— Не ной! — свирепо сказал я. — Забирайся в койку, но не забудь снять обувь.

Он послушался, всхлипывая, но явно пытаясь подавить слезы. Лишения последних двух дней, когда его, голодного, преследовали, как собаку, конечно, на него подействовали. Когда он забрался наверх, я запер дверь, погасил свет и сам лег и укрылся одеялом.

Через несколько мгновений я услышал, как Джо шевелится. Он наклонился с края койки и сказал:

— Да благословит вас бог, Сэм Стил. Я никогда не забуду, сэр, что вы…

— Заткнись и спи, Джо! — воскликнул я. — Ты достаточно долго уже мешаешь мне спать.

— Да, сэр.

После чего он замолчал.

Глава 2

Наше предприятие

Те, кто видел отплытие нашей прекрасной новой «Чайки», единогласно признали ее самым нарядным и изящным кораблем, когда-либо плывшим по водам старого залива Челси. Корабль был выкрашен белой краской, и его медные детали блестели, как золото. Он был построен как яхта и очертаниями напоминал самые роскошные корабли, и на его конструирование и оснастку не жалели денег.

Мой отец капитан Стил — один из самых способных и известным моряков западного побережья Америки; он лично руководил строительством «Чайки», наблюдал за каждым шагом в этом строительстве, проверял все дерево, сталь и медь, идущие на стройку, так что ничего не могло быть сделано небрежно или неверно. «Чайка» в длину сто восемьдесят семь футов, в ширину тридцать шесть футов и высотой в двадцать один фут, и ее чистая вместимость четырнадцать сотен. На ней паруса шхуны, потому что капитан Стил верит в парусное судоходство; корабль предназначен для перевозки самых дорогих грузов, но в старом стиле.

Мы с дядей Наботом тоже частично владеем кораблем, наша фирма называется «Стил, Перкинс и Стил»; мы хотели построить современный пароход, но мой отец был категорически против.

— Корабль называется «Чайка», — заявил он, — а чайка без крыльев все равно что поганый заяц; у корабля должны быть крылья, иначе Дик Стил на нем не поплывет.

Мы целое состояние вложили в этот корабль, и дядя Набот, проницательный и опытный торговец, знавший, куда движется мир, и пытавшийся двигаться вместе с ним, не меньше меня хотел сделать наш корабль самым современным. Мы стояли на своем и упрямо спорили с капитаном, пока он не согласился частично уступить и дал согласие на установку вспомогательного оборудования в виде винта, приводимого в движение мощным двигателем, но с условием, что это оборудование будет использоваться только в случае крайней необходимости.

— Это напрасная трата денег и места, — ворчал он, — но раз уж вас не удовлетворяют паруса и снасти, ставьте вашу машину — и будьте прокляты!

Это согласие было достигнуто вскоре после моего возвращения из Панамы, но мы с дядей Наботом заказали оборудование на месяц раньше; мы хотели его установить с самого начала строительства «Чайки», так что на установку дополнительного времени не потребовалось.

По мере моего рассказа вы будете ближе знакомиться с «Чайкой, поэтому сейчас я не стану подробно описывать корабль, добавив только, что он сразу стал предметом зависти и восхищения всех зрителей и гордости и радости троих его владельцев.

Отец плавал сорок лет и в одном из плаваний потерял ногу, поэтому ходил на деревянной ноге. Но он был активен и энергичен, как в молодости, и его огромный опыт оправдывал репутацию самого способного и проницательного моряка во всем торговом флоте. Все знали капитана Стила и уважали его, у меня были все основания гордиться своим отцом. У него были предрассудки, это верно, приобретенные в многочисленных приключениях в разных частях мира, но сердце у него было простое и откровенное, как у ребенка, и мы, знавшие и любившие его, не опасались его упрямого характера.

Набот Перкинс, брат моей покойной матери, по-своему тоже был необычным человеком. Он знал море не хуже моего отца, но гордился тем, что «не сможет провести даже паром», потому что всегда плавал как суперкарго и посвящал свой талант торговле. Он стал одним из моих самых первых и верных друзей, и, хотя в то время, когда спускали на воду «Чайку», я был еще мальчиком, я побывал в нескольких необычных приключениях с чудаковатым и честным дядей Наботом и заработал достаточно средств, которые легли в основание нашей деятельности.

Наша добыча, переведенная в валюту, положила основание строительству нашего нового корабля, в котором мы предполагали продолжить консервативную, степенную карьеру американских торговцев, оставив приключения за собой и удовлетворившись перевозкой из порта в порт товаров, которые нам поручат. Вы услышите, как исполнились наши скромные ожидания.

