Еще через полчаса они сидели в ближайшем к больнице торговом центре и пили мятный раф из бумажных стаканчиков.

— Гадость, — поморщился Натан и, вздохнув, выкинул почти полный стакан в мусорное ведро.

— Что ты там увидел? Вылетел, как ненормальный…

— Их двое, Вэл.

— Двое? — прошептала девушка и сделала слишком большой глоток. Горячая жидкость обожгла язык и опустилась по пищеводу в желудок.

— Ага.

— Перевели, наверное.

— Ага, — хмыкнул Натан и обернулся на нее. — Тебе же все равно, да?

— Что?

— Ты… не переживаешь, да?

— Я не понимаю, о чем ты… — разозлилась девушка.

— А, забей. Выпить хочу.

Она хотела сказать что-то вроде «Тебе хватит» или «Этим проблему не исправить», но не решилась. Поднявшись, Валери потащилась вслед за молодым человеком, упрямо двигающимся по направлению к бару.

Здесь оказалось темно и на удивление тихо. Темные стены, экраны с повтором трансляции футбольного матча, огромные кружки пива и запах кальянов и грязной тряпки, которой тут протирали столы перед каждым новым посетителем.

Он пил, а она сидела и смотрела, чувствуя, как растет внутри отвращение. Она ненавидела пьяных, хоть и сама была не против иногда пропустить бокал-другой вина. Но не сегодня.

Дневное время не располагало к чрезмерному возлиянию спиртным, если только ты не из тех счастливчиков, которых обошла стороной необходимость проводить все свободное время с семьей.

— А ты чем занимаешься? — вдруг спросила Валери. Почему-то только сейчас она осознала, что слишком мало знает про своего недавнего знакомого.

— Свободный художник, — улыбнулся Натан. После третьего стакана пива он заметно расслабился и пришел в себя. — Татухи бью. У меня салон в центре.

— Ааа, — протянула удивленно Валери.

— А ты думала, я богатенький брокер? — засмеялся молодой человек и провел привычным жестом по уже отросшему ежику волос, задержавшись пальцами на вытатуированных перьях. — Надо постричься. Умеешь обращаться с машинкой?

— Я? — засмеялась девушка. — Нет, ты что? У меня руки из одного места.

— Хммм, я бы добрался до твоего этого одного места, — улыбнулся Натан.

Валери почувствовала, как лицо заливает краской, и порадовалась полумраку и дыму кальянов, пропитавшему помещение бара. Глупо улыбнувшись в ответ, она только пожала плечами и уткнула взгляд в меню, так кстати оставленному у них на столике официанткой.

— Поедешь ко мне? — не сдавался Натан. Он сейчас стал очень похож на того себя, который подошел к ней на площади под городскими часами с незатейливым и непристойным предложением.

— Почему ты тогда подошел ко мне? — ответила вопросом на вопрос Валери.

— А?

— Под часами. Ты подошел ко мне. Почему? Там было много народу.

Натан засмеялся и сделал большой глоток пива, а потом с шумом отставил стакан подальше от себя, явно намереваясь поскорее убраться отсюда.

— Ты не обидишься? — ухмыльнулся он. — Хоть ты, вроде, и адекватная девчонка, но сегодняшний твой поступок…

— Не обижусь, — надула губы Валери.

— Ладно. — Он помолчал несколько секунд, словно раздумывая, стоит ли говорить ей правду. — Ты была самая красивая из всех.

— Дурак, — засмеялась Валери, а он, не дав сказать больше ни слова, кинул на стол несколько мятых купюр и, схватив ее за руку, пошел к выходу. Такой же напористый, как тогда в переулке, когда они искали кафе, где подают самый вкусный в городе мятный раф.

* * *

Надо было остаться дома — надо, надо, надо! Но, влекомая бессильной злобой, она вышла из дома и пошла по заученному наизусть адресу.

