Ксения Чайкова
Привет из прошлого
Родилась и выросла в Беларуси. Окончила педагогический университет, однако ни дня не работала по специальности. После замужества переехала в Россию. Сейчас работаю журналистом в небольшом издании, пишу для газеты и на сайт. Литературу в жанре фэнтези любила с самого детства и испытываю огромное удовольствие от осознания того, что могу не только читать, но и писать.
© Ксения Чайкова, 2021
Привет из прошлого
Не задался сегодня день. С самого утреца не задался.
Просыпалась я долго и трудно — ворочалась, постанывала сквозь стиснутые зубы, потирала ноющие виски, стараясь избавиться от терзающей голову боли, незваной гостьи, неизменно являющейся вслед за проведенной без сна ночью. Мозоли на ладонях наливались огнем, все тело нещадно саднило, спина трещала, словно и сейчас чувствовала навалившийся на нее груз. Потянутые мышцы живота в голос кричали о своих попранных правах, руки и ноги им солидарно подвякивали. Общее самочувствие было препоганым и, что обиднее всего сознавать, вызванным исключительно моей жадностью.
Вспомнив о деньгах, я перекатилась на живот и свесила руку с кровати. Пальцы деловито хватали воздух, и я уже успела похолодеть, когда поняла, что задеваю кончиками ногтей (безжалостно обломанных, а кое-где и обгрызенных, чего уж тут греха таить) плотненько набитые бока кожаного кошеля. Вот он, денежки мои кровные, заработанные тяжким неженским трудом!
Желание поскорее припрятать гонорар в тайную схоронку, а заодно и полюбоваться ее всё увеличивающимся содержимым заставило меня встать. Впрочем, встать — это слишком сильно сказано. Ноги тряслись и подгибались, спина вопияла, явно собираясь закатить мне знатный скандалец недельки этак на две-три, голова поддерживала ее согласным гудением, а глаза просто отказывались открываться достаточно широко для того, чтобы обеспечить безопасное передвижение по дому. Кое-как, держась за стену, я проковыляла до шкафа и, насторожившись, резко, насколько смогла, выпрямилась. Оскорбленные столь пренебрежительным отношением мышцы взвыли пуще прежнего, однако давно привычные телесные страдания не могли заставить меня оторваться от тонкого, острого в прохладном утреннем воздухе звона.
К моему домику кто-то шёл.
Шёл неуверенно, останавливаясь, сомневаясь и даже порываясь повернуть обратно. Охранные заклинания, растянутые поперек глухой лесной тропки, рвались с неслышным для него звуком. Незваный гость, словно чувствуя, что я ему не обрадуюсь, всё замедлял и замедлял шаги. Тем не менее разворачиваться в обратку и возвращаться подобру-поздорову домой он явно не собирался. Ну что ж…
Спала я в одежде — снять и развесить ее накануне просто не нашлось сил. Поэтому и блуза, и штаны теперь были мятыми до невероятности, словно меня в полном облачении пару деньков старательно жевала корова, а потом, преисполнившись брезгливости и недовольства, выплюнула. Волосы, небрежно стянутые на затылке какой-то не то тряпочкой, не то ленточкой замызганной, растрепались, что, как я подозревала, тоже не добавляло мне ни обаяния, ни привлекательности.
Что ж, чем богаты, как говорится…
Я вышла на порог как раз в ту секунду, когда утренний гость несмело, но с душой тряхнул калитку. Ага, конечно, я ее на ночь незапертой оставила, как же! Знаю я вас — в глаза кланяетесь, за спиной перешёптываетесь, а в голодный год вилами да дрекольем вооружитесь да и двинетесь меня с превеликим почётом выселять на погост, в свежевыкопанную могилку. Или на костёр — тоже приятного мало.
Научена уж.
— Вы кого-то ищете, уважаемый?
Ну да, не красавица я. И голос со сна сиплый да злой. Только зачем же вот так пронзительно и истерично верещать? Право же, неприлично это. Да и горло громкими воплями можно надорвать.
Межеумку ответила ворона, угнездившаяся в развилке старой, давно уже струхлявевшей яблони. Каркала она с тем же прилежанием, с каким орали на налитых зерном полях ее родственницы и товарки, вкладывая в сольную партию не больше зловещей иронии, чем уже упомянутые пернатые. Однако далекая от благодушия хозяйка лесной избушки в сочетании с воплями чёрно-серой, растрёпанной житейскими неурядицами птицы оказали поистине магическое действие — щеголеватого вида мужичонка, почтивший своим посещением мое скромное жилище, развернулся и задал такого стрекача, что даже пятки сверкать не успевали. И чего, спрашивается, приходил? Знал же, куда направляется, мог и поднабраться храбрости. Или просто поднабраться, в трактире или кабаке каком. Говорят, тоже иногда помогает.
