— Можно сказать и так, — Матиас Ньюман улыбался, это было слышно по голосу. — Отметим?

— Сейчас? — Быстрый взгляд на часы: половина восьмого.

— А что нам может помешать?

— Завтра на работу, — она поморщилась. Дико хотелось принять его приглашение, но мысль о том, что она опять не выспится и придется клевать носом над ворохом документов, все портила.

— Ладно. Выходные? — Ей показалось, что он слишком быстро сдался. Это расстроило, но ничто не могло испортить ей настроение в этот чудесный день, начавшийся так плохо и так замечательно заканчивающийся.

— Погоди. Я буду готова через десять минут.

Ариана не понимала, что заставило ее согласиться, учитывая, что на работе был очень сложный проект. За него не стоило приниматься, хорошенько не отдохнув, но на мгновение показалось, что оставаться постоянно дома — это не что иное, как медленное самоубийство, растянутое на годы, но от этого не ставшее менее трагичным. Было ли на самом деле правильно действовать в каких-то рамках и обязательствах, если ты при этом медленно умираешь, так и не успев попробовать на вкус настоящую жизнь?

— Ты передумала? — он опять смеялся. Так легко и искренне. И с ним тоже было легко. И хотелось быть искренней.

— Я как-то услышала, что человек не умеет вовлекаться во что-то, если это не имеет смысла. Мы живем, пытаясь придать значимость всему, что делаем, но ее на самом деле нет. Это все в нашей голове. Мы все придумываем себе. — С каждым словом она чувствовала, как спадает напряжение, сначала созданное в злости, потом развившееся в радостном возбуждении, и тело расслабляется, становится тяжелым и мягким, растворяясь в вязаном темно-зеленом пледе, накинутом на ее кровать. — Есть ли смысл в том, чтобы пойти с тобой сегодня и отметить пока не свершившееся событие? Да нет. Но и нет смысла сидеть дома, пытаясь убедить себя в том, что тебе хорошо, потому что ты все делаешь правильно.

— Собирайся.

Звонок оборвался — Мэт повесил трубку. Ариана потянулась всем телом, словно распластавшаяся на полу кошка, и, подскочив с кровати, начала собираться: долой тесные шорты, пропахшую потом водолазку, дурацкие колготки. После десяти минут под душем она почувствовала, как смывается весь этот день, как вода очищает тело, вытягивая из него застрявшие тревожные мысли, запечатанные блоками в шее и плечах. Наспех вытершись полотенцем, она влезла в любимые широкие джинсы на пару размеров больше, чем нужно, сидящие слишком низко и вот-вот грозившие упасть на пол к ее ногам, и просторную белую футболку. Кроссовки довершили образ, однозначно решив за нее, что вечер вряд ли будет романтическим, зато комфортным.

* * *

Белый Ford Bronco подрулил во двор как раз в тот момент, когда из дальнего подъезда выбежала девушка с мокрыми волосами, оставляющими на белой футболке темные пятна. Матиас задумался — нравится ли она ему, или это просто банальная скука? Игра, начавшаяся в автосалоне и все никак не желающая заканчиваться.

Она была среднего роста, но едва доходила ему до плеча. Фигура, не стройная и не полная, выдавала в ней офисного работника, иногда вынуждающего себя выйти на пробежку. Темные, почти черные волосы, с наметившимися проблесками седины, появившейся слишком рано, — тогда ей не было еще и двадцати — вились неопрятными прядями и спадали чуть ниже плеч. Не было в ней ничего, за что мог зацепиться требовательный взгляд владельца большой сети пятизвездочных ресторанов, не гнушающегося соблазнять самых красивых девушек мира. Гораздо моложе и красивее, чем Ариана Уэйн.

И все же было в ней что-то такое, от чего хотелось быть рядом, не заслоняя обычные мысли похотливыми образами и не думая о том, как бы побыстрее завалить ее в постель. Скорее, она была «своим парнем». Приятным собеседником, по воле судьбы появившимся на свет в роли девушки.

— Давно ждешь? — Она тяжело дышала — не дождалась лифта, застрявшего где-то на шестом этаже из-за новых жильцов, таскающих свои скромные пожитки.

— Только подъехал.

Машина выехала со двора и мягко поплыла в сторону окраины города. Мэт не спросил, куда она хочет, и уверенно взял направление в один из загородных клубов — там, на цокольном этаже, расположился маленький английский бар, где подавали безумно вкусные ребрышки, покрытые липким острым соусом. Он вспоминал о них, пока был в отъезде, и теперь был настроен решительно.

Жилые высотки сменились рекламными щитами — они выехали на магистраль. Все те же пышногрудые красотки на автомобильных шинах, все тот же брутальный мужчина в дорогом костюме. Несмотря на то, что уже начинало темнеть, здесь всегда было светло от ярких фонарей, заглушающих бликующие экраны, чтобы случайная вспышка не отвлекла водителя и не случилось катастрофы.

