Всю дорогу домой ее душили слезы. От обиды на этих странных парней, а особенно — на Трея, который не только обзывал ее дурехой, подбил ее на неприятный ужасный поступок по отношению к однокласснице, привел в какое-то непонятно место, но еще и не побежал за ней следом, когда она, психанув, выбежала из этого странного дома. Плакала она и от ощущения липкой глины на руках, вытянутых немного перед собой, чтобы не запачкать одежду. Руки были чисто вымыты, а ощущение осталось. А еще — от собственной глупости. Все-таки прав Трей — она самая настоящая дуреха.

— Ингрид! Ты где была? Что с тобой?! — подбородок трясся от возмущения, а из-под зубов вылетали брызги слюны и попадали прямо на лицо Ингрид. Она терпела. Терпела, сколько могла.

— Мама, можно мне пройти? Мне нужно помыться, — злость в голосе была очевидна.

— Стюарт! Стюарт! Иди сюда! — Марла Прим все еще стояла в проходе, уперев руки в мягкие бока. Обвислая кожа на предплечьях тоже тряслась от возмущения.

— Марла, что ты кричишь? Ингрид! Вот это видок у тебя. А почему ты не проходишь? — отец выглядывал из-за плеча жены и делал вид, что ничего существенного не произошло, чем несказанно бесил свою жену.

— Ты что, не видишь, в каком она виде?

— Не преувеличивай, Ма, заходи, дочь. Помойся и приведи себя в порядок. Через 15 минут начнется КУБ.

— Спасибо, отец.

Ингрид протиснулась между дверным косяком и матерью и скрылась в своей комнате.

Стоя под горячим душем, как будто стараясь впитать воду через поры, она терла себя грубой мочалкой с таким остервенением, что кожа покраснела и кое-где проступили капельки крови. От долгого пребывания под водой и, возможно, от едкого моющего средства для ванной, которым она решила оттереть остатки глины из-под ногтей, кожа на пальцах рук скукожилась, ссохлась, и, когда Ингрид вышла из ванной и взяла свое любимое махровое полотенце, она поняла, что ничего не чувствует. Ни мягких ворсинок полотенца, ни прохлады раковины, ни бархата своей кожи.

Ингрид влетела в комнату и начала ощупывать все предметы, попадающиеcя ей под руку. Игрушечный мишка, который когда-то спал с ней на одной подушке, а теперь сидел на танкетке у письменного стола — больше не был таким успокаивающе ворсистым. Магнитная доска, висевшая чуть в стороне от стола, больше не холодила пальцы. Ежедневник в кожаном переплете больше не радовал своей текстурой.

Ингрид ошарашенно села на кровать и посмотрела на свои пальцы. Сморщенные, шелушащиеся и неестественно белые, они больше походили на финики, покрытые сахарной пудрой — редкое лакомство, которое ей удалось попробовать лишь однажды почти два года назад. Их тогда пригласили к себе соседи. Они только переехали из другой страны, кажется Египта, и пытались завести себе друзей. Финики Ингрид понравились, а вот соседи нет. Поэтому больше в их доме она не бывала.

Потерев друг о друга свои пальцы-финики, Ингрид собиралась было вернуться в ванную, чтобы смазать их кремом, как включилась большая телевизионная панель и комнату залил мерцающий свет — начался КУБ.

Сегодня Ингрид смотрела его с необъяснимым удовольствием, пытаясь разглядеть на фоне ссорящихся, пьющих, веселящихся и плачущих героев элементы мебели, предметы, лежащие на их столиках и диванах, красивые резные фоторамки, причудливые кружки, соломенные коврики и всевозможные ткани. Это разнообразие, на которое раньше Ингрид не обращала внимания, теперь било ей в глаза. Цвета, текстура, формы, плотность, содержание — все это теперь казалось доступным, а потому странно желанным.

Ингрид вышла из дома и повернула налево. Она почувствовала, как напряглась спина в ожидании уже знакомого голоса, но ничего не происходило. Стояла тишина. Обернувшись, Ингрид пошарила глазами по соседним домам, но никого не увидела, кроме своей матери, осуждающе покачивающей головой.

Вчера они не разговаривали, как и сегодня утром. Марла Прим молча поставила перед Ингрид тарелку пятничной овсяной каши с сухофруктами, кувшинчик с медом и тарелку с ягодами и уткнулась в свою тарелку. Стюарт Прим все так же прятался за свежей газетой. Оно и к лучшему.

Вспомнив про завтрак, Ингрид облизала губы — так и есть, в уголках осталась капелька меда, тягучая и обжигающе сладкая.

— Меня ищешь?

Трей Портер стоял за ее спиной и ухмылялся. От одного его вида Ингрид вдруг захотелось отвесить ему пощечину, совсем как Барбара своему бывшему, застукав его с другой.

— Вовсе нет. С чего ты взял?

Ингрид высоко подняла подбородок и пошла в сторону школы.

— Ты вчера вылетела, как ужаленная. Что случилось? — не отставал одноклассник.

