А потом подорвался на случайной мине.
Винсента сначала признали погибшим, потом посмертно обвинили в дезертирстве. И опять никто не узнал правды: Винсенту не страшны были пули и взрывы, а вот горы мертвых тел испугали до обморока, в который он проваливался всякий раз, как вспоминал о случившемся в Сонгми. Даже спустя столько лет Теодор с трудом может думать об этом.
Он и теперь отворачивается от разложенных на столе фотографий, пока на обратной стороне его век отпечатываются в дрожащих блеклых вспышках бледно-желтые лица детей и женщин. Сотни мертвых тел. Ту операцию официально признали резней лишь спустя десятки лет.
— Тебе не обязательно с таким упрямством рассматривать все это, — тихо произносит Бен. Его мягкий голос вытягивает Теодора из болота воспоминаний, выпускает на свободу.
Теодор стискивает в руке фотографию солдатского отряда. Из пятерых в живых остались трое, но о терроре в Милай молчали все. Включая Винсента. Он перебрался в Нью-Йорк, сменил имя, пользуясь своей подставной смертью, и решил забыть о войнах навсегда.
— Теодор.
Бен аккуратно вынимает у него из рук скомканный снимок и отодвигает в сторону остальные.
— Ты прав, я не буду их рассматривать. Это… — Теодор запинается, пытаясь подобрать правильное слово. — Это все лишнее. Зачем ты вообще притащил их сюда? Как будто я сам про себя не расскажу.
Он чувствует собственную уязвимость и потому вспыхивает, как подросток.
— Проклятье. Как это поможет отыскать крысеныша Палмера?
— Шона.
— Мне наплевать, пусть хоть Дейла Купера [Дейл Бартоломью Купер — вымышленный персонаж телесериала «Твин Пикс», специальный агент ФБР.]!
Бен терпеливо ждет, пока Теодор успокоится, и только потом, не повышая голоса, говорит:
— На фотографиях стоят даты, если ты не заметил. Клеменс сказала, что их проставил Шон, и они неправильные. Например, — Паттерсон тянется к самому потрепанному снимку — пыльная дорога, идущая по ней рота уставших солдат в форме американских войск времен Второй мировой войны. Это было на Окинаве, Теодора звали Эндрю, и на снимке он отмечен жирным полукругом.
— Например, вот здесь, — тычет в фотографию Бен. — Это было в сорок пятом? А Шон поставил совсем другую дату, смотри.
В засаленном углу стоят полустертые от времени цифры. Январь 1983.
— Это было в начале лета 1945, — хмурится Теодор. Двигается ближе к столику, выхватывает у Бена снимок. — Здесь еще слово. Карандашом написано, видишь? Кажется, «Абердин, Вашингтон».
Бен охает.
— Ты там жил?
— Не помню. Не после войны. — Теодор качает головой и рассеянно бросает фотографию на стол к остальным.
В те времена еще были живы знакомые его прошлых жизней. Вера была жива. Ни Эндрю, ни Винсент не сунулись бы так глубоко в Штаты.
В задумчивости он кусает губу и теребит кольцо на мизинце. Глаза бегают по полкам с товарами, мозг отказывается соображать. Если все это имеет хоть какой-то смысл, то Теодор его не находит. Возможно ли, что оставленные Палмером подсказки не значат ничего? Возможно ли, что он пытался задурить голову Клеменс?
Или что Клеменс дурит голову Теодору?
— На других фотографиях тоже неверные даты, — замечает Бен. Хмурится, вертит в руках один из снимков, нисколько не заботясь о том, что с пожелтевшей от времени фотокарточки на него смотрит угрюмый бритоголовый солдат с лицом Теодора. Этого человека звали Шей Эли. Он был ирландцем и жил одним днем, надеясь на смерть от любой пули.
— Я устал, — признается Теодор, бросая на стопку фотографий полный отвращения взгляд. Бен этого не видит. — Каким образом это все поможет отыскать мелкого гаденыша? Мы только зря теряем время.
— У тебя есть какие-то другие зацепки? — выгибает бровь Бенджамин.
— Представь себе.
Теодор встает с диванчика — ноги затекли и не слушаются, а в ребрах опять проворачивается лезвие антикварного ножа, так резко боль бьет его в рану. Он обходит полку с мелкими статуэтками и ленивым жестом подхватывает с тисового стола (в нем раньше пряталась начатая бутылка виски, но Клеменс все прикончила — половину пролила, половину выпила, и все равно нервничала до дрожащих рук) запачканную кровавыми подтеками записку.
«Навеки проклят, не так ли?»
Фомор его знает, что значит эта издевательская фраза. Она правдива и оттого еще более ненавистна, но кроме нее и еще двух записок, не связанных друг с другом, у Теодора ничего нет. Кто-то играет с ним, как с ребенком, надеясь, что в Атласе проснется дух соперничества.
