужчина обнял ее за талию…

Они были бы красивой парой… Были бы. Если бы не неестественная бледность, заливавшая лицо девушки, и тонкий белесый шрам, изуродовавший лицо мужчины.

Часть первая

Живая легенда! Количество не имеет значения!

В шесть часов утра телевизор, включенный каким-то идиотом на полную мощность, торжественно заиграл гимн. Под это громовое бряцанье труб, литавр и прочих музыкальных инструментов, запевших в унисон с отбойным молотком, звучащим у меня в голове, я и проснулся.

Тихо выматерившись сквозь зубы — громко не позволила все та же головная боль, не открывая глаз, сполз с дивана и, нащупав кнопку пульта, вырубил «ящик». Судя по тому, что мне это удалось, я находился дома. А раз так, то для того, чтобы попасть на кухню к родимому рассольчику, мне нужно, выйдя из комнаты, повернуть на… лево!

Приподняв пальцами веки и поразившись неимоверно яркому утреннему свету (кто придумал, что солнечный свет — это приятно?), я медленно встал на ноги. После пяти неудачных попыток (асфальтовая болезнь, окаянная; ну это когда асфальт, а в данном случае пол, поднимается, поднимается и неожиданно бьет по лицу) мне все-таки удалось доползти до холодильника и вытащить из него спасительный трехлитровый баллон с огуречным рассолом.

Пара глотков, и вроде как полегчало. Вот что значит похмельный синдром в действии…

Так, а как же я докатился до такого состояния, а? Изо всех сил напрягая мозги и борясь с головной болью с помощью такого родного рассольчика, начал вспоминать.

Итак, вчера — а может быть, и не вчера… короче, в пятницу часа в три дня, предки, захватив младшего братца, уехали на дачу, согласившись, что мне лучше остаться дома и попробовать пожить без их контроля.

В общем, надеюсь, сегодня суббота. Если мамочка застукает меня в такой кондиции, мозги она мне прокомпостирует капитально.

Так, а что было потом? Сначала я щелкал по каналам телевизора, надеясь найти что-то кроме бесконечных ток-шоу, а когда уже совсем отчаялся и собрался выключить «ящик», раздался звонок в дверь: пришел Вовка. Был он уже слегка подшофе и притащил с собой несколько бутылок пива:

— Старик, раз твоих предков нет дома, давай квакнем!

Кажется, я отказывался, но потом он привел неоспоримый аргумент:

— Старик, меня Ирка бросила.

Со своей подружкой Ириной он то ссорился, то мирился раз по пятьдесят на дню, но ведь главное — найти повод, не так ли?

Поехали дальше. Когда закончилось пиво, Вовочка вытащил откуда-то бутылку водки, потом — коньяку, потом пол-литра самогона, потом опять обнаружилось пиво. Потом я нашел бутылку рижского бальзама (всегда считал, что это дикая гадость, а вот, гляди ж ты…), потом — еще одну бутылку водки, потом… потом приятеля рвало. Придя в себя, Вован заявил, что он отравился овсяным печеньем, которым мы закусывали (слава богу, у меня желудок покрепче).

Прибрав, мы пошли гулять. Что было потом, помню смутно… Ладно, память буду напрягать позднее…

Оставив на столе кружку с недопитым рассолом и держась за стеночку, я осторожно обошел все комнаты. Вроде как ничего не сожжено, не разбито и не пропито. Это уже радует.

Посидев пару минут на диване, пошел умываться. Зевая и потягиваясь, вошел в ванную и замер с открытым ртом, уставившись в потолок. На недавно нанесенной побелке четко отпечатались следы чьих-то ботинок. Я осторожно скосил взгляд на ноги. Так и есть, обут. Глянул на подошву — точно, в мелу. Это когда ж я так?

Приду в себя, срочно найду мел и замажу. Иначе родители меня кончат.

Плеснув в лицо водой, я начал чистить зубы. Что-то было явно не так. Сладко зевнув, я глянул в зеркало, висевшее над раковиной. Из глубины стекла на меня печально смотрела собственная похмельная физиономия: растрепанные каштановые волосы, грустные карие глаза (при такой-то боловной голи… тьфу, головной боли!), проклевывающаяся щетина (а вот не буду сегодня бриться, и так дела хуже некуда, не хватало еще порезаться по такому-то похмелью). Вот только дозевнуть мне так и не удалось: подавившись где-то на середине особенно душераздирающего «а-а-а-а-а», я во все глаза уставился в зеркало.

