Я устроил вечеринку. Дом был напичкан моими друзьями и знакомыми. Ответственность за разбитую тачку полностью лежит на мне.

— Ты же знаешь, Алекс, мне ничего не стоит восстановить машину, вернуть ей первоначальный вид, — изрекает Влад, всем своим видом демонстрируя, что это не так. Это стоит ему его нервов и глубокого разочарования во мне, к тому же в связи с тем, что предстоящая свадьба таит в себе много затрат, подобный ремонт совсем не кстати. — Но если я снова спущу тебе это с рук, ты так ничего и не уяснишь, не возьмешься за голову. У тебя есть варианты, кто именно это сделал? Мы заявим в полицию, страховка возместит убытки. Просто назови мне фамилию и имя, — немного смягчает тон Влад.

Моему отцу, как и мне, свойственны перемены в настроении. Горько осознавать, но мы с ним очень похожи: в отношении к женщинам, в одержимости к тачкам и другим средствам передвижения, к нездоровой тяге к большим деньгам. Не говоря уже о том, что внешне мы являемся полным отражением друг друга.

— Это была тихая и спокойная вечеринка, пап. Никому из моих друзей в голову не придет заниматься этим дерьмом, — выразительно посматриваю в сторону раздробленного стекла. — К тому же гараж открывается только изнутри дома. Возможно, тебя ненавидит кто-то из прислуги. Платишь им мало, вот и выпустили пар.

— Поверить не могу, что ты хочешь обвинить в этом людей, вцепившихся в свои рабочие места, — отец прикладывает два пальца к вискам, словно пытается унять их бешеную пульсацию. — Что еще скажешь в свое оправдание?

— Внутри дома находились только я, персонал и Марина, — усмехаюсь я. — Она и ее мать доставят нам много проблем. Все еще не могу поверить, что ты действительно женишься на ней. Это плевок в могилу мамы, — сжимаю кулаки до такой нестерпимой боли, что жжет кожу. Если драка неизбежна, то я ударю его первым. Не физически, нет — этого я не смогу себе позволить, как бы сильно ни хотел.

Но ментальный удар пришелся ему прямо в область сердца.

— Поговори у меня тут, — стиснув зубы, Влад резко подходит ближе. Карие глаза Кайриса старшего сворачиваются в черные дыры, засасывающие меня в свой беспощадный омут. Отец сатанеет от моего смелого заявления и, не выдержав напряжения, я на мгновение опускаю взгляд в пол.

Не потому, что не могу смотреть ему в глаза, нет.

Потому что стало дурно от воспоминаний о маме. И следом все тело охватывает дикое и жгучее ощущение несправедливости происходящего. Внезапно мой взгляд цепляется за женскую сережку, блеснувшую среди битого стекла. Черт. Удивительно, но моя наспех вырвавшаяся фраза оказалась правдивой. Уверен, что видел вчера эту сережку в виде клевера, покрытого белой эмалью, в ухе Марины.

Сучка так разозлилась, что я помог ей с несчастным котиком, что решила отомстить мне таким образом? Возможно, она спалила в социальных сетях мои фотки на этой тачке и подумала, что я владелец авто. Тогда она что-то определенно попутала. В нашей игре есть правила, беспредел в их список не входит.

— Кто из твоих друзей заходил прямо в дом? — цедит Влад, и я фактически вижу, как из его ушей валит иллюзорный пар. Очевидно, ему мало просто наказать меня. Отец хочет закатать в асфальт того идиота, что посмел нанести ему личное оскорбление.

Да только вряд ли он способен причинить вред дочери своей невесты, даже если это она по своей великой дурости устроила такую истерику и испоганила дорогую тачку.

— Это я сделал, — киваю в сторону разбитого лобового. — Напился и проспорил другу. Я мог отделаться, но был на кураже, а потом все как в тумане, — мечтаю быстрее закрыть этот разговор и вернуться в спальню. Даже к надоедливой Крис я бы вернулся сейчас с огромным удовольствием.

Вместо словесного ответа от отца мне прилетает хлесткая пощечина. Выдерживаю удар достойно, лишь едва поведя головой и бровью.

— Твоя мать была бы в ужасе от того, в кого ты превратился, — рычит отец, смерив меня ледяным взглядом.

Я готов броситься на него с кулаками и разорвать его грязный рот.

— Она в ужасе от того, что ты трахаешь ее подругу, которая…

— Не смей так говорить об Агате, — пресекает отец, пряча руки в карманы брюк. — И держись подальше от Марины. Мне не нравится, как ты на нее смотришь. Видел, как ты пялился в окно, пока они шли к нам по подъездной дорожке. Думаешь, мне незнаком этот взгляд? Тебе пора завязывать с одержимостями и зависимостями, сынок, — мой отец виртуозно подает двойные послания. Сначала может вмазать, а потом бросить дружелюбное «сынок».

— И как я буду держаться от нее подальше, если ты отправишь ее в мой колледж?