Но он не мальчишка Палмер. Ему не двадцать лет, он не увлекается детективами и уж точно не…
— Теодор! — Окрик Бена сотрясает воздух, и Атлас вздрагивает, тут же морщась от боли в боку. — Кажется, я кое-что нашел…
Теодор ковыляет к дивану, на котором Бен уже разместился с ноутбуком в руках и сейчас выстукивает по клавишам не хуже секретарш тридцатых годов. Быстро и громко, с остервенением вколачивая несчастные кнопки в металлический корпус компьютера.
— Смотри! — воодушевленно говорит Бен, сбрасывает фотографии со стола одним рывком и ставит перед Теодором ноутбук. — Я прогуглил несколько указанных мест со снимков. Абердин, Дартфорд, Ливерпуль, Лондон, Лос-Анджелес… Знаешь, что объединяет эти города?
— Алфавитный указатель?
Бен замирает, нетерпеливо цокает, фыркает.
— Нет же! — восклицает он. — Все эти города — родины музыкальных групп. «Нирвана», «Металлика», «Лед Зеппелин», «Битлз». Понимаешь?
— Пока не очень. — Теодор вдавливает пальцы в борозду морщины на лбу, пытается распрямить ее. Голова гудит и не хочет работать, но приятель, похоже, готов думать за двоих. Теодор глубоко вздыхает, прежде чем ловит в мыслях ускользающий образ. Яркие плакаты кислотного цвета на серых стенах комнаты Палмера. Нарисованное солнце и дирижабль с подписью Led Zeppelin.
Резко и без предупреждения разрозненные картинки собираются в одну ясную мысль, как кусочки мозаики, с оглушительным щелчком. Так встают на место пазы шестеренок в старых часах.
— У Палмера в доме стояла барабанная установка, — говорит Теодор внезапно осипшим голосом. — И плакаты висели на стенах, много.
— Он наверняка фанат старого рока, — кивает Бен, уже бороздя просторы Интернета. От быстрого мельтешения на экране у Теодора кружится голова, глаза не успевают прочесть ни строчки поисковых запросов, и он просто отворачивается от ноутбука. Несмотря на то что во Всемирной паутине теперь можно найти все что угодно, Теодор не подходит к адской машине Бена; от нее садится зрение, болит голова, и шумит она хуже ворчливого старика.
Паттерсон, не отвлекаясь от своего занятия, протягивает Теодору свою кружку.
— Сделай мне чай, раз от тебя нет никакой пользы.
Почти не обидевшись, Атлас идет на кухню. Все что изволите, только не сидеть рядом с ярко-белым экраном, слепящим глаза. Пока он кипятит воду и заваривает пуэр, Бен успевает пройти по следу своих догадок. Теодор возвращается к нему в зал магазина, когда Паттерсон победно потирает руки.
— Тебе это не понравится, — хмыкает он. — Мы едем в Труро на рок-фестиваль.
#20. В погоне за Королевой
Третий ежегодный фестиваль альтернативной музыки в Труро. Более странное мероприятие, которое Теодор в здравом уме не посетил бы ни в коем случае, и придумать нельзя. Тем не менее в пятницу они с Беном впопыхах проводят быстрые сборы, чтобы на следующий день выехать еще засветло и попасть к самому открытию фестиваля. Как ярые фанаты из числа молодежи.
— Вот! — Бен радостно бегает по комнатам, словно только и ждал случая выбраться и «потусоваться». — Я нашел нам униформу.
Он останавливается в дверях спальни Теодора. У него в руках две черные футболки с кричащими логотипами каких-то рок-групп и неадекватными лозунгами, пропагандирующими разврат и анархию в обществе.
— Какую тебе?
— Ты издеваешься? — возмущается Теодор. — Я тебе кто, хиппи немытый?
— «Квин» или «Роллинг Стоунз»? — не унимается Паттерсон, явно вознамерившись свести друга с ума подобными выходками. Теодор снова чувствует себя бесконечно далеким от молодого поколения, вечно брюзжащим стариком, рядом с которым Бенджамин пышет ярой энергией и вновь кажется юным. Идейный максималист, фанат семидесятых и приверженец классики рока — таким Паттерсон был в годы своей юности, и вся эта взрывная смесь так осталась при нем, спрятанная под пиджаками классических костюмов и за медицинскими лекциями.
— Думаю, старик Фредди тебе больше подходит, — кивает своим мыслям Бен и бросает Теодору футболку с изображением человека в смокинге в окружении свеч.
— Я не надену это! — вопит Атлас. — Что за фокусы, Бенджамин?
— Кто хоочет жизни вечно-ой! [«Who Wants To Live Forever» — песня из репертуара группы Queen.] — нараспев цитирует Бен. — Брось, отличная футболка. Лучшая из моей коллекции.
Когда Теодор морщится и поджимает губы, Паттерсон хмыкает:
— А ты думал, на рок-фестиваль можно заявиться в костюме-тройке при полном параде? Теодор, тебя вся молодежь камнями закидает.
— Разве обязательно прикидываться грязными рокерами с нечесаной головой? — бурчит Теодор, разглядывая потрескавшийся и посеревший от времени принт на черной ткани футболки.
— Почему сразу нечесаными? У тебя совершенно нелепые представления о старых рокерах, Теодор. Ты же их видел, они нормальные ребята.