Мороженое в коктейле таяло, разбавляя насыщенный красный.

Наконец Тайсон решился.

Перед глазами опять потемнело. Легкая тошнота защекотала желудок. Теперь он в комнате, плохо освещенной единственной лампочкой старомодного торшера, стоящего у дивана. На диване сидит тот самый мерзкий мужик с взлохмаченной головой и смотрит в неправдоподобно современную плазменную панель на дальней стене. Его тощие руки затянуты в выцветший спортивный костюм, а на ногах стоптанные домашние тапочки. Вот он обернулся и опять улыбнулся своей отвратительно улыбкой, растянув губы на половину лица. Тайсон чувствовал, как он сам — точнее не он, а девочка, в теле которой он, по всей видимости, сейчас находился — сжимается, стараясь казаться как можно меньше, и только сейчас обратил внимание на стискивающие подлокотники кресла побелевшие пальцы. Больше всего сейчас ему хотелось кричать, но он чувствовал, как губы растягиваются в ответной улыбке.

Зря. Мужчина на диване нахмурился, скосил взгляд на входную дверь, словно не мог решиться на что-то, боясь непрошенных гостей. Но вот он уже встал, подошел к двери и повернул простой замок. Перевел взгляд на плазменную панель и усмехнулся, прибавляя громкость. Еще. Еще… Даже если в этой комнате будут кого-то убивать, никто не услышит криков. А если и услышат — подумают, что идет один из старых боевиков.

Тайсон не мог пошевелиться. Он был всего лишь наблюдателем, словно подсматривал за ними в бинокль из дома на другом конце города — как он ни старался, а сделать ничего не мог.

Нет! Он может! Он может рассмотреть этого подонка и попробовать описать его полиции. Его найдут, и…

Девочка опустила глаза на расцарапанные колени, сжатые до боли. Она как будто прочитала мысли Тайсона и делала все, чтобы у него ничего не получилось. И теперь он не видел взлохмаченного мужика, только слышал шаги и скрип половиц. Взгляд взметнулся вверх и влево — на плазменную панель.

— Беги! Дура! — Тайсон оказался снова в кафе так внезапно, что не смог удержать рвущийся наружу крик.

Несколько удивленных лиц повернулись к нему. На паре из них, кроме удивления, читалось раздражение. Остальным было просто любопытно, что это происходит с этим странным молодым человеком, пьющим среди ночи молочный коктейль в полном одиночестве.

— Извините, — буркнул Тайсон и вздохнул — к нему уже спешила официантка.

— Вы меня звали, сэр? — в голосе читалась усталость.

— Да. Принесите мне кофе. Черный. Крепкий. И тарелку соленых крекеров, — машинально выпалил Тайсон и тут же передумал. — Хотя нет. Какое у вас блюдо дня?

* * *

Фонари отражались в воде, застрявшей в плену мощеной камнем дороги, делая ее невесомой, парящей в воздухе. Стены домов стремились друг к другу, словно давние враги в желании вступить в схватку или любовники, мечтающие слиться в томном движении тел. Кое-где прямо на ступеньках подъездов сидели чуть подвыпившие молодые и не очень люди и пытались надышаться наполненным озоном после грозы воздухом — опьяняющим похлеще забродившего вина.

Ее никто не остановил, хоть головы сидящих машинально оборачивались, смотря вслед бегущей по дороге девочке. Ее звали Карла. Совсем недавно ей исполнилось девять, и отчим водил ее в самое лучшее в городе кафе-мороженое. Она слопала целых две порции фирменного фисташкового, а потом, уже с трудом дыша, увидела огромный стакан молочного коктейля с кроваво-красным сиропом на соседнем столике. Мальчик, скорее всего, ее одногодка, отпивал прохладную смесь из мороженого и молока, а потом гонял по стакану вафельную трубочку, подталкивая ее кончиком языка, и опять ловил губами, чтобы сделать очередной глоток.

— Артур, я тоже такой хочу.

У Карлы от природы были огромные глаза, доставшиеся ей от мамы. Темно-синие, с желтым отливом, их жалостливый взгляд безоговорочно срабатывал на любом взрослом, не говоря уже о мужчине, души не чаявшем в своей маленькой приемной дочурке.

— Ты же объелась, Карлитта. — Он засмеялся и поправил едва державшуюся на кучерявой шевелюре шляпу, надетую специально по поводу празднования дня рождения.

— Нет, нет, нет! — затараторила девочка и хотела что-то добавить в подтверждение своих слов, но не смогла ничего придумать и капризно надула губы.

— Хорошо, хорошо, — опять засмеялся отчим и махнул рукой, привлекая к себе внимание официантки, одетой в накрахмаленный белый фартук. — Можно нам порцию…Вот этого.