— В SEK одно из лучших образований в Испании. Моя будущая дочь получит все самое лучшее. Поэтому даже не думай о том, что прикоснешься к ней. Она — твоя сестра, Алекс. Сестра, а не предмет одержимости. Ты это понял?

— А если не понял, то что ты мне сделаешь? — ухмыляюсь я, думая лишь о том, что Мари не моя сестра, а орудие мести.

— Если хоть один волос упадет с Марины или с Агаты, я лишу тебя наследства. Твое желание стать врачом — дело похвальное, сын. Я понимаю, почему ты выбрал именно эту профессию. Ты был очень привязан к матери, и ты до сих пор пытаешься сублимировать боль от резкой утраты. Но я по-прежнему настаиваю на том, чтобы ты подумал и занялся моим бизнесом. Куда мне все это девать после моей смерти? Если некому будет продолжать то, что я накопил и создал? Я бы хотел, чтобы мой бизнес процветал на несколько поколений вперед, а я стоял у его истоков, как часть огромной истории.

— Ты сам себя слышишь? Угрожаешь тем, что лишишь меня наследства. А потом просишь продолжить твое дело, твой бизнес. Ты уж определись, — пытаюсь достучаться до отца, но это невозможно. Он во всем видит холодный расчет, ему абсолютно похер на чьи-либо чувства. Он только над своей Агатой трясется и то обнимает ее через силу и ледяной слой — такой человек, и я весь в него, к сожалению. Мы оба непробиваемые и ненормальные манипуляторы, знающие чего хотят и меняющие свое взрывное поведение несколько раз за день. Только я пока оправдываю свой характер юношеским максимализмом, а вот мой отец в сорок два года остается богатым ребенком.

— Мне девятнадцать, я еще в поиске себя. Но мысль о том, что я буду заниматься тем, что мне интересно, приносить пользу людям и не зависеть от тебя и от твоего долбаного наследства, меня радует.

— Долбаного наследства? — цокнув языком, повторяет отец. — Ты мне обязан всем, что у тебя есть, — взглядом победителя окидывает свои тачки, которые я бы с радостью засунул в его задницу.

— Из-за тебя я потерял то, что уже никогда не вернуть.

— Думаешь, только ты потерял мать? Я потерял жену, Алекс. Любимую женщину.

— Не делай вид, что она не была для тебя обузой в последние месяцы. Ты трахал других баб, пока она болела и медленно умирала. И это ты довел ее до такого состояния, — рычу я, в очередной раз сжимая кулаки до боли в пальцах и бросая ему вызов.

Вполне объяснимо, что отец снова хочет меня ударить, но я ловлю его ладонь на лету, смерив его злостную гримасу испепеляющим взором.

— Это все, на что ты способен? Тебе даже сказать в свое оправдание нечего.

— Нет, сын мой. Я способен призвать тебя к ответственности, — убирает руку, встряхивая ее.

— Валяй.

— Ремонт машины оплатишь ты. Из своего кармана, — ультимативным тоном выдает Владислав, поправляя тугой галстук, завязанный в районе выемки горла. — Dulce vida [*сладкая жизнь с испанского] закончилась. Больше ни копейки моих денег ты не увидишь, не считая тех, что уходят на твое обучение.

— Ты прекрасно знаешь, что у меня нет таких денег. Своих, — бью кулаком в стену, мечтая только о боксе или скоростной гонке, способной экологично избавить меня от накопившейся агрессии в сторону родителя.

— Отдай свои накопления, продай мотоцикл. Ноутбук, планшет, часы. Что угодно. Пораскинь мозгами, сынок, и возьми, наконец, ответственность за свои ошибки, — очевидно, отец не шутит, и, судя по тому, каким взглядом он ставит жирную точку, выхода у меня нет. — Даю тебе время до свадьбы. В противном случае я не буду платить за твое дорогостоящее обучение, и тебе придется попрощаться с выбранной карьерой и заняться развитием моего бизнеса.

Блядь. Приехали. Отлично. Какая-то стерва, которую отец сам впустил на порог своего дома, будет разбивать его тачки, а я буду нести за это ответственность?

Злость горючим топливом закипает в обожжённых венах. Я не понимаю, почему в моменте взял вину на себя, хотя мог позвать Марину и устроить очную ставку. Мы вывели бы ее на чистую воду, и едва ли отец наказал бы ее…

Задумавшись, я поднимаю с пола сережку Мари, оставленную на месте преступления. Вариантов, кто мог разбить тачку, не так много.

Потирая костяшки пальцев, приближаюсь к двум своим мотоциклам, что дороги мне так же, как части тела. Эти два зверя — продолжение меня, и продать одного из них — все равно, что отрубить себе руку.

Спортивный Ducati Diavel и эффектный Harley-Davidson Iron 883. Последний стоит в два раза дороже и олицетворяет дух свободы и приключений, являясь совершенством в дерзком исполнении. А какой у него звук двигателя — это настоящая музыка.