Марла удивленно вскинула голову и начала вертеть ей, переводя взгляд с одного на другого, дряблая кожа заплясала в разные стороны.

— Иногда дети более сговорчивы в отсутствие родителей. Я позову вас, — голос звучал твердо и настойчиво.

— Да, конечно.

Дверь за Марлой Прим закрылась, еле слышно скрипнуло папино кресло, застучали каблуки туфель по деревянному полу, и табурет рядом с Ингрид жалобно затрещал под весом специалиста по трудным подросткам.

— Ну, Ингрид. Может быть, ты мне все расскажешь?

— Что? — девушка продолжала упрямо смотреть в пол.

— Что ты делала там в переулке?

— Ничего. Я гуляла.

— Гуляла значит… У заброшенных домов? В то время, когда тебе положено делать уроки дома? — не отставал Теодор Шеффер.

— Я делаю уроки по вечерам, это не…

— Послушай, у меня таких, как ты, на этой неделе уже человек двадцать. И все говорят, что ничего не нарушают. А потом выясняется, что они якшаются с… с подозрительными компаниями. А это к хорошему не приводит, Ингрид Прим. Причем ни самих детей, ни меня. Моя работа — не допустить развиться нежелательным последствиям, если ты понимаешь, о чем я, — выдав тираду на одном дыхании, мужчина перевел дух.

— Я не понимаю, о чем вы, — Ингрид наконец-то решилась поднять голову и с вполне искренним интересом посмотрела на мистера Шеффера.

Сегодня на нем была шляпа по последней моде, с узкими опущенными полями, серый мешковатый костюм, какой носили все работающие в офисах мужчины, и блестящие ботинки, начищенные до такой степени, что можно было увидеть в них свое отражение. Заметив, как Ингрид его осматривала, Теодор Шеффер улыбнулся.

— Если я замечаю — точнее, если до меня доходит информация, что какой-то подросток вот-вот… хмммм… собьется с пути, то я принимаю меры, чтобы не допустить этого. Если ты думаешь, что у меня задача — посадить тебя в интернат — ты ошибаешься. Этого никто не любит, и за это по головке не погладят ни твоих родителей, которые не смогли правильно тебя воспитать, ни меня, потому что не смог наставить тебя на путь истинный, как говорится. Ну а про тебя и рассказывать не буду. Интернат — это не детский сад, не парк аттракционов.

— А я думала…

— …Что мы там у себя в министерстве только спим и видим, как бы побольше детей упечь за решетку? Образно выражаясь, конечно…

— Ну, вообще-то, да. Нам же никто не объяснял, как обстоят дела. Просто говорили всегда о том, что если нарушать правила — то тебя могут отправить в интернат. Вот и все.

— Это правильно, так и нужно говорить, чтобы дети, скажем так, побаивались. И значит — не нарушали без особой нужды — а ее быть не может ни у кого — существующие порядки.

Ингрид задумчиво рассматривала белые кеды, покрытые тонким слоем дорожной пыли и шевелила пальцами ног — несмотря на то, что она любила кеды, носить их долго, да еще и дома, было крайне некомфортно.

— Зачем вы мне это рассказываете, мистер Шеффер? Вы же… мы же должны вас побаиваться. А сейчас, получается, вы, скорее, друг, чем враг.

— Просто мне сейчас выгоднее, чтобы ты была моим другом, Ингрид Прим. Тот день… когда я видел тебя в той подворотне. Я бы не хотел, чтобы ты кому-то говорила про то, что видела меня там.

— А что вы делали в том переулке, мистер Шеффер? — прошептала еле слышно Ингрид.

— Хммм… В общем, я надеюсь, мы с тобой договорились. Мы с тобой поработаем над тем, чтобы тебе больше не приходило в голову путаться в подворотнях, а ты забудешь о нашей встрече.

— Без проблем, я и не собиралась никому рассказывать. Моя мать не поняла бы, что я там делала, особенно учитывая…

— Учитывая?…

«Учитывая, в каком виде я вернулась», — подумала Ингрид, а вслух буркнула:

— Не важно.

— Ну что ж. Я думаю, мы можем теперь позвать твою мать.

Мистер Шеффер встал с табуретки и выглянул за дверь. Марла стояла в дверях кухни и мелко дрожала. Ожидание никогда не давалось ей легко.

Ингрид закрыла за собой дверь, задумчиво сняла тесную юбку, расстегнула рубашку, взяла из комода домашние штаны и села на кровать, уставившись перед собой.

Дальнейший разговор с мистером Шеффером был простой формальностью, скорее спектаклем для ее матери. Но Ингрид беспокоило не это. Никто не мог гарантировать того, что этот непонятный мужчина, неизвестно что делавший в той подворотне, не подкинет ей какую-нибудь свинью ради своей выгоды. Это сейчас он говорит, что он ей друг, но, если задуматься, никто не будет слушать ее. Тем более если ее отправят в интернат за встречи в том странном подвале. То, что там происходило что-то незаконное, Ингрид не сомневалась.