Ариана молчала. Смотрела в сторону на пестрые картинки и даже не поворачивала к нему головы. А он был не против — из динамиков звучала его любимая музыка, перекрывая шум дороги, и, если не смотреть на серое, почти всегда затянутое облаками небо и все еще виднеющиеся в стороне высотки, можно было подумать, что он по-прежнему в жаркой Мексике, колесит по ставшему родным полуострову. Не хватало только стаканчика свежего ананаса, купленного прямо у дороги.

— Полетели в Мексику? — вдруг выпалил он, неожиданно даже для себя самого. Руки вжались в руль, стискивая совсем новую кожаную обивку, — тело реагировало быстрее, чем разум, где сейчас был настоящий вакуум.

Девушка обернулась на него, прищурилась и вдруг рассмеялась, но так ничего не ответила. Остаток дороги до загородного клуба прошел в молчании. «Ну и прекрасно».

Он привез Ариану домой, когда уже минула полночь. Весь вечер они много шутили, пили безалкогольное пиво под липкие от соуса ребрышки и вяленое мясо, а потом, уже по дороге обратно, заехали в маленький супермаркет на заправке, купили конфет и ели их, кидая обертки под ноги. Но никто не захотел рассказывать, что празднует в этот теплый летний вечер.

Это казалось неважным. Все равно, каким бы прекрасным поводом не поделился другой, нельзя переплюнуть собственную радость. Точно так же, как нельзя переплюнуть и собственную боль в пояснице, сидя на постели у умирающего, — ты все равно ее чувствуешь острее, насыщеннее. Она и есть твоя реальность, как бы глубоко ты ни пытался проникнуть в чувства другого и представить себя на его месте. Да и вряд ли кто-то захочет это делать по своей воле.

Девушка выпрыгнула из машины, пошутила что-то на тему прекрасного выбора, двусмысленно намекая то ли на саму себя, то ли на новенький Ford Bronco, и убежала в подъезд, а Матиас Ньюман, подгоняемый разыгравшимся внезапно желанием добраться поскорее до туалета, выехал со двора, взвизгнув шинами. В воздух взметнулась острая пыль асфальта, оставляя едва заметные следы на новеньком кузове.

Уснуть не удавалось. Бессмысленно шатаясь по огромному, в двести квадратных метров, пентхаусу, он разделся и вышел на веранду, где совсем недавно ему установили длинный узкий бассейн с искусственным течением, чтобы можно было поплавать, не спускаясь на девятый этаж в спортивный клуб. Ветерок, разыгравшийся еще вечером, ночью набрал силу, и недавно обгоревшая кожа покрылась пупырышками, вздыбившими выгоревшие на солнце волоски.

Плылось легко. Делая резкие широкие взмахи руками, Мэт старался отключить мысли и ни о чем не думать.

Он сегодня наблюдал за Арианой, такой непосредственной, не старающейся понравиться, и думал о том, что завидует ей. Он так и не узнал, чему она радуется, но легко мог предположить, что это событие далеко от того, чтобы вот-вот заключить сделку на несколько миллиардов долларов, которая позволит ничего не делать всю оставшуюся жизнь, рисковать деньгами, вкладываясь в новые проекты, колесить по миру и выбирать каждую секунду то, что хочется, не оглядываясь на нормы приличия или размер своего банковского счета. И все же было что-то щемяще грустное в этой безграничной свободе. Что-то, что мешало ему захотеть чего-то по-настоящему, чтобы глаза горели точно так же, как у девушки, сидящей напротив.

Они сегодня много говорили о современном укладе жизни: об ограничении скорости на дорогах, о запретах въезжать на охраняемые бдительными спутниками территории, о невозможности, порой, даже деньгами купить то, что предлагалось только ограниченному количеству людей, входящих в некие сообщества, и о том, куда это может привести общество. Ему казалось, что все только к лучшему. Он не видел проблемы в том, чтобы сосуществовать по правилам, упорядочив свою жизнь в соответствии со своими желаниями, не пересекающими границы других людей, — возможно, потому что сам уже забыл, когда последний раз соглашался на такую жизнь, а Ариана спорила. Ей казалось, что тепличные условия, обволакивающие теплым коконом большинство населения планеты, не может обернуться чем-то хорошим в мире, где развитие можно получить только сталкиваясь лбом с проблемой, как не может эволюционировать ни один живой организм, которому просто не за чем это делать.

Жаркий спор перекинулся в дебри интернета, где девушка принялась читать интервью известного биолога, рассуждающего на эту тему, и Мэт словно отключился, спотыкаясь уставшим за день мозгом о непонятные термины. Хорошо, что рядом стояла миска вяленого мяса и можно было сделать вид, что ты занят очень важным делом — разжевыванием упругих подкопченных волокон — и можешь реагировать только словами «ага» и «угу».