Потом оказалось, что в подполе скис целый кувшин молока. Причем выяснилось это только когда я вылила его в горшок и задвинула поглубже в печь, в пыхающие жаром и искрами угли, задумав умилостивить саднящее горло тёпленьким питьем. Вонь и недоброе побулькивание вскоре оповестили меня, что не все ладно. Скривившись от омерзения, я вооружилась ухватом и выволокла горшок во двор, под яблоню. Может, тварь какая лесная польстится, хотя сомневаюсь. Животные наведывались к моему жилью чаще, чем люди — их не смущал ни запах, ни внешний вид хозяйки, ни род ее занятий. Со старым волком, жившим неподалеку бирюком, мы даже подружились — я бросала ему остатки своих неудачных экспериментов (да и удачных, случалось, тоже, сосед оказался небрезглив), а он развлекал меня чарующими песнями в полнолуние. Птицы тоже любили мою одинокую хатку — крошки со стола я всегда сметала в ладонь и выбрасывала за порог, а случалось, и исщипывала на кусочки у крыльца подгоревшую горбушку или зачерствевшую булочку. Правда, благодарили за сии благодеяния пернатые меня весьма своеобразно — не раз и не два я находила на развешанном за домом белье неаккуратные чёрно-белые потёки. Впрочем, это уж по-всякому лучше людей, которые улыбаются в глаза, но не постесняются сделать какую-нибудь гадость за спиной. А уж про всяких мошек, мух, комаров и прочую дрянь и говорить не приходится — иногда казалось, что на моем скромном подворье их собрано больше, чем во всем остальном королевстве. Однако поддерживать более-менее хорошие и дружественные отношения я ухитрялась со всеми своими соседями.
Кроме разумных.
Ну да это уже мелочи.
Вчерашний клиент явился после обеда, когда я, растерев ноющие руки и ноги согревающей мазью и ублаговолив мозоли заживляющим составом, бездумно сидела на заднем крыльце, подставляя лицо всё ещё жарким лучам уже посматривающего вниз солнца. Настроен недавно осиротевший богатейчик был крайне решительно. Видать, и не ложился ещё с ночи, переживал, осмысливал да с женой советовался. Похоже, его явление на моем подворье — результат именно её деловитой активности. И то — стервозней бабёнку ещё поискать нужно, а внезапно свалившееся на голову наследство (вернее, прискорбное отсутствие оного) и вовсе испортило её и без того не сахарный характер. Ишь, настропалила мужика своего — и не узнать в нём перепуганного почтительного сыночка, каким я его прошлой ночью имела удовольствие лицезреть. И плечи-то расправил, и тощую грудь с начищенной гильдейской бляхой колесом выпятил, и в глазах пламя праведное возжёг. Ни дать ни взять — обманутый покупатель, явившийся в лавку разбираться с жуликоватым торгашом.
Только вот я не сырком последней свежести приторговываю.
Вставать не хотелось. Когда еще вот так понежусь на солнышке? Погода грозит скоро перемениться (так утверждают мои кости, а уж они никогда не врут и не ошибаются), и на смену приятному теплу должны прийти противные летние дожди с прохладой и ветром.
Однако ж положение обязывает быть гостеприимной хозяйкой. Или хотя бы неубедительно изобразить желание сыграть сию малопочётную роль.
— Доброго дня. Забыли что-то?
Купчишка спал с лица. День для него явно выходил какой угодно, только не добрый. Ну да — в своей опочивальне под тёплым боком жёнушки все мы храбрые: и дракона одним плевком завалим, и вражью рать грозным взглядом наутёк развернём, и чернокнижнице все претензии прямо в бесстыжие глаза выскажем.
А вот на деле промашка выходит.
— Я тут подумал и решил… вот, собственно… дельце-то не выгорело… да и деньги немалые… а наследство, выходит, не обломится мне… так вы уж извольте…
Речь, наверняка тщательно продуманная и не раз повторенная, никак не ложилась на язык, купец мялся, жевал слова и мямлил, отводя глаза, и я решила ему помочь уточняющим вопросом:
— Что именно мне изволить?
— Деньги… деньги… ну, деньги же…
О, это надо было слышать! С каким благоговением и нежностью перекатывал он во рту это слово, как восторженно придыхал, смаковал каждый звук и закатывал глаза! Так хорошо воспитанный ребёнок из богатой семьи пробует дорогую шоколадную конфету. Отвращение, с которым купец взирал на меня, по размаху и глубине испытываемых чувств и близко не могло сравняться с восторгом и лаской, вложенными им в одно короткое слово и вмещающее в себя самою разнообразную палитру положительных эмоций.
— Деньги? — Я недоуменно вздёрнула брови и даже слегка развела руками, всем своим видом демонстрируя, что ничуть не интересуюсь презренным металлом. — Какие деньги?
