— Это действительно был Ковальчук. Он забил шайбу в овертайме, и мы выиграли со счетом пять-четыре у Канады.
Сажусь за стол и ловлю на себе недоумевающие взгляды троих парней. Шишков прекрасно знает, что раньше хоккей целиком и полностью присутствовал в моей жизни, поэтому никак не реагирует.
Лео достает телефон, что-то печатает в нем и вновь озадаченно смотрит на меня.
— Все верно, — удивленно говорит он.
Издаю нервный смешок и сглатываю. Ладони вмиг становятся влажными, а сердце увеличивает скорость ударов.
Кто меня дернул вообще встревать в их спор?
— Папа фанат хоккея, — натягиваю фальшивую улыбку. — Был, — добавляю тихо.
Все садятся на свои места, и первые минут десять я все еще испытываю дискомфорт из-за того, что чуть не спалилась. Когда мне удается расслабиться и отвлечься, Дашка задает вопрос:
— Так что это за иностранный фрукт твой Генри?
Отрываю взгляд от тарелки и встречаюсь с прищуренными зелеными глазами. Челюсть Миши плотно сжата, и на ней играют желваки. Сначала мне кажется, что на его лице отчетливо читается ревность, но затем он опускает голову и продолжает есть как ни в чем не бывало.
С чего бы ему меня ревновать?
Несколько раз моргаю, избавляясь от назойливых мыслей.
— Учти, что мы с девочками ждем все подробности, — не унимается подруга.
Поворачиваюсь в сторону сестер, которые оживленно кивают, жуя обед.
Михаил
Нанизав на вилку овощи, засовываю ее в рот, чтобы ничего не ляпнуть.
Я никогда не был собственником, но мысль о том, как иностранец прикасается к ведьме, заставляет мою кровь закипать.
Может, я просто перегрелся на солнце и плохо соображаю?
— Ну, он англичанин. Часто бывает в России по работе, но в этот раз решил провести здесь отпуск. Ему тридцать два года…
— Не староват для тебя? — перебиваю Машку, так и не сдержавшись. — Тебе сколько? Двадцать?
— Девятнадцать, — передразнивает она меня, прищурившись. — Ты как будто моложе.
— Вообще-то, моложе, ведьма. В отличие от твоего нового знакомого, мне только двадцать три года.
— Как мило, — продолжает она едким тоном. — Только я люблю постарше.
— А, ты придерживаешься правила: «Чем морщинистей изюм, тем он вкуснее».
Вижу, как в ее глазах вспыхивает плохо скрываемая ярость.
Будь у нее волшебная палочка, она бы точно ткнула в меня ею.
Ведьма делает глубокий вдох, заправляет прядь волос за ухо и натягивает улыбку.
— А еще опытнее.
Она поводит бровью, намекая, что выиграла этот раунд, и отворачивается.
— Так вот, — обращается Маша к подругам, — он пригласил меня на свидание и сказал, что покатает на гидрофлайте.
Стиснув зубы, опускаю голову. Слушать рассказы про тридцатидвухлетнего мужика — самый первый пункт в моем списке «антихотелок».
До конца обеда девчонки не умолкают. Мы же с парнями лишь пару раз обмениваемся фразами.
Доев порцию, не задерживаясь на кухне, ухожу в комнату. Развалившись на кровати и, положив руки за голову, пялюсь в потолок.
Раздраженно дергаю ногой, пытаясь понять, что рыжей могло понравиться в этом Генри. Воспоминания о том, как она его нахваливала, сворачиваются в моем желудке, словно испортившееся молоко.
— Машка ушла готовиться к свиданию, — голос Леона рассекает мысли.
— И?
— Просто держу тебя в курсе.
Возникает дикое желание, подобно зуду под кожей, запереть ее в комнате и никуда не выпускать.
— Ты знал, что у девчонок две спальни? — прерывает тишину Язычник.
— Откуда? Я на втором этаже даже не был.
— Я так понимаю, ты не собираешься ничего предпринимать.
Кидаю на него пристальный взгляд, и он поднимает ладони.
— Пойдешь в басике купаться?
— Нет.
Оставшись один, кладу на лицо руку, согнутую в локте. В голове всплывает знакомство с ведьмой, а на губах, против воли, растягивается идиотская улыбка.