Через пять минут перед Карлой стоял стакан молочного коктейля с клубничным сиропом и полосатой съедобной трубочкой из хрустящей вафли. Присосавшись к трубочке, девочка почувствовала сладость сиропа, косточки клубники, скрипевшие на зубах, и холод спускающейся по пищеводу молочной жижи. Ее пальцы, маленькие и тоненькие, с украшенными блестками ногтями, липли к стакану, оставляя отпечатки на запотевших боках.

Под ноги попался камень, носок черной поношенной туфли зацепился за его острый край, и Карла полетела вниз, хватая руками воздух в попытке остановить падение. Очень хотелось плакать. Поджав к груди разбитые коленки, девочка сидела прямо на мокрой мостовой, закусив губу, и пыталась стереть подтеки крови.

На взлохмаченную макушку с копной спутанных светлых волос упала капля дождя. Взглянув вверх, на затянутое тучами небо, Карла быстро-быстро заморгала — глаза заливало водой, в секунду обрушившейся на нее настоящим потоком.

Куда ей идти? Что делать? Домой она не вернется, но никакие другие родственники рядом не жили. Да и вряд ли она смогла бы их найти в огромном городе.

— Эй, девочка, ты потерялась? — Дверь ближайшего к ней подъезда открылась и оттуда высунулась всколоченная голова. — Иди сюда. Промокнешь, заболеешь.

Очень хотелось послушаться и спрятаться в спасительном коконе теплого подъезда, в это время года еще отапливаемого и достаточно сухого, чтобы согреться. Возможно, ее угостят домашним печеньем со стаканом теплого молока с медом. Найдут свободное место, где можно вытянуться под одеялом и задремать — всего на минуточку! А утром проснуться от запаха горячих блинчиков и еще спросонья забраться на высокий стул и хватать их, обжигаясь, испачканными сливочным маслом и малиновым вареньем пальцами.

Так всегда случалось, когда она, гуляя, попадала под дождь. Мама заворачивала ее в теплый плед и читала какую-нибудь книжку. Неважно, какую. Все равно Карла очень быстро засыпала, согревшись в теплых объятиях, окутанная тихим голосом.

Она и сейчас могла вернуться… Или не могла?

Подскочив на ноги, Карла бросилась бежать. Разбитые коленки болели, дождь хлестал по лицу, впитывался в волосы, торчащие из-под капюшона, и стекал по спине, затянутой в тоненький плащ. Было холодно и страшно, зато теперь можно дать волю слезам — никто не заметит и не будет тыкать в нее пальцем: “Плакса!”. Еще пара метров, и узкая улочка сменилась широкой магистралью. Здесь уже не видно жилых домов — сплошь магазины, офисы и кафе. Она редко гуляла здесь. Мама не разрешала убегать так далеко, играя на улице, а вместе они всегда выбирали парк или уютный берег реки за городом.

Машины неслись как сумасшедшие. Одна, вторая, третья… Разбрызгивая стекающие по дороге струи воды, они казались диковинными монстрами, готовыми разорвать любого, кто встанет у них на пути. Стоя чуть поодаль, под навесом небольшого кафе, Карла всматривалась в пассажиров. Она любила ездить на машине, хоть такая возможность выпадала редко, только в те счастливые дни, когда Артур брал старый универсал у брата и возил их куда-нибудь развеяться и отдохнуть. Можно забраться с ногами на заднее сидение, включить “печку” и таскать разноцветные жевательные конфеты — мама покупала огромную упаковку и ставила между передними сиденьями, чтобы все могли дотянуться. Иногда, когда родители были увлечены очередным взрослым разговором, Карле удавалось высвободиться из ремней безопасности и, перегнувшись через спинку, порыться в багажнике. Там можно найти обшарпанный кожаный мяч, зонт с кривой ручкой или пропахший старостью плед. Она была не против этого запаха и с удовольствием заворачивалась в него и тут же засыпала под мерный стук колес. А очнувшись, обнаруживала, что они уже приехали на берег реки и мама разбирает плетеные корзины с едой, заранее наготовленной ею специально по случаю выезда. Луковый заливной пирог, картофельный салат, куски обмазанной медом и запечённой ветчины, рыхлые апельсиновые кексы и свежесваренный морс. Не нужны никакие лучшие рестораны мира, чтобы почувствовать себя по-настоящему счастливым.

Одна из машин остановилась, включив оранжевые мигающие огни. Ее начали обгонять, сигналя и ругаясь вслед, но водитель не спешил ни уезжать, ни покидать салон. Наконец пассажирская передняя дверь открылась и к Карле под навес поспешила молодая, чуть моложе мамочки, женщина, кутаясь в длинный темно-синий плащ, поблескивающий от воды.

— Девочка, ты чья? — Она стояла чуть поодаль, едва решившись шагнуть под навес, боясь напугать ребенка.

Карла гордо выставила подбородок вперед и демонстративно отвернулась, моля лишь о том, лишь бы ее показная храбрость сработала, и женщина убралась восвояси.