Верхние клыки мои были явно длиннее других зубов, да к тому же, похоже, еще и заострены. У меня, конечно, не идеальный прикус, но не до такой же степени! Я осторожненько дотронулся большим пальцем до клыка: по коже растеклась капля крови… Господи, это куда ж я вляпался?! В голове промелькнули все ранее просмотренные ужастики про оборотней, вампиров…

Я выскользнул из ванной и плюхнулся на кресло в зале. Взгляд остановился на столе, на котором лежало несколько пачек сигарет — одна только начата, остальные пусты — и стояла пепельница.

Курит Вовка (раз в сто лет, по большому празднику), а не я. Если честно, даже ни разу не пробовал, но сейчас, похоже, самое время…

Я вытянул сигарету, неумело раскурил ее, подтянул поближе пепельницу и… курить тут же расхотелось: там лежали сигареты, папиросы и… карандаш. Наполовину докуренный…

М-да, сегодня явно не мой день.


Взгляд бестолково бродил по комнате, натыкаясь на незамеченные в первый момент островки похмелья: надетые на рожки люстры пустые бутылки, полное отключение собак Барсика и Мурзика, громко храпевших по разным углам комнаты… И нечего смеяться, я же не виноват, что папуле подарили двух щенков чау-чау как двух ОСОБО ПУШИСТЫХ котят. Ну и что, что у них синие языки! Может, они черники объелись! Сейчас от обоих жутко несло валерьянкой.

Наконец мне надоело наблюдать следы былого «пира во время чумы», и я, собравшись с силами и согнав в очередной раз разболевшиеся мозги в одну кучку, принялся за уборку. Что случилось с моими зубами, узнаю позже, если вспомню, конечно…

К четырем часам дня дом сиял чистотой, я перекусил тем, что нашел в холодильнике (оказывается, мы с Вовкой выловили не всю «квашеную» капусту из красного борща) и вновь начал вспоминать все, что произошло накануне.

Итак.

Вчера, окончательно назявкавшись, мы с Вовой пошли гулять. Через полчаса бесполезного шатания по городу мы пришли в… точно, в Ботанический сад!

Дальше.

Там были какие-то толкиенисты, резво машущие мечами. Помню, я еще удивился, чего они в Ботанике торчат, а не возле Змиевки (есть у нас одно такое местечко, где собираются эльфы, хоббиты, орки и прочие жители желтого дома).

Некоторое время мы просто наблюдали за ними, а потом решили, что это несправедливо, когда двое нападают на одного. Вован вежливо похлопал одного из нападающих по плечу, а когда тот обернулся, дал ему в челюсть. Тот двинул копыта… ну, в переносном смысле! На самом деле никаких копыт там не было и в помине. Кажется.

Потом тот, кто защищался, настучал по черепушке оставшемуся в гордом одиночестве копытному нападающему и предложил нам пообщаться.

Мы бродили по городу, и я уже подумывал, что мне пора баиньки, когда этот хмырь, одетый в такой клевый черный плащик, предложил:

— Парни, хотите стать бессмертными?

Помню, я тогда еще решил, что он приглашает нас в свою толкиенутую команду (ну, там, группировка бессмертных, группировка копытных), и согласился, хотя самим ролевым движением особенно никогда не увлекался. Но надо ж, в конце концов, узнать, что это такое. Вован решил от меня не отставать.

Кажется, у этого Дункана Мак-Клауда в руках внезапно появились кинжал и чаша, богато украшенная золотом и драгоценными камнями. Черный Плащ провел ножичком по запястью, нацедил немного кровушки и протянул нам:

— Пейте!

Ага, щас, побежали. А вдруг у него СПИД?

Но Вовка радостно выхватил «стаканчик», отпил, задумчиво проплямкал:

— Ммм, вкусно…

Тогда и я рискнул попробовать. Кажется, напиток напоминал по вкусу одновременно шампанское и шоколадный ликер (угу, летят перелетные глюки). Я, может быть, выпил бы еще, но этот Черный Плащ неожиданно вырвал чашу у меня из рук, рявкнул:

— Вам хватит, — и, запахнувшись в плащ, истаял пьяным туманом.

Приключится же такое…


Итак. Судя по зубам, я вампир. На пальце у меня все еще оставалось пятнышко засохшей крови, я осторожно слизнул его. Тьфу, гадость!

Ясно. На человеческую кровь реакции нет, может, стоит попробовать звериную?

