Ксения Горькая

Жуткая история. Кот

Кот

Блядство.

Хёну с досадой пнул аляповатый автомат с газировкой и грязно выругался снова, почувствовав тупую ноющую боль в ноге. Ему срочно нужен был энергетик — вымотанный интенсивной учебой мозг уже совсем плохо соображал, но экзамен по вышмату с утра никто не отменял, так что готовиться неизбежно предстояло весь остаток ночи. Он достал из кармана джинсов старенький, покрытый многочисленными царапинами на металлическом корпусе смартфон. На экране загорелись тонкие белые цифры. 2:36.

И это называют лучшими годами жизни? Если дальше будет еще хуже, то нахер такую жизнь.

Он устало вздохнул.

Ладно, это, конечно, не всерьез, просто день был действительно дерьмовый. И завтра будет на уровне. Но как только эта бесконечная сессия закончится — можно будет наконец вздохнуть. Надо только как-то дожить.

Над головой раскатисто громыхнуло, и почти сразу же то тут, то там начали падать крупные капли по-летнему теплого дождя.

Супер.

Хёну провел пальцем по экрану, смахивая влагу, и увидел два входящих в «Kakao Talk». Конечно же, от Тиен. Он легонько улыбнулся, напоследок мстительно толкнул автомат с напитками плечом — с прежним нулевым результатом — и побрел в сторону дома.

Тиен ♥

Я вижу, что ты не спишь!:)

Тиен ♥

Завтра рано вставать, Хёниии~

Удачи на экзамене, уверена, у тебя все получится!:)

Буду держать за тебя кулачки! Файтин!:)

Хёну

Все путем! Я боец:)

Увидимся завтра после экзамена, я зайд…

Допечатать сообщение он не успел, отвлекшись на какую-то возню в проулке рядом. Эта боковая улица была так паршиво освещена, что стоило чуть отойти от основной дороги — начинался непроглядный мрак. Звуки доносились из узкого, в метр шириной, темного прохода между домами и были слышны даже сквозь шум ливня: Хёну напряг память — кажется, там была какая-то мелкая забегаловка или что-то вроде того. Скорее всего, пьяные посетители разбредаются по домам, сшибая мусорные контейнеры. Он уже отвернулся обратно к дороге и сделал несколько торопливых шагов, как вдруг совершенно четко услышал мягкий и вкрадчивый мужской голос, который прозвучал, казалось, прямо в его голове.

— Мне начинает надоедать.

Опять возня, и вдруг отчетливо — несколько резких звуков удара. И снова тем же мелодичным голосом, но уже более сердито:

— Ха-а-а… Да ты, должно быть, шутишь.

«Черт, Ли Хёну, вот на кой тебе это надо, шел бы домой, засунув свое сраное любопытство себе…» — он матерился про себя, когда, тихо ступая и стараясь не шлепать по мокрому асфальту, бочком пробирался между домами. На слабо освещенном пятачке двора-колодца, неподалеку от переполненных мусорных баков стояли трое людей — двое выглядели как вышибалы из ночного клуба: невысокие, но коренастые, с бритыми квадратными головами. Они с каким-то особенно ублюдским улюлюканьем по очереди наносили удар за ударом третьему, который максимально не вписывался в эту замызганную подворотню. В распахнутом длинном бежевом пальто, полы которого были заляпаны грязью, с мокрыми черными волосами, спадающими на лицо, стройный и высокий, этот парень выглядел так, как будто находится в самом разгаре андеграундной съемки для какого-нибудь чокнутого издания. Очередной удар в живот — и незнакомец поднял свое лицо, эффектно откидывая волосы со лба. Хёну чуть не прыснул от смеха — на лице парня была такая вселенская скука, что это надо было видеть. Его мутузят два отморозка, а он стоит там и скучает, разве что глаза не закатывает.

Ну что ж, на голову пришибленных тоже избивают и обворовывают очень даже.

Хёну беззвучно опустил пакет из круглосуточного магазинчика на асфальт, мысленно поблагодарил себя за годы усердных тренировок и стал шаг за шагом приближаться к этой троице. К счастью, бритоголовые стояли спиной и из-за шума дождя вряд ли смогли бы услышать его шаги. Он планировал одним метким ударом вырубить ближайшего, а с оставшимся они вдвоем уж как-то разберутся. Оставалось надеяться, что эта андеграундная модель не продолжит стоять там со скучающим лицом. Впрочем, даже тогда шансы завалить второго довольно высокие: по их ударам было очевидно, что силы много, а вот техники — ноль, в бою они наверняка как неповоротливые мешки с картошкой.

Парень в пальто стоял к нему лицом и наверняка должен был видеть его, но либо специально не обращал на него внимания, либо просто был слишком занят, театрально изображая максимальную заебанность этой жизнью. Так даже лучше, хоть не выдаст его. Лишь бы не растерялся. Хёну подошел почти вплотную и точным ударом в ухо вырубил ближайшего противника. Он повалился в лужу как куль с песком, второй даже не сразу понял, что случилось, так что Хёну успел принять боевую стойку. Он скользнул глазами по скучающему парню, и его взгляд упал на изогнутые в недоброй усмешке четко очерченные губы. По спине вдруг пробежал холодок.

