— Хорошо.

Она переступила с ноги на ногу. Затем засунула iPad под мышку, развернулась и направилась к двери. Я провожал взглядом ее крошечную попку, которая двигалась в ритме ее остроконечных шпилек от Louboutin, подозревая, что Сью это так просто не оставит. Она знала, что Рози — младшая сестра Эмили ЛеБлан, но никогда не встречалась с моей соседкой размером с фею. А еще Сью прекрасно понимала, что я не из тех, кто будет нянчиться с чьими-то братьями и сестрами, если не заинтересован в этом сам. Да и мисс ЛеБлан вполне способна сама притащиться в аэропорт, из-за чего Сью могла прийти только к одному выводу: я хотел заполучить Рози. И намного сильнее, чем когда-либо хотел Сью Пирсон.

Что ж, мне не впервой портить чей-то особый день из-за киски.

Я частенько приводил своих подружек в самое неподходящее время. Сью знала, что в Чикаго я притащил едва знакомую цыпочку в больницу, чтобы поздравить Трента с рождением дочери Луны. А когда Джейми Фоллоухилл — еще один из моих лучших друзей — женился на нашей бывшей учительнице литературы Мелоди Грин, я заявился на свадьбу с двумя незнакомками, которых подобрал по дороге из бара. А на вечеринку по случаю выхода на пенсию отца, после которой он вновь вышел на работу и снова стал пропадать там с утра до вечера, я пришел с одной из своих практиканток. Так что мое путешествие с женщиной не казалось чем-то необычным. Но Сью понимала, что я уезжал больше чем на неделю. А разве мне свойственно проводить девять дней с одной и той же женщиной? Нет, это определенно происходило впервые.

Вот только Сью не знала, что мы с Рози не будем проводить время под одной крышей.

Как и не знала, что Рози ненавидит меня до глубины души, имея для этого вескую причину. Каждый раз, когда малышка ЛеБлан встречалась со мной, то видела перед собой весельчака-балагура; наркомана, который добился чего-то в жизни лишь потому, что носил фамилию Коул, а его отцом был известный адвокат. К тому же Коулы пожертвовали Гарварду невероятную сумму денег, которых бы хватило, чтобы прокормить половину населения Африки, поэтому мое будущее оказалось предопределено еще до того, как я научился писать слово «избалованный».

Сью не знала, что Рози ЛеБлан оказалась единственной женщиной в моей жизни, которая не желала уделить мне даже минутки, и по иронии судьбы Рози ЛеБлан оставалась единственной женщиной, чьим временем мне хотелось завладеть полностью.

Сью не знала ничего из этого, потому что я тщательно охранял свою личную жизнь от окружающих.

Не дойдя до двери, она остановилась и обернулась. Уставилась на меня из-под — как я предполагаю — накладных ресниц и вдохнула, втянув щеки.

А затем сделала нечто странное: вдохнула еще раз.

— Мистер Коул, вам что-нибудь еще понадобится от меня сегодня? Я не очень хорошо себя чувствую.

— Нет, на этом все, — ответил я. — Возьми отгул на остаток дня. И отдохни. Ты это заслужила.

Она кивнула.

Я кивнул.

Да, я не такой уж ужасный человек, поэтому и позволил своей помощнице бросить меня, чтобы преподать какой-то бессмысленный урок.

Снова включил свой MacBook и завершил перевод, отправив ей двадцать тысяч долларов.

Это должно было помочь мне почувствовать себя лучше.

Но не помогло.

Следующее утро стало повторением воскресенья, когда малышка ЛеБлан пришла ко мне, одевшись так, чтобы произвести впечатление (по ее мнению). То есть я проснулся в кровати с незнакомкой с адским похмельем, которое решил побороть сигаретой, выкуренной на террасе, и бокалом «Кровавой Мэри». Хотя мой коктейль получился не таким уж невинным, а скорее водкой с каплей сока. Я вообще предпочитал обходить стороной все, что можно было назвать «невинным». А последняя невинность, с которой я имел дело, сначала сбежала от меня, а сейчас выходит замуж за моего лучшего друга.

Но не стоило отвлекаться.

Возможно, остановиться у круглосуточного магазина по дороге в аэропорт Кеннеди в шесть утра и взять бутылку «какого-то пойла» и опустошить ее до того, как бедный таксист высадил меня в пункте назначения, оказалось не самой лучшей идеей.

Я осознавал, насколько глупо поступаю, но не удержался от выпивки и дури перед посадкой в самолет.

«Да пошла ты, Нина, — бормотал я всю дорогу до аэропорта Кеннеди, словно какую-то гребаную мантру из йоги. — Да пошла ты. Пошла ты. Пошла ты».