Я за хвост подтащил вяло отбрыкивающегося Барсика к дивану, приподнял его за передние лапы и постарался повыразительней посмотреть на пушистую собачью шею. Если, согласно фильмам ужасов, основным признаком жертвы вампира действительно является нереагирование ее на внешние раздражители, то на чау-чау кормилось целое семейство вампирюг — он флегматично смерил меня взглядом, сонно лизнул в нос и оглушительно захрапел. А чего еще вы хотите после литра валерьянки на рыло! Хотя под угрозой расстрела не вспомню, как мы ее в собак вливали. Последующие взгляды не произвели на пса никакого впечатления.

Ну не буду ж я его кусать, особенно если не хочется.

Осталось только решить, что же все-таки делать… О, идея! Сейчас позвоню Вовке, и мы вместе пойдем вылавливать того Черного Плаща, если только Вовочка будет в нужной кондиции. Я потянулся к телефону.

Ждать, пока на том конце провода ответят, мне пришлось минут пять. Наконец немного нетрезвый голос Вована простонал:

— Але?..

Интересно, как его мама отреагировала на назявкавшегося сына?

— Вов, привет, нам надо поговорить, приходи ко мне.

— Издеваешься, да? — уныло протянул он, но сразу же ожил после волшебной фразы:

— Пиво будешь?

— Иду.

Этот гад даже трубку не положил!

А я… А что я? Я пошел покупать пиво. Безалкогольное. Хватит с него.

Поблизости нормального пива не оказалось. Вовочка ж у нас мальчик продвинутый, «Балтику нолевку» не пьет! Пришлось идти на рынок.

Через полчаса блуждания по рядам я наконец обнаружил более или менее стоящий напиток и, купив пару бутылок, направился домой, где и обнаружил Вову. Тот, одетый в шикарные светло-серые брюки и цветастую рубашку, украшенную пальмами и попугаями, топтался у двери моей квартиры и, даже не пытаясь позвонить или постучать, монотонно повторял:

— Андрюха, открывай.

Минут через пять мне надоел этот спектакль, и я решил пошутить:

— Так мы уже и так у меня дома.

Как оказалось — зря: Вовка обвел мутным взглядом разрисованный местными психами подъезд и выдал:

— А мы че, все пропили?

Владимир Данешти, он же просто Вовочка, у нас по жизни приколист, так что я, не обращая внимания на дурные шуточки, просто завел его в дом, напоил пивом и отправился изучать содержимое семейной аптечки. По итогам раскопок были обнаружены алкозельцер, антипохмелин и активированный уголь, так что я влил эту жуткую смесь в Вована и стал ждать результата.

Часа через два, убедившись, что он уже не будет предлагать своему отражению выпить на брудершафт, я подвел его к зеркалу и показал вначале на его зубы, а потом и на свои.

Реакция Вовочки была, мягко говоря, неординарной:

— Клево! Так я теперь могу вино без штопора открывать?!

Пока я приходил в себя, не до конца врезавшись в его логику, товарищ Данешти пощупал зубки, подергал их, проверяя на крепость, и буквально испарился из ванной.

Когда я через пару минут пришел в себя и отправился в зал, то застал там очень странную картинку: Вовка сидел на диване и вытаскивал изо рта огромные комки рыжей собачьей шерсти. У его ног сидел Мурзик и удивленно лизал Вовочке руку.

Мне стало дурно:

— Ты что, хотел покусать мою собаку?!

Не до конца отплевавшийся Вовка потрясенно уставился на мое перекошенное лицо:

— Андрюх, ты что? Я те че, кореец? Я просто взял его на руки и открыл рот. Ну, знаешь, в ужастиках же зверушки вампиров боятся. А твой… — он пару минут подбирал слова и, не найдя ничего другого, воспользовался вполне культурным выражением: — «Прибитый» Мурзик начал об мои зубы чесаться… Ты че ржешь?! Я что, виноват, что он линяет?

К счастью, этим все Вовкины покушения на моих собачек ограничились и я все-таки смог уговорить его пойти прогуляться, подышать свежим воздухом, поискать того козла с кинжалом и чашей — заранее прошу прощения у всех козлов.