Ее муж уже больше десяти дней лежал в коме после нелепой драки возле ночного клуба. Он и раньше уходил вечерами и мог пропадать где-то всю ночь, но в этот раз впервые ей повезло — нашлась та, кого можно во всем обвинить.

Кого-нибудь, кроме себя.

Она соврала, когда сказала, что ее муж удалил его — нет. Не настолько он умен или не настолько высокого мнения о своей жене, чтобы побеспокоиться и стереть следы «преступления».

Судя по встроенной программе навигации, дорога занимала около получаса. Стоило взять такси и не бродить одной по улицам ночного города, но свидетели ни к чему. А водить машину она никогда не умела. Улицы сменялись одна другой, становясь то шире, то уже. Новенькие заасфальтированные тротуары, засыпанные реагентами, не дающими схватываться ледяной корке, остались далеко позади, и под ногами упрямо мешалась выбитая плитка.

Подходя к старому кирпичному зданию с темными окнами, она издалека поняла, что этот дом нежилой, и только потом увидела табличку «Арт-резиденция «Фокус». Остановившись в нерешительности, она хотела повернуть назад, но слишком уж нестерпимо клокотала внутри невысказанная, зажатая злоба — на себя, на него, на судьбу… и на эту мразь! Где-то вдали залаяли собаки. На пару метров ближе — и она бросилась бы уносить отсюда ноги, но…

«Ну и что, что нежилой. Значит, она тут работает…».

Первый же камень прилетел точно в цель — стекло жалобно дзинькнуло и рассыпалось на мелкие осколки. Второе, третье… Войдя в раж, она не слышала, что смеется во весь голос, не видела проблесковые маячки полицейской машины. И очень удивилась, когда, затолкав в прокуренный салон, ее повезли в местное отделение.

И только сейчас прошибла, словно стрелой, мысль: «А как же дети?!»

День 23

Iris Kelly (14:52): Привет. Сильно занята?

Valery Templeton (14:53): Что хотела? Привет

Iris Kelly (14:54): Помочь. Мне пораньше уйти надо.

Valery Templeton (14:55): Срок?

Iris Kelly (14:56): У нас один срок — вчера:)

Valery Templeton (14:56)::)

Iris Kelly (14:58): Поможешь?

Iris Kelly (15:02): Младшая опять болеет. Как в сад отдашь — сразу дети больные приходят

Valery Templeton (15:05): Что от меня нужно?

Iris Kelly (15:05): Я тебе скину задание. Расчет несложный. Ты за сегодня точно сделаешь. У тебя мозг хорошо работает:)

Valery Templeton (15:06)::)

Iris Kelly (15:06): С меня шоколадка:)

Valery Templeton (15:08): Я их не люблю

Iris Kelly (15:09): Мороженое?:)

Iris Kelly (15:11): Или хочешь куплю тебе кофе. Внизу хороший стали делать

Valery Templeton (15:15): Ладно

Iris Kelly (15:22): А мне дочь заявила вчера, что я плохая мать

Valery Templeton (15:25): Так и сказала?

Iris Kelly (15:25): Ну, не прям так

Iris Kelly (15:26): Но смысл такой

Iris Kelly (15:26): Я записала ее на плавание, а она разоралась. Типа, я ее не понимаю. Или что-то вроде того

Valery Templeton (15:28): Не нравится плавание?:)

Iris Kelly (15:29): Ей ниче не нравится. Не угодишь. Возраст такой

Iris Kelly (15:30): Рисование, пение, плавание

Valery Templeton (15:35): А она что говорит? Что ей нравится?

Iris Kelly (16:37): Если детей об этом спрашивать — на голову сядут. Будут свои, поймешь

Valery Templeton (16:38): Я думала ты уходишь пораньше. Расчет готов. В той же папке сохранила

Iris Kelly (17:01): Ну ты молния! Да, скоро побегу. Спасибо!