Вот черт, не стоило заворачивать в этот двор.

Он замешкался буквально на долю секунды, но этого оказалось достаточно.

— Ах ты, падла! — второй рванул к нему, но вместо удара приставил к груди Хёну ствол.

Кажется, кто-то только что крупно облажался.

Через плечо этого утырка он растерянно смотрел прямо в кошачьи, совершенно равнодушные глаза парня напротив.

А потом прогремел выстрел и для него будто выключился свет.

Сон

Тцииииик-тцк-тцк

Тцииииик-тцк-тцк

Тцииииик…

Да выключите уже эту сраную лампу!

Хёну поморщился и открыл глаза, с трудом пытаясь сфокусироваться хотя бы на чем-то, кроме бесячего треска газоразрядной лампы на низком сером потолке. Воспоминания хлынули на него как из ведра, стоило только сесть, — он испуганно прижал ладонь к груди, чувствуя, как бешено колотится сердце. Никаких болезненных ощущений не было, но он на всякий случай задрал широкую белую футболку, которая, кстати, ему не принадлежала, и осмотрел грудину и ребра. Ничего, абсолютно гладкая кожа.

Что за черт.

Хёну слишком четко помнил холод ствола, помнил оглушительный хлопок, мгновение разрывающей боли и то, как кто-то будто щелкнул выключателем. А еще он помнил равнодушные кошачьи глаза, которые, казалось, отпечатались у него на радужке в тот роковой момент.

Он что, умер? Ну лампы-то в чистилище могли и получше поставить.

Беглый осмотр небольшой комнаты обнаружил ряд крайне неприятных вещей: во-первых, он был заперт. Тяжелая металлическая дверь с магнитным замком, напоминавшая не то больничную, не то тюремную, не поддавалась ни на миллиметр. Во-вторых, эпизод с выстрелом в грудь ему, увы, не приснился. Он нашел свою дырявую в районе сердца футболку, залитую кровью, скомканной в одной из белых мусорных корзин. В-третьих, его телефона не было нигде. Он обшарил немногочисленные металлические столы и ящики, но телефон, очевидно, вытащили из его кармана намеренно. В-четвертых, на одной из угрюмо-серых стен было огромное, немного затемненное зеркало — и Хёну был готов ставить свою руку на то, что это одностороннее стекло и что за ним наблюдают с той стороны.

Ситуация вырисовывалась дерьмовая.

Хёну понуро вернулся в центр комнаты, к столу на колесиках, подозрительно напоминающему операционный, присел и уставился в зеркало немигающим взглядом.

А что оставалось? Только ждать.

Тцииииик-тцк-тцк

Тцииииик-тцк-тцк

Тцииииик-тцк-тцк

Тцииииик-тцк-тцк

Да он кукухой поедет раньше, чем узнает, чего от него вообще хотят.

Он помассировал виски. Идиотский звук.

Тцииииик-тцк-тцк

Тцииииик-тцк-тцк

Ну пожалуйста, можно он услышит хоть что-нибудь кроме? Что угодно.

И он внезапно услышал. Причем не снаружи, а изнутри, так же, как и в прошлый раз. Мягкий мужской голос, который, вне всякого сомнения, принадлежал обладателю кошачьих глаз.

— Знаешь, когда ты сказал, что мне надо кое-кого забрать, я представлял себе это иначе.

— В этого сопляка выстрелили в упор, спасибо, что мозги не вышибли, меня бы стошнило прямо там.

Очевидно, тот парень с кем-то говорил, но собеседника Хёну не слышал, поэтому происходящее напоминало случайно подслушанный телефонный разговор. Он пристально вгляделся в зеркало и вдруг четко почувствовал — прямо сейчас они стоят там и смотрят на него.

— И что? Думаешь, мне нравится смотреть, как из глаз уходит жизнь?

— Все равно. Хоть я и воскресил его, я все еще не понимаю, зачем все это было нужно.

Глаза Хёну непроизвольно округлились. Воскресил? То есть у него все-таки поехала крыша из-за этой чертовой лампы, да?

— Что за?..

— Да нет же, посмотри! Он нас слышит!

— Я позову Ёна.

Хёну отпрянул назад, чем наверняка укрепил подозрения наблюдавших за ним. Разговор прервался. Хёну испуганно уставился на дверь. Какой еще Ён?

Воображение нарисовало амбала-охранника из дешевого боевика, который сейчас будет выбивать из него дурь и с упорством барана глухим голосом спрашивать, где бабки, макая головой в унитаз, а когда выяснится, что никаких денег у него нет, — его точно пустят на органы прямо на этом отличном медицинском столе. Хёну нервно хохотнул.

Дверь издала высокий протяжный писк и открылась, пропуская в комнату ангелоподобное создание: Ён оказался хрупким эфемерным юношей с платиновыми волосами и огромными медовыми глазами. Его возраст совершенно не поддавался оценке, ему могло быть сколько угодно лет в промежутке от пятнадцати до тридцати.