Казалось, его акцент имел прямую связь с местечком между моих ног. Его голос звучал так, будто Бенедикт Камбербэтч читает эротическую аудиокнигу.

— Нет.

Он ждал, изучая меня прохладным взглядом. Меня раздражала его уверенность. Раздражало, как мало он говорил и как много выражал этими скудными словами.

— Чего ты хочешь? Мы совсем друг друга не знаем. — Мой тон звучал деловито.

— Не согласен с такой формулировкой. — Дэвон провел по языку листочком мяты, украшавшим его бокал. А затем тот исчез у него во рту. — Я знаю каждый сантиметр и изгиб твоего тела.

— Ты знаешь меня только в библейском смысле.

— Мне нравится Библия. Хорошая книга, не находишь? Эпизоды о Содоме и Гоморре особо насыщены событиями.

— Я предпочитаю художественную литературу.

— Как и большинство. В художественной литературе все получают по заслугам. — Он подавил улыбку. — А еще многие возразили бы, что Библия — это тоже художественный вымысел.

— Как думаешь, в реальной жизни люди получают то, что заслуживают? — уныло поинтересовалась я, размышляя о диагнозе доктора Бьорна.

Дэвон, нахмурившись, потер пальцем подбородок.

— Не всегда.

В свой сорок один год он казался очень искушенным, намного старше меня. Обычно я выбирала мужчин, во всем противоположных Дэвону. Молодых, безрассудных и неприкаянных. Парней, которые не останутся со мной и не будут ожидать, что останусь я.

Одноразовых.

Дэвон же обладал врожденным авторитетом мужчины, который всегда одерживал победу, манерами представителя королевских кровей.

— И почему я вообще с тобой связалась? — выпалила я, понимая, что веду себя дерзко и вымещаю на нем злость, но все равно позволяя себе это сделать.

Дэвон провел подушечкой пальца по краю бокала.

— Потому что я красив, богат, божественен в постели и никогда бы не надел кольцо тебе на палец. Ровно то, что ты ищешь.

Меня не удивило, что Дэвон догадался о моих проблемах с обязательствами, учитывая, как именно мы с ним расстались.

— А еще высокомерен и намного старше меня, и к тому же ты официально признанный жутковатый друг семьи. — Я сложила пальцы в крест, чтобы прогнать его, как вампира.

Дэвон Уайтхолл был лучшим другом и адвокатом моего зятя Киллиана. Я виделась с ним на семейных торжествах не меньше трех раз в год. Иногда чаще.

— Я, конечно, не психолог, но тут веет проблемами с отцом… — Кубик льда проскользнул между его полными губами, когда он отпил коньяка. Дэвон разгрыз его ровными белыми зубами, не прекращая улыбаться.

— У меня нет проблем с отцом, — огрызнулась я.

— Конечно. У меня тоже. А теперь расскажи, почему ты плакала.

— Почему тебя это волнует? — простонала я.

— Ты свояченица Киллиана. А он мне как брат.

— Если ты сейчас начнешь намекать, будто мы дальняя родня, то меня стошнит.

— Тебе это в любом случае сегодня предстоит, учитывая, как быстро ты напиваешься. Так что?

Он ведь не отстанет?

— Ни хрена ты от меня не получишь, Уайтхолл.

— Почему? Ты-то от меня получила. Все двадцать три сантиметра.

Двадцать три? Правда? Неудивительно, что мне до сих пор снились яркие сны о нашем сексе.

— Говорю в последний раз: я ничего тебе не скажу.

— Прекрасно. — Дэвон потянулся через барную стойку, взял бутылку коньяка с двумя чистыми бокалами и со стуком поставил их между нами. — Я сам все выясню.

Вторая

Дэвон

Часом ранее

Я сидел в конференц-зале юридической компании «Уайтхолл и Бейкер» и обсуждал свою любимую на свете тему — положения договора (другие темы на букву «П», такие как женские прелести и покер, шли с небольшим отрывом), когда мой мир разлетелся на крошечные крупицы.

— Мистер Уайтхолл? Сэр?

В зал ворвалась моя помощница Джоан: по обыкновению причесанные серые кудри растрепаны, очки для чтения съехали набок. Я отвел взгляд от Киллиана, Хантера и остальных членов правления «Королевских трубопроводов».

— Как видишь, Джо, я на совещании. — Американцы печально известны своей бестактностью и излишним драматизмом, но это уже никуда не годится.

— Чрезвычайная ситуация, сэр.

А это, само собой, попросту невозможно. Чрезвычайные ситуации — удел людей, которым есть что терять. У меня же очень мало родственников и считаное количество друзей. Большинство из них сейчас находились в этом зале вместе со мной, и, говоря откровенно, ради спасения кого-то из них я бы не пожертвовал ни одной конечностью. Или ночью полноценного сна, если уж на то пошло.

Я развалился в мягком кресле, бросив ручку на стол.