Iris Kelly (17:02): С меня причитается:)

Iris Kelly (17:03): Дейв, я расчет закончила. Там же сохранила. Ты обещал пораньше отпустить:)

Iris Kelly (17:05): Ой, не тебе

Valery Templeton (17:07)::)

* * *

С самого утра испортили настроение — звонили из больницы, где она проходила медосмотр, попросили прийти для дополнительного обследования. Пришлось потратить свой обед на дурацкое МРТ и в итоге…

— Операция простая — вы ложитесь к нам на сутки, утром делаем операцию, потом отходите от наркоза и на следующее утро осмотр и выписка.

Образ врача, в отличие от его слов, успокаивал: мужчина лет пятидесяти был одет в медицинскую форму, явно сшитую на заказ, — вместо чисто-белого цвета она пестрела мультяшными персонажами. Если бы не дикая духота, у Валери даже получилось бы улыбнуться.

— Но решать, конечно, вам, — добавил врач.

— Вы сказали — наркоз. Общий? — вздохнув, вернулась в реальный мир Валери.

— Да. У нас работает грамотный анестезиолог — вам нечего переживать. Мы назначим консультацию, и она вам все объяснит.

— Она? — девушку передернуло. Она не знала, почему, но всегда больше доверяла мужчинам-врачам, хоть и сама не видела к этому никаких предпосылок. Кроме вечно пьяной соседки, всю жизнь проработавшей в районной хирургии.

— Очень грамотный врач, — ушел от ответа мужчина и улыбнулся.

— А если делать под местным наркозом? — без особой надежды спросила Валери.

— Ну что вы! Такие операции не делают под местным наркозом. Я думаю, мне надо будет 2–3 часа… Не переживайте, сейчас очень хорошая анестезия. Уснете, проснетесь — как новенькая.

— Да уж… — пробормотала девушка и только сейчас заметила, что превратила бумажную салфетку в мелкую пыль. Виновато подняв глаза на врача, она попыталась сгрести ошметки в мусорное ведро. — А отложить операцию нельзя?

— Можно ее вообще не делать. Смотря, какое качество и продолжительность жизни вас устраивает, — подскочил к ней врач и начал суетливо помогать сгрести бумажную пыль. — Если у вас больше нет вопросов — ждем вашего решения. Записать на предоперационный осмотр и назначить дату операции можно у администратора. Счастливо!

Белый коридор, расставленные вдоль стен скамейки, одинаковые белые двери с табличками. Возле процедурного кабинета надрывался от плача ребенок лет пяти, а мать равнодушно разматывала вязаный шарф, вероятно, еле сдерживаясь, чтобы не затянуть его потуже. Выйдя из клиники, Валери зажмурилась от яркого света. Сама не зная, почему, она жутко нервничала — так сильно, что, возможно, впервые в жизни чувствовала, как колотится сердце. Сев в машину, она уставилась прямо перед собой невидящими глазами и смотрела, как суетятся люди, снуя туда-сюда по парковке. Интересно, скольким из них предложили лечь под общий наркоз и отключить легкие на два-три часа со словами «Не переживайте»?

Судя по каменным лицам вокруг, никто и не переживал.

— Какое качество и продолжительность жизни вас устраивает? — пробормотала Валери вслух и повторила несколько раз, изменяя интонацию, как будто это могло помочь ей ответить на этот вопрос. — Какое качество и продолжительность жизни вас устраивает? Какое качество и продолжительность жизни вас устраивает? Какое качество и продолжительность жизни вас устраивает? Какое качество и продолжительность жизни вас устраивает?

* * *

Весь оставшийся день мысли о предстоящей операции не выходили из головы. Раз сто Валери брала в руки телефон, чтобы написать Натану, и столько же раз швыряла его в диванные подушки, решая, что не стоит грузить надуманными тревогами человека, с кем, по сути, не так близко и знакома. Если не считать близостью три проведенные вместе ночи. Особенно ту, начавшуюся в старом заброшенном храме, с привкусом мятного рафа на губах, и закончившуюся в отделении полиции.

Конец ознакомительного фрагмента