Смахивая со второго красавца невидимую пыль, я раздраженно выдыхаю. Он был моей мечтой, и отец подарил мне эту игрушку на восемнадцатилетие.

Наверное, приняв такой подарок, я автоматически заключил сделку с дьяволом. Речь о свободе не идет, когда ты жрешь из семейной кормушки. Возможно, вся эта ситуация пойдет мне на пользу и ускорит процесс моей сепарации, но продавать мотоцикл совершенно не хочется…

А значит, деньги придется намутить другим путем. И пусть в этом мне поможет та, кто стала виновницей этого неприятного конфуза.

Однажды я куплю на свои деньги не просто мотоцикл, а Porsche 911 цвета мокрого асфальта — он станет для меня символом настоящей свободы и зрелости, к которой я медленно, но верно стремлюсь.

ГЛАВА 4

Марина

— Мам, ты обещала, что я останусь на домашнем обучении, — уперев руки в бока, я встаю в позу, собираясь до последнего топать ножкой и противостоять матери. — А теперь заявляешь мне, что сегодня — мой первый день обучения в закрытом колледже?

— Ну, ты можешь не жить там. Возвращаться домой. Дорогая, что плохого, что ты получишь лучшее образование в Европе? Влад все организовал. Для тебя, — меня бесят мамины светящиеся глаза и певучий голос. Она влюблена в Кайриса по уши, и, честно говоря, я впервые вижу ее такой окрыленной, влюбленной и счастливой. Но тот факт, что она не только насильно перевезла меня в другую страну, но еще и затолкала в элитный испанский колледж, раздражает.

Я должна поставить на паузу свои амбиции и карьеру только потому, что мне еще нет восемнадцати? Мой день рождения в аккурат за день до их свадьбы с Владом, и лучшим подарком для меня будет возвратиться в Питер: навсегда избавиться от Саши, обвивающим мою жизнь ядовитым змеем, и вернуться к своей жизни и амбициям.

— Ты даже не представляешь, что организовал мне его сын! — вскидываю руки, так и порываясь рассказать матери о том, что по воле Александра Кайриса меня чуть было не изнасиловали. Все могло бы закончиться очень печально, несмотря на то, что Саша, якобы, утверждает, что нападение для меня было в рамках «игры». Вертела я его долбаную игру на одном месте!

Но рассказать маме правду — значит признаться в том, что у Саши есть рычаги давления на меня. То есть делиться с ней придется всем от и до. Даже тем, что так отчаянно хочется забыть, стереть из памяти, навсегда вычеркнуть.

Я виновата в том, что произошло. Быть может, Александр Кайрис служит мне смертельным бумерангом в жизни, и я действительно заслуживаю всего, что происходит… и будет происходить дальше.

— Ты что-то хотела рассказать, дочь? Есть что-то, чего я не знаю? — сдвинув брови к переносице, интересуется мама. Утонченным жестом аристократки, она поправляет собранные в пучок волосы на затылке.

— Проехали, — отмахиваюсь я, прекрасно понимая, что своим чистосердечным признанием только добавлю проблем.

— Дочь, у тебя странный взгляд, — мама вдруг резко подходит ко мне и, обхватив мое лицо, заглядывает мне в глаза, рассматривая зрачки. — Надеюсь, что ты оставила дурные привычки в далеком прошлом.

— Не понимаю, о чем ты, — убираю ее руки с себя, ощущая на коже ее пальцы, словно кровососущих пиявок, от которых хочется поскорее избавиться. — Так, когда начинаются мои первые занятия?

— С сегодняшнего дня ты допущена к обучению и проживанию в кампусе. Но я думаю, будет лучше, если ты будешь жить здесь, с нами. Не хочу, чтобы ты натворила глупостей, — мама крепко обнимает меня, но камень в моей душе превращается в еще большую глыбу льда.

— Могу ли я надеяться на то, что ты изменишь свое решение?

— Я хочу для тебя самого лучшего, Марин. Согласись, ты была трудным подростком. И ты все еще ребенок. Пока ты не закончишь учебу, я не могу воспринимать тебя как взрослую. Не говоря уже о том, что ты для меня всегда останешься маленькой девочкой… сколько бы лет тебе ни было.

— Но мне здесь очень плохо, мама. Очень плохо, — признаюсь я, пытаясь достучаться до единственного близкого человека.

— Ты сама знаешь, что сейчас не самый лучший вариант для твоего возвращения в Россию.

Она права, чертовски права. Как бы я ни хотела вернуться… мне действительно страшно. Денис не защитит меня от него.

Внезапно из моей личной ванной комнаты выползает Миса. Ей тяжело передвигаться из-за гипса и травмы, но это, пожалуй, самая неусидчивая кошка, которую я когда-либо видела. Жалобно мяукнув, она привлекает внимание Агаты, и та мгновенно кидает вопросительный взгляд на меня.

— А это еще кто? Только не говори мне, что ты подобрала ее на улице.

