ГЛАВА 3

ЛЕТАЮЩЕЕ БЕЛЬЁ

Снова послышался шум, на этот раз более отчётливый. Но шёл он не из-за моей спины и не из шкафа. Я посмотрел вниз: а что, если кто-то залез под кровать? С замершим сердцем я опустился на колени и осторожно туда заглянул. На полу под кроватью лежали груды мусора: мятые бумажки, носки, всё новые и новые остатки еды. Наконец я разглядел то, что именно меня напугало. Не сводный брат, не вор и не змея. Под кроватью сидела отвратительная крыса: счастливая и довольная, она жевала что-то посреди окружающего хаоса. Увидев меня, крыса бросилась наутёк. Я покачал головой. Странно, что в условиях такой антисанитарии обнаружилась всего одна крыса, а не полчище.

Я вздохнул с облегчением. Можно было продолжить поиски. Следующей мне предстояло обыскать комнату моих приёмных родителей. Она была просторнее, чем у братца, но мебели в ней было меньше. Помимо кровати с тумбочками по обеим сторонам, там стоял шкаф, тяжеленный комод с зеркалом и кресло. На тумбочке, стоящей с той стороны, где спала мачеха, я не нашёл ровным счётом ничего, за исключением личных вещей: лекарств, пишущих инструментов, Библии и ножниц. Однако в одном из ящиков тумбочки, принадлежащей отчиму, я обнаружил маленькую деревянную шкатулку. Я улыбнулся, предвкушая, что обнаружу внутри свои деньги. Однако я ошибался. Открыв шкатулку, я увидел такое, что меня чуть не вырвало. Золотые зубы, которые отчим, скорее всего, выдирал изо рта у мертвецов в похоронной конторе! На некоторых сохранились остатки засохшей крови. Теперь-то я понял, почему иногда отчим принимался сам накладывать покойникам грим, никого к ним не подпуская. Значит, он потихоньку вырывал у них золотые зубы, а затем продавал. В шкатулке их было не меньше дюжины. Я с отвращением закрыл её и поставил на место.

Теперь настала очередь комода. В двух нижних ящиках хранилась аккуратно сложенная одежда отчима: брюки, рубашки, жилетки, майки. Я подумал, что, должно быть, в верхних ящиках лежит одежда мачехи. Так оно и было. В одном из них я насчитал 4 блузки и 5 джемперов. Во втором лежало нижнее бельё, корсеты и пояса, которые мачеха надевала, чтобы выглядеть более стройной. Но самое сильное впечатление на меня произвели 7 пар идеально сложенных панталон. Эта деталь одежды вошла в моду совсем недавно и представляла собой короткие штаны из шёлка или хлопка, которые женщины надевали под платье. Я осторожно взял одни панталоны, подивился их размерам и поднёс поближе к свету. Именно в этот момент Неверленд, мой ворон, уселся на окно. Обычно он не прилетал в это время дня, тем более в чужую комнату.

— Неверленд, — обратился я к нему. — Что ты здесь делаешь? Это опасно, тебя могут увидеть.

Я всегда просил ворона дождаться темноты. Я боялся, что отчим или Роберт Аллан его увидят: от них можно ждать чего угодно. Ворон каркнул, приветствуя меня, и весело проговорил: «Неверленд, Неверленд».

— Лучше улетай. Моя семья вот-вот вернётся, а мне ещё столько всего надо сделать.

Я подошёл поближе и погладил его маленькую голову. Неверленд сидел неподвижно. Я заметил, что он внимательно смотрит на нижнее бельё мачехи.

— Тебе тоже интересно, да? Ладно, можешь посмотреть, только недолго.

Чтобы побыстрее проверить, нет ли среди белья моих денег, я принялся быстрыми движениями выхватывать вещи из ящика и подбрасывать их в воздух. Розовые, белые, жёлтые панталоны поочередно взлетали вверх и плавно, будто облака, оседали на пол. Это представление чрезвычайно понравилось Неверленду, да и мне самому тоже. Я не выдержал и засмеялся.

К сожалению, я был настолько поглощён своим занятием, что не заметил, как позади меня появились приёмные родители и Роберт Аллан. Они застукали меня на месте преступления. Точнее сказать, на месте разбрасывания панталон. Хорошо ещё, что Неверленд вовремя вылетел в окно, и они его не заметили. В продолжение минуты никто не произнёс ни слова. Стояла такая тишина, что с улицы отчётливо донеслись чьи-то голоса и смех. Мы, все четверо, высунулись в окно. Неверленд парил в небе над прохожими, которые, запрокинув голову, указывали на него пальцем. Причиной такого пристального внимания стало, увы, не то, что мой ворон — красивая, грациозная птица, а то, что в клюве эта самая птица, как флаг, держала розовые панталоны моей мачехи.