— А чего же ты не пошел за мной, чтобы это узнать? — как только слова сорвались с ее губ, Ингрид о них пожалела. Все-таки ее честность до добра не доведет.

— Ах вот что. Ты хотела, чтобы я пошел за тобой? — Трей Портер как будто даже стал выше.

— Может быть, и хотела. Я не знаю, — Ингрид задумалась, пытаясь вспомнить, действительно ли она хотела, чтобы Трей Портер пошел за ней вчера. — Даже если и не хотела — это было бы правильно и разумно.

— Разумно? — плечи снова поникли.

— Разумно, да. Ты обидел меня, и ты должен был извиниться, — Ингрид шла, мрачно глядя перед собой и даже не обернулась в сторону отцовской стоянки машин.

— Я не обижал тебя, — возразил молодой человек.

— Как это понимать?

— А что я сделал?

— Ты… ты смеялся надо мной! Ты и твои эти… дружки! Как их там… Эрик и Дэйв? Гнусный и Товар? Вот уж странные прозвища!

— Хочешь, мы и тебе прозвище дадим, — улыбнулся примирительно Трей.

От возмущения Ингрид фыркнула с такой силой, что капельки слюны разлетелись в стороны. Вытерев рот тыльной стороной ладони, она как можно более презрительно посмотрела на своего сопровождающего.

— Назовем тебя Дуреха. А? А хочешь — будем звать Дылда, — не останавливался он.

— Что?! — Ингрид казалось, что она задыхается от возмущения. Никто никогда не указывал ей на ее слишком высокий рост или умственные способности. Или на что-либо еще. Это было не принято, и дети, позволяющие себе это, отправлялись прямиком в интернат, из которого некоторые так и не возвращались, если их не могли перевоспитать.

— Не кипи, я шучу. Хочешь, скажу, какое прозвище у меня? Сможешь меня так называть — только не в школе. Чтобы тебя не упекли сама знаешь куда. Ты и так делов натворила.

— Ну, допустим, хочу, — Ингрид остановилась и скрестила руки на груди, гневно глядя на Трея.

— Пузо.

— Что? — от неожиданности Ингрид рассмеялась, а потом зарделась от смущения. — Извини.

— Да ничего. Я же не слепой. У меня действительно пузо. Что тут поделать? — молодой человек пожал плечами и погладил свой выступающий живот.

— Может, похудеть? — хмыкнула Ингрид и пошла дальше.

— И это говоришь мне ты, Ингрид Прим? А как же то, чему тебя так усердно учили все эти годы? Мы все равно, несмотря на…

— …Расу, образование, телосложение, цвет кожи и так далее. Я в курсе, Трей.

— Откуда тогда эти советы? — молодой человек веселился. По голосу было слышно, что этот разговор его развлекает.

— Я же не говорю о том, что ты лучше или хуже других, — продолжила свою мысль Ингрид. — Но это то, что ты можешь изменить. Почему твои родители за этим не следят, кстати? Это, вообще-то, их обязанность, пока ты не уехал в университет.

— Мне ли этого не знать, — в голос засмеялся парень. — Но я тебе уже говорил — у меня не такая семья, как у тебя. И хоть внешне мы ничем не отличаемся, внутри все сгнило давным-давно, еще до моего рождения.

— А что случилось? Ты не рассказывал, — вопрос остался без ответа.

За разговором они не заметили, как подошли к школе. Остановившись, Трей дал Ингрид отойти вперед.

— Ты чего? Не идешь? — удивилась девушка.

— Иду. Просто даю тебе возможность не быть замеченной со мной.

— Что? Почему?

— Я думаю, тебе так будет лучше, если вдруг… Ну, знаешь… Если вдруг меня поймают в том месте, где ты была вчера, — пожал плечами Трей.

— А что будет? Мы же вроде не отвечаем за тех, с кем общаемся, — не успокаивалась Ингрид.

— Я тоже так думал. Но я ведь не сам нашел это место. Меня привели туда, точно так же, как я привел тебя. Но после того как я первый раз там побывал, я испугался. Не хотел ничего знать про это. А когда того парня взяли с поличным, начали опрашивать всех, кто с ним общался. Вспомнили и обо мне.

— Мы все в классе общаемся, поэтому ты меня так не убережешь… — возразила девушка.

— Не будут же они закрывать всех… Только близкие связи, понимаешь? — было очевидно, что Трей начал терять терпение. Он то и дело смотрел на часы и хмурился.

— А вчера, когда ты вел меня в то место, ты не думал о том, что нас кто-то увидит вместе? — не унималась Ингрид, как будто специально выводя своего нового друга из себя.

— Прохожие не в счет. Смотрела фильм о том, как расходятся показания, если свидетелями стали незнакомцы? Хотя о чем это я, конечно, смотрела — часть учебной программы. Так вот, поэтому случайным прохожим не особо доверяют. Так устроена система.

— Нам про это не говорили, — задумчиво протянула Ингрид и тоже посмотрела на часы.