Вообще против «пойти прогуляться» Вовочка ничего не имел. Намного труднее оказалось убедить его, что нам нужно найти этого Черного Плаща. Как самый настоящий юрист (ладно, ладно, не совсем настоящий: четвертый курс только закончил), мой друг въедлив, задумчив, логичен. Как это все уживается с его же абсолютно черным чувством юмора и жутким ехидством, я попросту не представляю. Так вот. Более или менее придя в себя после усиленной лекарственной терапии, Вовочка поинтересовался, где я этого самого Черного Плаща собираюсь искать. Город большой, даже если просто улицы бегло просмотреть, так с месяц искать будешь. А вот об этом я даже как-то не подумал.

Вовочка тяжело вздохнул:

— Эх ты, юный переводчик. Может, поищем там, где его вечером встретили?

— Думаешь, поможет? — мрачно спросил я. После того как Данешти ляпнул, что искать этого хмыря не проще, чем иголку в стогу сена, я, честно говоря, попросту потерялся.

Вовка молча пожал плечами. И я вздохнул:

— Ну, значит, пошли в Ботанику.


Итак, мы бодренько шагали по улице, высматривая Черного Плаща, когда у нас начались первые неприятности.

Вовка увидел пару симпатичных девушек, шедших нам навстречу, и, помахав им рукой, широко улыбнулся. Во все шестьдесят четыре зуба. Глубоко извиняюсь, если их всего тридцать два или вообще шестнадцать. У меня всегда было туго с математикой. Или это относится к биологии?

Ни меня, ни Вовку нельзя назвать уродами. Я высокий, смуглый; у Вовки так вообще косая сажень в плечах, длинные русые волосы и наивные голубые глаза классического Иванушки-дурачка. Так почему же девчонки, истошно завизжав, шарахнулись на другую сторону улицы?

Вова удивленно уставился на меня:

— Чего это они?

— Рот закрой, — прошипел я.

К счастью, в этот момент до девушек дошло, что вампиров не существует, и они, раздраженно фыркнув: — Идиоты! Пластмассовые зубы цеплять! — удалились.

М-да, поиск явно не задался.


От моего дома до Ботанического сада — двадцать минут прямым ходом. Вся беда заключалась в том, что Вовочка напрямик идти не хотел, упрямо сворачивая в какие-то переулки-закоулки.

В какой-то момент мы вышли к школе. Я скользнул равнодушным взглядом по серому трехэтажному зданию и направился дальше, Вовочка же неожиданно затормозил около забора:

— О, Андрюх, школа! Давай зайдем?!

Я недоумевающе покосился на него:

— С ума сошел? На улице лето, сейчас полдевятого, не меньше… она закрыта давно! Да это и не наша…

— А какая разница, где стекла бить? — фыркнул Данешти. — Школа она и есть школа!

Я только вздохнул. Нет, я, конечно, понимаю, что от нашей системы образования никаких светлых воспоминаний не остается, но не до такой же степени!

Судя по Вовкиному насмешливому взгляду — до такой…


Мы шли мимо закрывающихся магазинов, темнеющих окон домов, до Ботаники осталось пройти всего ничего, когда откуда-то из-за угла раздался бешеный, раздирающий воздух женский крик… Он буравил темноту и, достигнув пика, внезапно оборвался. Не раздумывая ни мгновения, мы рванулись туда. Кажется, Вовочка оттолкнул в сторону крепко сбитого мужичка, замершего на середине дороги и удивленно прислушивающегося: что же это такое там шумит, вечерний моцион совершать мешает.

Хорошо пройтись по вечернему городу: горят фонари, тротуары озарены светлыми переливами витрин магазинов, еще не закрывшихся на ночь… Вот только это правило об освещении всего и вся действует только в центре. Ближе к окраинам сам черт ногу сломит!

Так и в том переулке, откуда донесся крик, горел лишь один фонарь, под которым скорчилась на земле хрупкая женская фигурка, а над ней склонился, вцепившись девушке в горло, ба-а-альшой такой «шкаф». По-моему, даже с антресолями.

И вот явно этот качок не был занят оказанием первой медицинской помощи!

— Эй, парень, оставь ее! — рявкнул Вовка, делая шаг вперед. Нет, он точно пересмотрел американских боевиков…

«Шкаф» выпрямился. Мерцающий свет фонаря осветил лицо хлопца, и я замер, увидев, что его губы перемазаны кровью…

Как в дурном ужастике!

— Проваливайте, смертные! — рявкнул он, оскалившись. В свете фонаря блеснули острые клыки. — Ваше счастье, что я сейчас сыт!

Ау-у, дядя Степа Кинг, где ты?

У Вовы сорвало крышу: