Но самое страшное было не это. Гораздо сильнее его потрясли остекленевшие от ужаса глаза Ингрид после того, как Дорв обездвижил бедняжку. Вот где развивалась настоящая битва, способная повергнуть в ужас любого очевидца, что уж говорить о самой девушке, внутри которой все это происходило. Ни одна женщина не должна терпеть столько страданий, сколь бы сильна ни была ее провинность. Это попросту не по-человечески. И он сам не заметил, как сильно его разозлило состояние, в котором вынужденно пребывала Ингрид.

— Почему вы ей не поможете? — гневно потребовал герцог Ламандский и отодвинул от себя ручное зеркало, на которое передавалось изображение с артефакта.

— Его Светлость лорд-канцлер запретил, — присутствующий рядом целитель опустил взгляд в пол. Было видно, что ему и самому не приходятся по душе страдания запертой леди, но ослушаться Вестона никто не мог. — Мы не имеем права нарушить приказ.

Андрэ попытался оспорить решение Дрейка, долго с ним ругался и даже пытался шантажировать тем, что запретит видеться с сестрой, но все было тщетно: лорд-канцлер твердо стоял на своем.

— Ты понимаешь, что этим я и тебя, и ее спасаю? — зло процедил лорд Вестон. — Или думаешь, мне нравится наблюдать страдания запертой девчонки?

— Объяснись! — сквозь зубы потребовал герцог. Ему не нравились притязания Дрейка на Мари, а теперь и подавно лорд-канцлер добрых чувств не вызывал даже несмотря на то, что совсем недавно спас Андрэ от смертельного отравления и нескольких покушений.

— Она — убийца! Ее все твое герцогство ненавидит. Как думаешь, позволят ей твои люди жить спокойно, даже если ты во всеуслышание объявишь, что простил ее? — втолковывал лорд-канцлер. — Ну, чего молчишь, сообразил наконец-то? Единственный ее шанс на благополучную жизнь с тобой — достойно пережить это наказание на глазах у свидетелей. Только в этом случае у вас сможет хоть что-то получиться, а иначе вам не дадут…

И тогда Андрэ со всей очевидностью понял, что Ингрид придется пройти это испытание полностью и до конца, никаких поблажек леди не светит. Единственное, что он мог для нее сделать, незримо присутствовать рядом через артефакт и вместе с ней прожить это. Стать невидимым свидетелем ее нечеловеческой муки. Его Светлость герцог Ламандский просто не мог делать вид, что совсем рядом с ним не разворачивается маленькая трагедия, и легко от нее отмахнуться. А когда, наконец, все закончилось слезами девочки, Андре и сам выдохнул с облегчением и даже зауважал ее. Вынести подобное не каждому воину под силу, что уж говорить о хрупкой и маленькой иностранке.

Если подумать, что хорошего видела девочка в своей жизни? Знание о непременном замужестве без права выбора? Иррациональную ненависть, взращиваемую с юных лет к будущему супругу, человеку, которого она даже никогда не видела? Не хотел бы он жить и взрослеть с подобными чувствами. И он решился. Дал ей второй шанс. Хотел предложить начать неудачное знакомство сначала, но вместо спокойной, выдержанной леди, каковой она и казалась все последнее время, получил разъяренную фурию. Судя по гневным выкрикам, планов убить герцога она так и не оставила. Хорошо хоть лорд-канцлер настоял, чтобы Андрэ даже внутри своих покоев не передвигался без охраны. Не зря Дрейк занимает свой пост и наводит ужас на всех подданных королевства.

Но случившаяся неудача отнюдь не остановила Андрэ, и он решил действовать хитростью. Ведь, если подумать, ее ненависть не могла испариться за такой короткий срок. Но сперва следовало убедиться, что невеста действительно не душевнобольная, что шанс на будущее у них все-таки есть. Возможно, он и сам со странностями, ведь чего проще было отступиться, не искать себе сложностей и затребовать новую невесту, оба королевства непременно пошли бы ему навстречу, но леди Ингрид чисто по-женски привлекала его.

Да и после ее тяжелой болезни, которая прошла у него на глазах, он чувствовал связь с девушкой. Возможно, он просто слишком долго за ней наблюдал через зеркало, и она успела проникнуть в него, прорасти. Слишком хрупкая, слишком стойкая и слишком загадочная. Ее поведение кардинально отличалось от того, к которому он привык, манера ее речи заставляла хотеть слушать снова и снова, простые жесты — любоваться естественным женским изяществом, словом, она была другой. И все это вместе представляло собой тот коктейль, который неожиданно сильно пьянил и от которого он так просто отказаться не мог. Тем более, что суд, прошедший, пока Ингрид валялась в беспамятстве, ее оправдал, а целители и менталисты в один голос утверждали, что с психикой у леди полный порядок, учитывая все обстоятельства, просто ей нужно было переключиться, получать ежедневно больше хороших впечатлений. А это значило, борьбе за будущее семейное счастье быть. Отступить никогда не поздно.

