Глава 5
Добрый друг
Холодный солнечный луч упорно пробивался через плотные льняные занавески, прикрывающие окно в комнате Клэр. Как ребёнок, она сладко растянулась в постели, приминая ногами мягкое одеяло. Тело ныло от боли. На руках остались ссадины и синяки.
На удивление, после разговора с Мишелем она и правда больше не вспоминала о тех бандитах, которые по воле судьбы сделали их ближе.
Все её мысли были только о нём. Перед глазами стоял его мужественный, благородный образ, отчего её сердце начинало трепетать. Лишь мысли о нём заставляли её улыбаться без всякой причины. Удивительно, что в своём мире она никогда не встречала человека, равного Мишелю по силе, стати, уму и красоте. Прежде в её голове даже не возникал такой идеальный, совершенный образ. «И почему в двадцать первом веке такие не водятся?» — думала Клэр, сокрушаясь, что рано или поздно ей всё же придётся вернуться.
Думы о Мишеле резко сменились мыслью о том, что он по щелчку пальцев может исчезнуть навсегда.
Клэр снова задумалась о том, как её угораздило сюда попасть. Одно предположение сменялось другим, начиная от отравления газами, заканчивая психическим расстройством. Она закрыла сонное лицо руками и вдруг почувствовала, как что-то упорно давит на кожу. Вытянув руки перед собой, девушка обратила внимание на бабушкино кольцо с потёртым, старым зелёным камнем.
«Этого… просто… не может… быть…» Как она не подумала об этом раньше? В один миг клубок страха, сомнений и непонимания начал постепенно распутываться. Для Клэр стало всё проясняться, и каждое событие сплелось в одну неразрывную линию.
Неужели кольцо бабушки Элжиры переместило её сюда? Правда ли оно магическое? Почему бабушка, зная, что это может произойти, не предупредила её? Она вспомнила недочитанное письмо, от которого её отвлёк звонок Кати. Что же там было написано? Девушка будоражила потаённые уголки своей памяти. Пыталась вспомнить… что если краем глаза она всё же заметила следующие строчки? Безрезультатно…
В одном Клэр была счастлива. Причина её невероятного перемещения во времени найдена. Вновь она обратила внимание на кольцо, подумала: если его снять, магическое действие снова вернёт к прежней жизни? Удерживая серебряный перстень большим и указательным пальцами левой руки, Клэр мешкала.
«Сняв его, я могу никогда сюда больше не вернуться…» Каждая новая попытка от него избавиться порождала сомнение. Клэр всё больше чувствовала себя на своём месте. Не белой вороной в своём мире, где её душу понимала исключительно бабушка, а действительно на своём месте. До сегодняшнего утра она не признавала этого, но теперь чётко ощущала, что всё происходящее вокруг постепенно становится её частью.
* * *
За завтраком Пётр был как никогда молчалив. Его мрачные зелёные глаза только на мгновение поднимались на сидящую напротив Клэр. Не находя встречного внимания, он вновь опускал их, склоняясь над белой тарелкой с овощами и жареным яйцом.
— Как чувствуешь себя, душенька? — спросила Мари, разглядывая царапины на руках девушки.
— Прекрасно, Мари! Спасибо за заботу. Вчерашний день оставил очень много переживаний.
— Одним из которых вы определённо рады, — ядовито пробормотал себе под нос Пётр, раздражённо ковыряя печёный картофель серебряной вилкой.
— Что вы имеете в виду? — непонимающе уточнила Клэр, пряча лицо за чашкой с травяным чаем.
— Ну как же? Гости ещё не успели разойтись, а вы с господином Ра́вниным уже о чём-то мило беседовали в вашей спальне. К тому же наедине.
Наконец Клэр поняла причину его утреннего недовольства.
— Вас послушаешь, граф, так можно решить, что вы ревнуете.
— Ревную?.. Вас? Вы слишком заблуждаетесь на свой счёт. Поверьте, в Петербурге достаточно юных дам куда прелестнее вас, — на этих колких словах Пётр неаккуратно отодвинул свой стул и чрезвычайно быстро покинул столовую, словно его тут и не было, однако послевкусие от его слов всё еще ощущалось горечью на языке.
— Как ты смеешь так говорить с нашей гостьей?! — кричала ему вслед возмущённая Мари. Казалось, что ей было куда более неловко от этого разговора, чем Клэр. — О, дорогая! Забудь, что он сейчас сказал. Ему только семнадцать лет. Он никогда не отличался постоянством ни в манерах, ни в любви к юным дамам. Через каждые три месяца он обязательно находит себе музу, по которой страдает, не спит ночами и пачкает бумагу чернилами. Полгода назад Петруше вздумалось жениться, но у его избранницы было большое приданое, из-за чего все его друзья принялись распускать слухи, якобы он женится ради денег. Он так сильно переживал, что на пару недель сбежал в соседнюю губернию. Ни письма не оставил, ничего… Думали, пропал где-то на дуэли.
— Может, отпустить его в полк на службу, как он того желает? — Клэр вспомнила, как совсем недавно Пётр жаловался на невестку, якобы та запрещает ему заниматься любимым делом.