— В чем дело?

Джоан, тяжело дыша, прижала ладонь к груди и покачала головой.

— Телефонный звонок, — прохрипела она. — Личный.

— От кого?

— От вашей семьи.

— У меня нет семьи. Попробуй еще раз.

— Ваша мать с этим не согласна.

Мама?

Я говорил с матерью дважды в неделю. Один раз в субботу утром, а потом еще раз во вторник. Наши телефонные разговоры планировались личными помощниками, и мы редко нарушали заведенный порядок. Само собой, во мне пробудился интерес.

Киллиан и Хантер, которые сидели по обе стороны от меня, сверкнули любопытными взглядами. Я ни разу даже словом не обмолвился с ними о своей семейной жизни. Отчасти потому, что упомянутая семья являла собой один сплошной балаган. Разумеется, Фитцпатрики сами не претендовали на награду как самая счастливая семейка, но тайна личной жизни была для меня критически важна.

— Скажи ей, что я перезвоню. — Я пронзил Киллиана взглядом, велев ему продолжать.

Джоан не сдвинулась с места возле двери.

— Простите, мистер Уайтхолл, сэр. Думаю, вы не поняли. Вы должны ответить на звонок.

Хантер громко хрустнул шеей, повернув голову из стороны в сторону.

— Да ответь уже, и продолжим с нашими планами на день. Меня тоже дела ждут.

— Планами на день? — поразился я. Этот человек продуктивностью не отличался от мародера в крематории. — Можешь подрочить в туалете. В моем кабинете есть личная уборная. — Я бросил ключ ему в руки. Гаденыш был самым красивым человеком, которого я только видел вне фильмов от Marvel. Естественно, интеллектуальными способностями он был обременен не больше, чем порванный киноплакат. Хотя нужно сказать, что брак пошел ему на пользу. Я бы по-прежнему не поставил его во главе центра ядерных исследований, но, по крайней мере, он перестал быть беспечным идиотом.

— Ха-ха. — Хантер бросил ключ обратно. — Иди, разбирайся со своими делами, пока мой кулак не разобрался с твоим лицом.

— Не могу поверить, что говорю это, но Хантер прав, — протянул Киллиан, источая скуку. — Давай быстрее. У некоторых из нас есть обязанности, которые не ограничиваются необходимостью выбрать, с кем провести сегодняшнюю ночь.

Не имело никакого смысла говорить им, что я уже выбрал Эллисон Косински. Она должна приехать ко мне домой в половину девятого.

— Иди! — хором взревели они.

Порядком раздраженный, я пошел за спешно семенящей Джоан в свой кабинет.

— Как дети, Джо?

— Прекрасно, спасибо, ваша честь. То есть Ваше Высочество… — Люди всегда смущались в обществе особ королевских кровей, даже если работали с ними каждый день. — Вы как, нормально?

— Вполне.

— Хорошо. Главное помните, что мы рядом.

Ага. Еще никогда за словами «мы рядом» не следовали хорошие новости. Джоан открыла мне дверь и поспешила на свое место, избегая зрительного контакта.

С мгновение я сверлил многоканальный телефон сердитым взглядом.

Надеюсь, кто-то ужасно ранен, а еще лучше — мертв.

Я схватил трубку, но не произнес ни слова. Ждал, пока мама сделает первый шаг.

— Дэвви? Ты слышишь?

— Мамуля. — Я не любил это ласковое обращение — произнося его, становился похож на четырехлетнего ребенка, но, к сожалению, аристократы часто разговаривали так, будто еще не выросли из подгузников.

— Ох. Дэвви. Я убита горем! Ты сидишь?

Я остался стоять и оглядел свой кабинет, оформленный в старомодном стиле: потолок с кессонами, встроенная мебель и огромный письменный стол.

— Да.

— Папа скончался сегодня ночью.

Я ждал, что что-то почувствую — хоть что-нибудь — в свете новостей о кончине отца. Но, хоть убейте, не смог.

Большую часть моего детства Эдвин Уайтхолл напоминал мне о том, что я недостаточно хорош. Он не оставил мне иного выбора, кроме как сбежать со своей родины, из своей страны, и отказал мне в самой существенной привилегии — самому выбрать себе жену.

Я нисколько не горевал в связи с его кончиной. И пусть я поддерживал близкие отношения с матерью и Сесилией, он все равно отказывался меня видеть, пока не женюсь на Луизе Бутчарт, на что я ответил: «Не грози мне весельем».

С тех пор я отрывался по полной.

— Какой ужас, — невозмутимо сказал я. — Как ты?

— Я… — она шмыгнула носом, — н-нормально.

Вообще-то, судя по голосу, отнюдь не нормально.

— Все случилось внезапно? — Я прислонился бедром к столу, сунув руку в передний карман брюк. Я знал, что так и было. Мама взяла за правило в подробностях рассказывать мне о его игре в гольф и охоте.