Ее мысли прервала музыка и свет от включившейся настенной панели. КУБ.

Успев засунуть только одну ногу в штанину, Ингрид со стоном завалилась на кровать и накрыла лицо подушкой. Почему-то сегодня ей не хотелось смотреть на чужую, теперь казавшуюся такой красивой, а главное — доступной, жизнь. Красивые одежды, яркие краски, приятные на ощупь ткани, большие просторные дома, где любой может установить замок себе на дверь. Все это раньше было ненастоящим и недостижимым, а потому ненужным. Но сейчас, когда Ингрид своими глазами увидела эти вещи, — она захотела себе хотя бы одну, самую маленькую. Платок, как у Джекки, или шарф, как у Саманты. Или хотя бы одну из разноцветных подушек из того жуткого подвала.

Скинув с себя подушку и подскочив на кровати, Ингрид села к экрану поближе и глотала каждую деталь, каждую мелочь. Старалась уловить структуры и плотность, угадать температуру и вес вещей, которые периодически одевали, переносили, кидали друг в друга или просто трогали герои КУБа.

Решено, она вернется в этот подвал, несмотря на договоренность с мистером Шеффером.

Ингрид озиралась по сторонам и оглядывалась за спину с тех самых пор, как вышла из дома и повернула налево в сторону школы. Все выходные она не находила себе места, подгоняя время, чтобы поскорее наступил понедельник, а значит, она сможет поговорить с Треем и уговорить его отвести ее опять в тот странный подвал, где, возможно, ей удастся уговорить Товара и Гнусного одолжить ей какую-нибудь вещицу из телешоу. В том, что это все реквизиты к КУБу, Ингрид не сомневалась.

Как назло, ее семья по совету Теодора Шеффера в тот же вечер пятницы решила выехать за город, где в двух километрах расположился небольшой комплекс для отдыха, состоящий из нескольких маленьких квадратных деревянных домиков, выкрашенных в черный цвет и расположенных на берегу мелкого, заросшего камышами озера.

Семья Прим приехала поздно, когда уже стемнело, а потому им достался самый крайний домик, за которым начинались покрытые мелким кустарником сопки, тянущиеся по большей части побережья. И лишь небольшой кусок берега был покрыт ровным красным песком, завезенным сюда издалека, в целях благоустройства.

Домик был маленький и неказистый, представлял собой одну комнату, разделенную, по желанию постояльцев, складными ширмами. В их случае ширмой был огорожен небольшой уголок с креслом-раскладушкой, где предполагалось спать Ингрид. Родители же расположились на диване, заполнившем комнату почти полностью.

Проснувшись утром от желания сходить в туалет, Ингрид бесшумно, как обычно, влезла в теплый спортивный костюм, нацепила любимые белые кеды и выскользнула из домика — родители спали, а туалета в их домике, насколько она поняла, не было. На улице еще было темно, и по озеру тут и там скользили блики от луны, как будто кто-то на секунду выныривал и тут же прятался обратно в мутные воды. От стука и шелеста камыша Ингрид показалось, что весь берег заполнен любопытными созданиями, перешептывающимися между собой. Она улыбнулась своим мыслям и поспешила в домик администрации, чтобы узнать, где находится туалет.

Как оказалось, волновалась она зря — туалет был в каждом домике и прятался за узкой дверью, которая вела в пристройку, невидимую с передней стороны дома. Вход в туалет был как со стороны улицы, так и со стороны дома.

Ингрид поблагодарила администратора, молодого парня, чуть старше нее возрастом, сонного и всклокоченного после ночной смены, и поспешила обратно. Обойдя домик с другой стороны, Ингрид набрала в грудь побольше воздуха и прошмыгнула в туалет, пропахший испражнениями прошлых постояльцев — машина для сбора отходов должна была приехать только утром, как объяснил ей администратор, — закрыла за собой дверь и задвинула защелку, ведущую в дом.

Выйдя снова на свежий воздух, она согнулась и уперлась руками о колени, стараясь отдышаться — слишком долго пришлось задерживать дыхание и сейчас у нее слегка кружилась голова. Когда это прошло, она снова выпрямилась и почувствовала бурчание в желудке — ужинали они впопыхах и наесться она не успела. Завтрак же, по словам все того же администратора, начинался в семь утра, то есть у нее было как минимум два часа, чтобы прогуляться по окрестностям. Если повезет, родители не проснутся до ее возвращения и не узнают, что она уходила куда-то одна.

Конец ознакомительного фрагмента