Плетясь к терминалу, я надеялся, что чертова малышка ЛеБлан все же решила воспользоваться билетом и такси, которое за ней отправил, и уже в самолете. К тому же преимущество было на моей стороне. Я угрожал ей, а Рози даже не догадывалась, что у меня никогда не хватит духа поднять ей арендную плату даже на пенни. Она давно завладела моими чувствами, и, казалось, чем сильнее малышка ЛеБлан ненавидела меня, тем сильнее мне хотелось доказать, что у нас есть будущее. Что если я и верил в эту чушь о двух половинках, которые созданы друг для друга, то лишь потому, что она была такой для меня.

Я опоздал, и в результате рейс задержали. Маленькая мисс Капризуля не отвечала на мои звонки, отчего меня не покидало чувство, как вокруг моей шеи затягивается веревка. Мне хотелось поскорее добраться до Тодос-Сантоса, передать Рози в руки ее сестры и рухнуть на свою кровать, в которой спал в детстве. Где-то в глубине души мне хотелось большего. Перестать пить и дымить, как чертова труба. Избавиться от всего дерьма, которое периодически рикошетом возвращалось ко мне. Пригласить Рози на свидание вместо того, чтобы звать покувыркаться в моей кровати, потому что эти постельные намеки стали моим защитным механизмом на случай, если она скажет «нет».

Потому что никто и никогда не говорил мне «нет».

Никто, кроме нее. И раз уж она мне отказывала, я посчитал, что вполне могу предложить ей свой член вместо сердца.

Я даже с трудом запомнил, как стюардесса показывала мне дорогу, после чего моя голова ударилась о подголовник, и меня пронзила острая боль, вызвавшая шальную мысль, что мой мозг взорвался. Я поморщился, потер лоб, а затем услышал ее напряженный, прерываемый вздохами голос. Сначала мне показалось, что она читает мне нотации за опоздание, задержку рейса и за то, что вообще, черт побери, дышу. Но через мгновение мой практически отключившийся мозг расшифровал ее слова и их значение.

— Держи. Две таблетки обезболивающего и вода. — Она положила мне что-то в ладонь. — Я попрошу у стюардессы немного молока после того, как мы взлетим. И ты выпьешь его, пока мы летим домой, а когда приземлимся, я позабочусь, чтобы каждая женщина, которую ты встретишь, знала, что твой член заразнее общественного туалета в метро.

Я открыл глаза и, повернув к ней голову на мягком сиденье, скользнул взглядом по ее лицу.

— Тебе не кажется, что ты проявляешь слишком большой интерес к моему члену, малышка ЛеБлан? Сначала ты собиралась залить его воском, теперь не даешь вытащить его из штанов. Может, тебе стоит встретиться с ним лично и пообщаться. Мне кажется, вы поладите и станете отличными друзьями.

— Нет, спасибо, я скорее съем чью-нибудь блевотину. Причем в буквальном смысле.

— Серьезно? Почему-то я в этом сомневаюсь. Только если ты не предпочитаешь питаться блевотиной.

Рози всегда вела себя со мной как стерва. И я не осуждал ее, да и не верил, что это не показное. Но сейчас эмоции, отражающиеся на ее лице, казались настоящими и искренними. А она сама, чего скрывать, чертовски великолепной. Щеки цвета спелых персиков. Веснушки, усеявшие маленький носик. Огромные глаза цвета голубой лазури, смотревшие на меня. Волосы как минимум двухсот различных оттенков от пшеничного до каштанового, которыми ее одарила матушка природа. Она выглядела как живое воплощение нимфы. И по ее цветущему виду вряд ли бы кто сказал, что она больна.

Я со стоном закинул таблетки в рот, запил их водой, радуя свое пересохшее горло, а затем вытер губы под мерный гул самолета, набиравшего скорость для взлета.

— Тебе нужна помощь? — спокойно спросила она.

Рози говорила о проблемах с алкоголем. И наркотиками. Про тот беспорядок, которым изобиловала моя жизнь. Я проживал каждый день как законченный, ходящий по грани алкоголик, который курил так, словно нахождение под кайфом стало олимпийским видом спорта. Но никто не жаловался, пока я заключал сделки, получал прибыль и трахался, как чемпион.

— Вообще-то, да. Не трогай меня до самого Сан-Диего. Как думаешь, у тебя получится?

Черт, какой же я все-таки придурок.

Последнее, что я запомнил перед тем, как отключиться, оказалась грудь Рози, которая нервно поднималась и опускалась в такт ее неровному дыханию.

— Да пожалуйста, — прошептала она. — Но я отстану от тебя лишь потому, что мне кажется, твоя неделя прошла чертовски дерьмово. Но если ты вдруг захочешь поговорить, я всегда готова тебя выслушать.

Мне хотелось рассказать ей все. И в то же время не хотелось, чтобы она что-то знала о дерьме, творящемся в моей жизни.

Она сбивала меня с толку, и прямо сейчас все усложняла, а именно сейчас мне хотелось выбрать легкий путь. Я закрыл глаза и попытался заснуть. А когда меня поглотила темнота, появилась она.