Большие размеры и прочная конструкция позволят «Чайке» безопасно плавать в любых морях, и задолго до того, как строительство было окончено, нас завалили предложения поставщиков товаров: все хотели договориться с нами и оставить за собой наши услуги.

Дядя Набот, который вел от имени нашей фирмы все такие переговоры, наконец заключил договор с крупным производителем «восточных» ковров из города Джермантаун на перевозку тюков в Сирию торговцам, которые далее развезут этот товар по всей Персии, Турции и Египту; затем этот товар раскупят американские и европейские туристы и увезут домой как подлинное создание восточных ткацких станков.

Мы согласились не столько из-за очень щедрой оплаты, сколько из-за возможности испытать возможности «Чайки»; именно это побудило мистера Перкинса заключить контракт и согласиться на длительное плавание.

— Если «Чайка» благополучно пересечет Атлантический океан и Средиземное море — самые капризные и опасные моря в мире, мы будем знать, на что она способна. К тому же мы получим очень хорошие деньги за перевозку ковров в Сирию, так что плавание выгодно во всех отношениях.

Мой отец согласился с этим. Ему тоже не терпелось испытать наш прекрасный корабль, и, кстати, это не первое его плавание на Восток. Документы были составлены и подписаны, и, как только были установлены последние детали оборудования и оснастки и экипаж был на борту, мы в солнечную сентябрьскую погоду проплыли вниз по берегу и встали на якорь в Чесапике, чтобы принять груз.

Экипаж был тщательно подобран: известность нового корабля и популярность моего отца способствовали тому, что к нам обращались лучшие моряки, и мы подобрали отличный опытный экипаж. Вдобавок к этому у нас появились первый и второй механики, умные молодые ребята, которых сразу невзлюбил мой отец; он считал их незваными гостями, если не предателями. Мы договорились, что некоторые из матросов станут кочегарами, если понадобится привести в действие двигатель; вдобавок к смазчикам, которые одновременно были помощниками плотника, мы получили экипаж, способный вести корабль и на парусах, и на винте.

Я уверен: в глубине души капитан Стил признал, что мы были правы, снабдив корабль двигателем, потому что он понимал опасность потерять подвижность и знал, к каким расходам времени, средств и продуктов это приводит. Но вслух он этого не признавал. Напротив, продолжал играть роль обиженного и возмущенного моряка. У него появится возможность отступить, когда будет доказана ценность винта.

Нед Бриттон, конечно, стал первым помощником капитана. Нед много лет плавал с моим отцом, он также побывал в двух волнующих приключениях с дядей Наботом и мной, и мы все уважали этого сильного вежливого человека и верили в его способности.

Еще два необычных человека были постоянными спутниками любого корабля, принадлежащего компании «Стил, Перкинс и Стил». Это два сильных чернокожих, которых звали Нукс и Бриония, уроженцы с островов Южных морей, которых много лет назад дядя Набот спас от смерти и которые стали его постоянными слугами. Они стали моими верными и надежными друзьями, и я не раз бывал обязан жизнью их находчивости и преданности. Бриония, или Бри, как мы его называли, был прекрасным коком и всегда становился хозяином корабельного камбуза. Когда Бри на борту, у нас всегда есть сытная и вкусная еда, и дядя Набот говорил: «Этот Бри может взять обрывок веревки и кусок брезента и изготовить блюдо, которым гордились бы парижские гурманы».

Нукс был стюардом. И заботился о наших удобствах с восхитительным мастерством и ловкостью. Оба чернокожих были умны, проницательны и храбры, и мы знали, что всегда можем на них положиться.

Утром после того, как я принял Джо Херринга, я оставил беглеца в своей запертой каюте и вышел на палубу, чтобы наблюдать за последними приготовлениями к отплытию. Дул легкий ветер, и в десять утра мы подняли якорь, подняли грот- и фок-паруса, и, постепенно набирая скорость, «Чайка» под приветственные крики сотен зрителей, желавших нам удачи, начала свое первое плавание.

Как прощальное приветствие друзьям, мы выстрелили из нашей маленькой гаубицы, приспустили вымпелы и поплыли так быстро, что гавань вскоре осталась позади.

Вскоре после подъема якоря мы миновали старый «Гонзалес». Он все еще ждал поимки сбежавшего юнги, хотя я не мог понять, зачем капитану Марроу этот мальчик.

Как только мы вышли в море, я освободил Джо и сказал ему, что он будет моим личным слугой и помощником, но в свободное время, которого у него будет, вероятно, много, он должен будет помогать Нуксу прибираться в каютах. Понимая, что чем раньше я определю положение мальчика на корабле, тем лучше для нас обоих, я послал его с поручением на палубу, где его обязательно заметит мой отец. Действительно, как я и ожидал, своим острым взглядом он сразу увидел мальчика и приказал ему остановиться.