— Я бы с радостью! Никогда не препятствовала ему в этом. Напротив, мой супруг, его старший брат, уже давно предлагает ему вступить в гусарский полк, где служит сам.
— Но… Я не понимаю. Пётр сказал, что…
— Пётр хочет, чтобы всё внимание мира было приковано к нему одному, — отвечала Мари, заметив сомнение на лице гостьи. — Умирая, его мать наказала зачислить его в гусарский полк лейб-гвардии. В этом полку служили все мужчины по линии Милановых. Увы, Петра не привлекает образ жизни нынешних гусар, и видит он себя лишь полковником от инфантерии. Но для этого нужно делать успехи в службе, начиная с низших чинов, не говоря уже о приличных затратах на обучение. Я дала ему выбор. Он может пойти на службу туда, куда ему вздумается, но при этом лишиться ежемесячного пособия с моей стороны. Многие корнеты живут исключительно на воинское жалованье, и ничего, умудряются находить деньги на все необходимое.
— Но Петра это условие не устраивает? — завершила её мысль Клэр, и лицо её изобразило разочарование.
— Именно. Оттого у нас вечные споры, и каждый раз он думает, что сможет меня переубедить.
Клэр крайне поразилась тому факту, что Пётр солгал ей в первую же встречу. Хотел ли он тем самым вызвать к себе жалость?
* * *
До обеда Клэр прогуливалась по уже хорошо знакомому ей саду, размышляя о том, как всё-таки удивительна людская натура. Во все времена в человеке уживаются вместе и злоба, и подлость, и сомнения, и жадность. В какой момент все эти качества зарождаются в нём и почему от них не так легко избавиться? Петру необходимо было обидеть Клэр, высказав резкий упрёк, только для того, чтобы чувствовать себя менее униженным? Его ревность очевидна, но отчего вместо трезвого разговора и признания он выбрал именно этот путь? В силу юности или потому, что играть чувствами других и видеть своё превосходство куда легче? Порой, заставляя человека чувствовать обиду или стыд, мы испытываем внутреннее удовлетворение, оправдывая своё моральное уродство. Понимание того, что есть кто-то более несовершенный, чем ты сам, позволяет смириться с этим внутренним несовершенством, вместо того чтобы попытаться его исправить.
Клэр всегда считала, что в это время жили исключительно благороднейшие люди, не имеющие пороков, которые присущи современному человеку и которые она видела в своём мире каждый день. Каково же было её разочарование, когда она поняла, что это была глупая детская иллюзия.
— Я ждал вас, — стыдливо прошептал знакомый голос за спиной. Клэр неохотно оглянулась.
— Мне нечего вам добавить, кроме того, что вы наговорили за завтраком, — процедила она, и вмиг исчезло то дружеское тепло, что было между ними прежде.
— Клэр Данииловна, послушайте! Мной двигали чувства, над которыми я не властен…
Она никак не реагировала на его исповедь, продолжая идти вперёд по каменной тропинке, задрав нос. На пути встречались крестьяне. Они упорно делали вид, что заняты каждый своим делом, но Клэр замечала, как они исподлобья наблюдают за ней и молодым барином, как перешёптываются.
— Мисс Клэр, вы должны выслушать меня!
— Разве? Я ничего не должна вам, Пётр Николаевич. Своим спасением и заботой, которая мне была оказана, я обязана исключительно Мари и Михаилу Александровичу. Не вам! — Клэр злилась. Чувство досады от упрёков Петра возрастало с каждым его неловким словом.
— Я вспылил. Был не прав и признаю это! Мной действительно движут искренние чувства к вам, от которых я уже третий день не могу есть и спать. Я стыжусь своих слов, равно как и своего поведения.
Это показалось искренним. Клэр остановилась, проникшись его признанием. Её сердце вмиг смягчилось, и, немного остыв, она решила дать ему шанс на прощение.
— Я знаю вас совсем немного, но… вы успели поразить меня и своим умом, и своей красотой. Увидев вас, Клэр, мой разум совершенно перестал контролировать порывы моего молодого сердца. Прошу простить мне мою дерзость. Я уверяю, что более подобного не повторится.
— Хорошо… я прощаю вас, — театрально подняв брови, ответила Клэр. Эта лесть была по душе.
Безусловно, Пётр нравился ей, но, скорее, как друг или младший брат. Она не могла не заметить его симпатию к себе, но всё же ей проще было увильнуть от этого разговора, перейдя на другую тему, чем объяснять молодому, вспыльчивому юноше, что это чувство не взаимно. Клэр всегда пользовалась этим проверенным на практике методом, зная, что придёт время — и он поймёт, что она к нему безразлична. Всячески игнорировать его чувства, без малейшего поощрения, — мысль, которая теперь не выходила из её головы.
— Как я могу загладить свою вину перед вами?
— Помнится, вы говорили, что увлекаетесь поэзией. Я бы с удовольствием послушала ваши стихи, — выдержав небольшую паузу, сказала она, продолжая идти уже подле Петра.
Конец ознакомительного фрагмента
