— Троянской! — Мне вдруг стало смешно.

— Что?

— Лошадь, наверное, троянская, если они в ней прятались.

— Не в ней, а за ней. — Егор интерпретировал мой смех по-своему. Решил, что я смеюсь над ним, над его рассказами. Что не поверю ему и не стану слушать, потому что слепо предана Никите. — Мое дело предупредить! — Насупившись, он сжимает губы в бледную линию.

— А мое дело — быть слепой, — соглашаюсь примирительно. Я не собираюсь с ним спорить и ругаться тоже.

Внезапно Егор оборачивается и поднимает руку. Когда до меня доходит, что он делает, остается только покачать головой. Егор выиграл лот, над которым мы смеялись, — картину с фиолетовыми квадратами.

— Картина твоя, — говорит.

— За что ты меня так? — посмеиваюсь, однако не скрою, я впечатлена, хотя и толком не знаю чем.

— Ты сказала ее купить.

— Ты сделаешь все, что я скажу?

Егор делает глоток воды. Его лицо серьезное, строгое, как будто он раздумывает над моим вопросом. Потом смотрит на меня над краем бокала.

— Ни в коем случае! — говорит с нажимом. — Но картина твоя.

— Спасибо, но она не поместится в мою квартиру. Подари ее своей жене-жирафу.

— Значит, ты все-таки меня слушала?

— Ты с детства болтаешь всякие глупости, поэтому я слушаю тебя вполуха.

— Зараза ты!

— Ага, а ты типа дар небес. Откуда у тебя деньги на картину? Сам работаешь или тоже отцовскими деньгами разбрасываешься? — Это моя маленькая месть, но я улыбаюсь, потому что, не скрою, мне приятно болтать с Егором. Намного приятнее, чем слушать комплименты от Никиты.

Егор отвечает не сразу. Что-то в моих словах задело его, и он хмурится. Потом говорит, глядя на сцену:

— Не притворяйся, что я тебе интересен.

Пожав плечами, я беру сумочку и поднимаюсь на ноги. Не получится у нас светской беседы, и не надо. Остался последний лот, аукцион почти закончен, а значит, и мои мучения тоже. Найду Никиту и, как только поговорим с мэром, исчезну, как и положено Золушке. Хоть в этот раз уйду красиво.

Единственное, что не хочется оставлять на этом вечере, так это вкуснейший торт с шоколадным и ванильным кремом. Я съела шоколад сверху, и от этого на языке осталась божественная сладость. А остальное — горечь с привкусом стыда. Нет разочарования сильнее, чем получить желаемое и обнаружить свою ошибку.

Около бара я застаю неприятную сцену в самом разгаре. Бармен прижимает лед к скуле и возмущается, вокруг на полу разбитые бутылки и воняющая лужа алкоголя. Седовласый мужчина во фраке грозит заявить в полицию и позвонить в газеты. Королев-старший предлагает ему баснословные суммы в качестве компенсации, а мать Никиты плачет.

Виновника торжества и след простыл.

— Где он? — тихо спрашиваю, и мать пожимает плечами. Она смотрит на меня с неприязнью, словно обвиняя в исчезновении сына.

— Никитушку нигде не могут найти! — всхлипывает. Королев-старший бросает на меня пустой, невидящий взгляд.

Я смотрю на манящую лестницу, ведущую к выходу, потом на пожилых Королевых, отчаявшихся от горя, и…

Иду искать Никитушку. Это будет моим последним жестом доброй воли.

Когда я возвращаюсь в зал, Егор печатает в телефоне. Я останавливаюсь рядом, и он неохотно поднимает на меня мрачный взгляд.

— Помоги мне найти троянскую лошадь! — шепчу, стараясь не привлечь внимание окружающих. — Это срочно!

Несколько секунд он играет желваками, потом проводит ладонью по коротким волосам и качает головой.

— Не втягивай меня в свои игры! Найди другого идиота, — припечатывает.

— Не могу найти другого, ты самый подходящий.

Егор подкидывает телефон в руке, и я отодвигаюсь подальше, на всякий случай. Кто знает, на что способен злой джедай.

— Мне очень нужно найти Никиту.

— Нет!

— Пожалуйста!

Егор смотрит на меня исподлобья, злится так, что глаза сверкают, но все-таки поднимается с места.

— Разве можно быть такой дурой?! — бурчит, но дает знак следовать за ним.

Я еле поспеваю.

Основание лестницы огорожено, сверху табличка, уведомляющая уважаемых гостей, что верхние этажи музея закрыты. Егор с легкостью перемахивает через баррикаду и протягивает мне руку. Тут же, словно опомнившись, отдергивает ее. Значит, мне придется перелезать самой, без помощи.

Сняв туфли, я аккуратно ставлю их на верх баррикады.

— Отвернись! — командую, задирая платье.

— Держись у стены! У камеры узкий обзор, но все равно надо быть осторожней, а то через пару минут прибежит охрана. Площадки между этажами не попадают в угол обзора, там сможешь расслабиться.

— А ты откуда знаешь? Тоже навещал лошадь? — не удерживаюсь от колкости.

— Я это знаю, потому что вижу камеру. — Егор показывает наверх, но мне не до осмотра. Задрав узкое платье до попы, я прыгаю через деревянные балки.

— Лихо ты! — смеется он.

Подняв глаза, я встречаю отраженный взгляд Егора в темном окне.

— А ты еще и подглядываешь за посторонними женщинами. Бесценный муж для жены-жирафа!

Неся в руке туфли, я крадусь наверх.

— Пошевеливайся! Если Королева засекли, то охрана уже наверху.

— Я не слышу шума.

— Потому что ты все время болтаешь! В рабочие дни в каждом зале есть смотритель, поэтому камер мало, но все равно можно попасться.

Мы останавливаемся на третьем этаже, не выходя на площадку. Егор протягивает руку, удерживая меня за спиной, и сосредоточенно разглядывает камеру видеонаблюдения.

— Модель старая, фокусное расстояние среднее. Угол обзора по горизонтали восемьдесят градусов, — бубнит.

Я с силой прижимаю ладонь ко рту, чтобы заглушить непроизвольный смех.

Конец ознакомительного фрагмента