— Здесь такой огромный дом, мам. Я хочу ее оставить.

— У Влада аллергия…

— Она будет только в моей комнате и на моем балконе. Он никогда не увидит ее шерсть.

— Ладно, чем бы дитя ни тешилось… лишь бы счастливо было, — подводит итог мама, смерившись с мелодично мурлыкающей у ее ног Мисой.

* * *

Я долго размышляла над тем, какое задание для Алекса придумать. Мне хочется, чтобы оно так сильно всколыхнуло его нутро и больную голову, чтобы он навсегда понял — со мной игры плохи. И если он не остановится и не прекратит свой грязный шантаж, это закончится фатально для нас обоих.

Но жизненные обстоятельства — лучшее вдохновение, и именно они вдохновили меня на следующий раунд жестокой игры с Кайрисом.

Моя цель — завершить ее как можно скорее. Найти его слабое место, достать из рукава козырь, который перекроет его манипуляции и шантаж знанием моей нелицеприятной тайной.

Честно говоря, я до сих пор не могу поверить, что он действительно сделает это. Расскажет всем о событиях пятилетней давности. Как и не могу поверить, что он смеет играть настолько грязно, что управляет мной при помощи секрета, о котором я сама ему и рассказала в порыве страха и отчаяния.

Как бы мне хотелось просто вычеркнуть из памяти те события, а лучше отмотать время вспять и поступить…как-нибудь иначе, не так, как выбрала тогда. Существуй в мире маховик времени, я отдала бы за него все, что у меня есть.

— Марина, Саша уже уехал в колледж, — на крыльце дома меня встречает Владислав Кайрис. Его горделивая осанка и широко расправленные плечи в сочетании с вечно поднятым подбородком красноречиво кричат мне о том, насколько яблоко «Александр» недалеко упало от яблони «Владислав». Они настолько похожи, что даже жутко становится. И судя по тому, что за Владиславом Кайрисом ходит слава дамского угодника, хоть и в прошлом, они похожи даже в этом. Возможно, мужское блядство передается генетическим путем, но мне искренне хочется верить, что моей матери этот павлин будет верен.

— Поэтому тебя отвезет личный водитель, — ставит перед фактом Влад, пока я внимательно изучаю схему общественного транспорта в телефоне.

— Эм…вам не стоит трак тратиться на меня, вы не обязаны, — пожимаю плечами, не в силах спокойно и без лишних слов принимать все эти непривычные блага, что внезапно свалились на нашу голову.

— Это мелочи, Марин. Личный водитель у каждого члена семьи — это давно базовый уровень моей жизни. К тому же, ты мне теперь как дочь. Уверен, скоро станешь ею, — Владислав бросает на меня взгляд полный тепла и нежности. Мне даже неловко становится, поскольку этот обволакивающий лаской взор слишком сильно контрастирует с волевым и упрямым палевом Кайриса Младшего.

Наверное, как и любой девочке, что росла без отца, мне очень не хватало подобного внимания со стороны взрослой мужской фигуры. Словив себя на этой мысли, я благосклонно принимаю заботу Владислава, и с легким сердцем заталкиваю свою задницу в комфортабельное авто с личным водителем.

Видеозвонок от Дениса застает меня в дороге. Принимаю его вызов, тут же расплываясь в широкой улыбке, заметив любимую и довольную мордочку на экране своего смартфона.

— Как ты там, малыш? Я обед готовлю. Гречу с курицей, ты там еще от паэльи не устала? — с глупой улыбкой, наблюдаю за тем, как Ден обильно сдабривает свой обед так называемым «кетчинезом» — замешанным в одном блюде кетчупом и майонезом. — По-домашней русской еде не соскучилась?

— Соскучилась очень, — едва ли не хнычу я. — Паэлью еще даже не ела. А тебя бы с удовольствием, — посылаю ему воздушный поцелуй и Денис тут же сжимает кулак в воздухе, словно мгновенно ловит его, находясь за несколько тысяч километров от меня.

— Блин, когда ты так говоришь, у меня даже аппетит пропадает, — смеется Денис, поправляя свои длинные волосы каштанового оттенка. Он не состригает их, поскольку они просто необходимы для его текущих ролей в нашем театре. Одна из его ролей — это юный Ромео, и я с теплом вспоминаю время, когда была его единственной Джульеттой.

— Когда ты вернешься, Марин? Ты же обещала, что это на время. Что найдешь способ надавить на маму.

— Ох, — тяжело вздыхаю я, вспоминая утренние новости, заставшие меня врасплох и сковавшие ледяной глыбой грудную клетку. — Кажется, я здесь надолго застряла, Ден.

— Ты серьезно? То есть ты не вернешься через пару месяцев, как обещала? — он хмурится, цокая языком и разочарованно качая головой. — В театре по тебе очень скучают. Другие актрисы херово играют, даже по аплодисментам зрителей слышно, — его слова вгоняют меня в глубокую депрессию. Я сплю и вижу, когда вновь буду играть на большой сцене.