Я готов был умереть на месте, но в то же время мне было жутко смешно. Среди соседей была мисс Грандер, местная сплетница, — на вид страшная, как ночной кошмар, и просто невыносимо назойливая. У нас её называют Сорокой. Разумеется, и она, и другие женщины в возрасте были чрезвычайно возмущены тем, что ворон демонстрирует нижнее бельё. Девушки помоложе, напротив, были в восторге и хохотали от души. Наконец Неверленд выронил панталоны, да так, что, по несчастью, они приземлились непосредственно на голову мисс Грандер. Сорока принялась истерично вопить, будто бы на неё хлынула кипящая лава. Собравшиеся притихли, но вскоре раздалось приглушённое хихиканье, которое сопровождало возмущённую мисс Грандер, пока та не скрылась у себя дома.

Как только спектакль закончился, отчим обратил гневный взгляд на меня. Он подошёл ко мне и занёс руку. Я был уверен, что он меня поколотит, если только мачеха не вступится. Даже будучи недовольной мной, она всё равно меня защищала.

— Не смей его трогать, — воскликнула она. — Это всего лишь детская шалость.

Отчим глубоко вздохнул, словно пытаясь себя успокоить.

— Убирайся к себе в комнату, — приказал он мне, — и не высовывайся, пока я не позволю.

* * *

Я знал, что в комнате мне придётся просидеть без ужина несколько часов, прежде чем он объявит наказание. Но, к счастью, стоило отчиму отправиться спать, как мачеха вошла ко мне с целым подносом еды. А когда я уже укладывался, ко мне снова прилетел Неверленд. Следовало отругать его за проделку с нижним бельём, но мне не хотелось. В глубине души я считал, что спектакль получился что надо!

На другой день мне разрешили позавтракать в кругу семьи. Роберт Аллан не сводил с меня ненавидящих глаз. Он радовался тому, что меня вот-вот накажут! Я представил себе, как он давится крошками печенья, которое пожирал одно за другим, но всё это были только мои фантазии.

— Готовься к тому, что тебя как следует проучат, — пробормотал он с недоброй улыбкой, протягивая мне плетёную корзинку с песочным печеньем, которое испекла мачеха.

Я взял 1 печенье. Они были жутко вкусные, к тому же, я был голоден.

— Дурак ты, и больше никто! — с вызовом сказал братец.

Не знаю, зачем он это сказал. Мне было наплевать. Тут явился отчим, вид его не предвещал ничего хорошего.

— Ты шалопай и бездельник, — заявил он с порога. — Будешь мыть полы в конторе. Это и будет наказание. Ни на что другое ты всё равно не способен.

— А сколько дней? — спросил я.

— Пока я тебя не отпущу. А теперь закрой рот и больше ни слова, — отрезал отчим.

Тут, будто бы противореча его словам, послышалось мяуканье бездомной кошки. На подоконнике столовой, и правда, сидела кошка. Увидев её, Роберт Аллан впал в такую ярость, что завопил диким голосом. Кошек он ненавидел с детства, а если кошка была, к тому же, чёрной, трясся от страха. Признаюсь, мне было приятно осознавать, что и он чего-то боится. Я улыбнулся про себя. Хорошо смеётся тот, кто смеётся последним.

* * *

После уроков я отправился в похоронную контору отрабатывать первый день моего наказания. Там был Гигант Руди, помощник отчима. Прежде чем устроиться на работу в похоронную контору, он сидел в тюрьме, тем не менее мы с ним очень подружились. В его обязанности входило приводить покойников в порядок, чтобы на поминках они выглядели лучше, чем при жизни. Обмывать, наряжать и гримировать, хотя последнее отчим, как правило, брал на себя. Руди их даже брил. В рот им он вкладывал специальные распорки, чтобы изобразить улыбку. Последнюю улыбку. Эта деталь была очень важна, потому что на рекламе конторы утверждалось, что «наши мертвецы выглядят самыми счастливыми в мире».

Гигант Руди выдал мне швабру и отправил мыть полы в зале, где были выставлены гробы на продажу. Поскольку шёл дождь, пол во всей конторе был грязнее обычного, так что этим вечером у меня было много работы. К счастью, отчима не было. Я, как мог, собрал всю грязь. Кучка получилась размером с мою баночку с глазом. После этого я принялся, по своему обыкновению, чертить носком ботинка параллельные линии на влажном полу. Дочерчивая четвёртую линию, я услышал звук, похожий на чьё-то хриплое дыхание. Он шёл из угла, где друг за другом стояли 4 гроба. Я хотел спросить Гиганта Руди, не было ли внутри них покойников, но тот воспользовался моим присутствием, чтобы отправиться по делам в город. Я осторожно подошёл к гробу, стоящему правее остальных. Я уже готов был вот-вот его открыть, как вдруг слева от себя снова услышал странный звук. Я покосился в ту сторону. А что, если какой-нибудь мертвец ожил?

Крышка гроба приоткрылась. Я застыл ни жив ни мёртв: из-под крышки высунулась рука. Пальцы на ней медленно шевелились, подобно лапам гигантского паука. Кто там. внутри? Живой он или мёртвый?