Спустя время, решив присоединиться к ребятам возле бассейна, выхожу из спальни. В гостиной, меряя помещение большими шагами, рыжая ходит из одного конца комнаты в другой. Складываю руки на груди и опираюсь бедром о спинку дивана, разглядывая ее. Волосы собраны в высокий хвост, губы намазаны какой-то блестящей херней, а легкое платье в цветочек слишком соблазнительно сидит на ее фигуре и демонстрирует восхитительные ноги.
Я сказал «восхитительные»?
По-моему, мне нужно проветриться. Не могу я в здравом уме который час думать о Машке.
В этот момент она останавливается напротив меня и, прищурившись, тычет пальцем в грудь.
— Если ты пришел испортить мне настроение, то зря стараешься.
— Что, любовничка своего ждешь?
Ухмыляюсь, заметив растерянность на ее лице.
— Фу, что за выражения? Ты словно из леса вышел.
— Хм, из леса, значит…
Выпрямляюсь в полный рост и сокращаю расстояние между нами. Округлив изумрудные глаза, ведьма отстраняется. Каждый мой шаг вперед сопровождается ее шагом назад. Эта игра длится до тех пор, пока она не натыкается спиной в стену.
Упираюсь руками с двух сторон, не давая бестии сбежать от меня, и нависаю над ней. Рыжей приходится откинуть голову, чтобы смотреть мне в глаза.
Ее грудь часто поднимается и опускается, касаясь меня. От такой запредельной близости в ушах начинает звенеть, а низ живота наливается тяжестью.
— Чернов, ты что делаешь? — неестественно тихим голосом задает вопрос Маша.
Уголок губ приподнимается в полуулыбке. Наклоняюсь ближе, вдыхая вишневый аромат, и провожу носом по тонкой шее. Приходится собрать все самообладание, чтобы не коснуться нежной кожи губами.
— Как что? Я же из леса, вот и научи меня хорошим манерам и правильной речи.
Замерев, девчонка таращится на меня большими как блюдца глазами. Ее учащенное дыхание щекочет кожу. Приближаюсь к пухлым губам. Как только она их приоткрывает, резко вдыхая, делаю шаг назад и начинаю громко смеяться.
В полной растерянности Машка хлопает ресницами, продолжая стоять на месте.
— Ведьма, да ты уже даже про своего англичанина забыла! Стоишь тут, слова вымолвить не можешь!
Она сводит брови у переносицы, подходит и стукает меня по груди ладошкой.
— Ты! Да ты… — задыхаясь в возмущении, она не может подобрать слов.
Только намереваюсь парировать тем, что рыжая сама бы с удовольствием ответила на поцелуй, как раздается звонок в дверь.
В эту же секунду она улыбается и, развернувшись на пятках, бежит в коридор.
— Кто пришел? — спрашивает Дашка и встает рядом со мной.
— Понятия не имею, — огрызаюсь.
Собираюсь уйти, но в гостиную заходят Генри и рыжая с букетом розовых орхидей в руках.
— Мы пойдем на пляж, — предупреждает она.
— Если что — звони, — говорит ее подруга.
— Может, нам тоже пойти на пляж? — интересуется Шишков, неожиданно появившийся в дверном проеме.
— Если ты не перестанешь на него смотреть, то он воспламенится, — ухмыляется Язычник.
— Я на это и рассчитываю.
После того, как Машка ушла с ухажером, мы всей большой компанией оперативно собрались и направились на пляж. К счастью или к сожалению, нам удалось занять те же места, что и утром.
Мне прекрасно было видно, как этот гребаный иностранец катал ведьму на гидрофлайте. Плюсом ко всему их шезлонги находились рядом с нашими, и я мог слышать обрывки их разговора. А потом им приспичило пойти перекусить.
В пляжном кафе, расположенном неподалеку, на террасе под уютным навесом нет ни одного свободного столика. На террасе с навесом нет ни одного свободного столика. Зато внутри работает кондиционер и не так многолюдно.
— Ты весь вечер не спускаешь с них глаз. Мы уже почти тридцать минут сидим в этом кафе, — фыркает Леон.
— А что ты предлагаешь мне сделать? — вспыхиваю, повышая голос.
Несколько человек, сидящих рядом, поворачиваются в нашу сторону с неодобрительными взглядами.
— Извините, он у меня дурачок. Не умеет себя вести в общественных местах, — улыбается друг.
Взяв стакан, он залпом допивает апельсиновый сок и со стуком ставит его обратно.
— Сиди здесь. Надеюсь, я вернусь живой. Если что знай, ты всегда был моим лучшим другом.
Не успеваю спросить, что за херню он несет, как Лео поднимается на ноги и приближается к столику ведьмы и ее ухажера.