Глава 9

Кажется, мне в очередной раз повезло: консилиум заключил, что я ментально здорова, и уважаемые мэтры даже благодушно разрешили начать выходить из комнаты и даже получать приятные впечатления. Правда, в каком именно месте их искать, не уточнили. Видимо, рассчитывали, что с этой нетривиальной задачей я справлюсь собственными силами.

Не обошлось, конечно, и без парочки «но», куда уж без этого, однако следует признать, условия мне поставили вполне разумные, а главное — выполнимые. Каждый день мне следовало проходить осмотр у целителя, а еще местные эскулапы настойчиво рекомендовали избегать любых раздражителей. Читай — герцога. Изъяснялись они тут все витиевато, часто скрывая основной смысл за вежливыми формулировками, поэтому привыкать к такой манере общения мне пришлось долго, как и вычленять суть из всего их обильного словоблудия. Не мир, а дипломатический корпус, честное слово!

— Санни! — бодро гаркнула я, получив благословение на прогулки. Причем, подбодрить таким образом старалась скорее себя, нежели нерасторопную горничную. Очень уж непривычно оказалось спустя столько времени вернуть свободу передвижений. И речь сейчас не только о тех днях, что я провела здесь, в чуждом мне мире, но и о «лечении» у себя дома. Свобода страшила, как огромный неизведанный мир маленькое насекомое, казалась необъятной и от того пугающей. И я бы вновь усомнилась в своей нормальности, если бы не единодушное заключение пятерки целителей: до истинной душевнобольной мне как до луны. А как только горничная явилась пред мои очи, я нервно хохотнула: — Леди изволит гулять!

— И правда, леди, засиделись вы, — одобрила Санни, словно была моей мамашей. — Свежий воздух вам на пользу пойдет, глядишь, и лицо порозовеет, а то после этой вашей странной хвори смотреть на вас страшно, — по-простому откровенно заявила она, не заботясь о чужой душевной организации. — А ведь вам еще с молодым герцогом отношения налаживать…

На последних словах служанки я непроизвольно поморщилась. Вот умом понимаю, что он не мой Андрей и отношения к нему никакого не имеет, а близко подходить к блондину все равно не могу. Слишком уж похож, слишком уж неуправляемую бурю эмоций вызывает внутри. Лучше я как-нибудь тихо-незаметно тут перекантуюсь, найду способ вернуться обратно на Землю, и исчезну по-английски, очень в стиле моих покоев, кстати. Да герцог только рад будет избавиться от той, которая уже дважды попыталась убить! Так что я ему, считай, одолжение делаю, подарок к Новому году, хоть тот еще и не скоро. Вряд ли Их Светлость имеет на меня какие-нибудь далекоидущие планы, иначе я бы уже наверняка была осведомлена о них.

Санни повела меня в парк, он был разбит позади поместья. Красивый, как полагается, поражающий масштабом и ухоженный, с искусственным прудом посередине, он производил приятное впечатление. Я с удовольствием бродила по насыпным дорожкам, пока еще утреннее солнце не заставило прятаться в тени. Тело радовалось простым, но таким полезным движениям, а мозг — разнообразию видов. Почти все кусты и деревья были мне незнакомыми, но до боли напоминали наши. Те же коричневые стволы, те же мясистые зеленые листья, те же яркие пятна цветов. Я ловила минуты свободы, и в тот момент она казалась мне безграничной — раскинь руки и полетишь, я вдыхала чистый воздух, и он пьянил не хуже самбуки, слушала трели птиц, и были они самой изысканной музыкой.

Спугнул мое одухотворенное состояние, спустив на землю грешную, герцог Ламандский, что неспешно двигался мне навстречу. Уверенная, гибкая походка, королевская осанка, отлично пошитый и подогнанный костюм — все это стало уже визитной карточкой моего первого знакомого аристократа. Позади него следовали два охранника в неприметной одежде и с непроницаемыми лицами, все как у нас. Его Светлость шагал не в пример изящнее моего мужа, будто сам воздух был его стихией, разворот плеч герцога был шире, выправка — строже, и в целом аристократ выглядел улучшенной, отполированной до блеска копией Андрея. Таким муж мог стать, если бы приложил усилия, таким я всегда мечтала его видеть. Но он продолжал кривляться на камеру, упиваясь своей популярностью и не понимая, что есть ступени гораздо выше, просто нужно немного поработать над собой, приложить чуть больше желания и усилий, чтобы до них дойти.