Он снова рассказывает о своей машине, но я не могу сосредоточиться.
— Подожди, Никита… ты сказал, что тебе приходилось выбирать девчонок. Это ты про какое время говорил?
— Как какое? Школьное. Я учился с вами два последних года, не притворяйся, что забыла. Ты с меня глаз не сводила. Один раз так засмотрелась, что уронила поднос в столовой. Уж это я не забуду! — Смеясь, Никита сворачивает на стоянку рядом с рестораном.
Он не сказал, куда мы едем, а я не спросила. Привез меня в самый центр. Не иначе как пытается впечатлить, ведь со мной теперь не стыдно показаться на людях.
— Я все помню, — отвечаю сухо, — кроме одного: с какими девчонками ты встречался?
— Как с какими? С разными. Молодой же был!
— А сейчас старик? Прошло всего пять лет.
— Поработай на моего отца, быстро состаришься.
— Но ведь в школе ты встречался с Изабеллой?
Морщась, Никита качает головой и выходит из машины.
— Она-то тут при чем? Встречался, ну и что? Она висела на мне целый год.
— Вообще-то, вы были вместе два года, а не один. — Я удивляюсь ноткам праведного гнева в моем голосе. Изабелла и Никита казались мне совершенной влюбленной парой, и я завидовала их отношениям.
Я ошибалась.
— Год, два — какая разница. Школьные отношения долго не длятся, чувства быстро перегорают. Если и остаетесь вместе, то по инерции или потому, что один из вас не может найти никого получше. Наши родители дружат, и у них совместный бизнес, поэтому отец запретил мне обижать Изабеллу. Я держался до конца школы, мучился во благо семьи, так сказать. Но это не значит, что я жил монахом. Хватит об этом! Я не хочу говорить о других девушках, когда рядом ты. — Никита придерживает меня за талию, помогая выйти из машины, и ослепляет улыбкой. — Почему ты так на меня смотришь?
— Я думала, ты любил Изабеллу, и… завидовала ей.
— Ну и зря! У нее полно недостатков, таким женщинам всегда изменяют.
— Разве есть женщины без недостатков?
Подмигнув, Никита склоняется ближе, его дыхание щекочет кожу, но я больше не чувствую возбуждения. Наоборот, мне хочется отстраниться.
— Сколько ни смотрю на тебя, не могу найти изъяна.
— Э-э-э… спасибо.
Я обещала себе, что соберу в памяти все комплименты, чтобы потом перебирать их и наслаждаться. Но мне больше этого не хочется. Слова Никиты не имеют веса, они легче и недолговечней дыма. Странно думать, что когда-то я хваталась за каждое его слово.
— Знаешь, Аля, что мне нравится? С тобой я могу быть настоящим, не притворяться. Другие бы возмутились моей прямоте, а ты ценишь правду. Поэтому я и говорю все как есть.
Похоже, это очередной комплимент. Наверное, мне должно быть приятно, что мое присутствие располагает Никиту к откровенности. Что он замечает во мне что-то помимо внешности.
Мы заходим в ресторан, но я слишком отвлечена, чтобы заметить название, интерьер, людей вокруг. Послушно переставляю ноги, глядя на знакомое и все же чужое мужское лицо. Совершенно искреннее. Женщины часто жалуются на мужское притворство, на игру, но Никиту не упрекнешь, он абсолютно честен, даже слишком.
— Я как увидел тебя на вечере встречи, так почувствовал, будто мы дружим сто лет. А все потому, что у нас общее прошлое. В том смысле, что я тебе нравился, а теперь и ты мне тоже. Поэтому мы можем говорить напрямую. Так лучше, правда?
Я неопределенно пожимаю плечами, потому что не хочу спорить о прошлом. Боюсь тех чувств, той боли, которые полезут наружу, если я буду откровенна с Никитой.
— Вчера ты соврала, что не обижалась, когда тебя дразнили тупой оборвашкой. Ведь соврала, да? Посмотри, какой ты стала, глаз не отвести! А все почему? Тебя подстегнули детские обиды. Другая бы на твоем месте обозлилась на весь мир, а ты смотришь реальности в лицо. Ведь ты и была оборвашка, и училась плохо. Одежду свою помнишь? И как тебя мать в таком виде на улицу выпускала?
— У меня нет… — Я успеваю прикусить язык. Откровенничать не хочется.
— В тебе не было ничего особенного, а ты взяла и доказала всем, что это не так. Из плохого вышло хорошее. — Усадив меня за стойку бара, Никита улыбается. — Расскажи, кем ты работаешь!
Успел забыть со вчерашнего дня?
— Я визажист. — Слова царапают. Хочется выйти из ресторана, снять туфли и бежать домой по пыльному холодному асфальту. Мне больно от правдивых слов Никиты, от их прямоты и жестокости. Нет смысла быть с ним откровенной, он не поймет.
— Ах да, ты посвящаешь себя красоте, вспомнил. Здорово сказала, остроумно.
— Изабелла тоже остроумная и человек хороший, — вдруг говорю из чувства внутреннего протеста, возможно, потому, что вспоминаю, как сильно Изабелла любила Никиту. Почти так же сильно, как я.
— Может, Изабелла и хорошая, но мне не подходит. — Никита пожимает плечами, отбрасывая тему. Но я молчу, и, поймав мой вопросительный взгляд, он нехотя продолжает: — Изабелла не оставляла меня ни на минуту, не продохнуть было. Занудная, висела на мне, постоянно жаловалась, что я не обращаю на нее внимания. Наедине с ней скучно, а в компании она как камень на шее. Я люблю ходить с друзьями в горы, охотиться, заниматься серфингом. А Изабелла сидит дома целыми днями или в магазины ходит. И астма у нее при нагрузке. Пшикает лекарствами, но все равно свистит, как чайник, и ей за нами не успеть. Мне жалко ее, конечно, но у меня своя жизнь. Мне что, целыми днями сидеть с ней, как привязанному?
Я провожу ладонью по гладкому дереву стойки бара, расправляю салфетки.
Что-то пенится внутри, прибывает, поднимается. Как химический опыт в школе, когда делали вулкан, смешивая соду с уксусом. Негодование, вот что. Аллергическая реакция на жестокость.
Хотя зря я негодую. Никита такой, какой есть, зато честный.
Я могу развернуться и выйти из бара, однако не двигаюсь с места. Внутри сгорают прошлые иллюзии, остатки подростковой влюбленности, и я безжалостно слежу за их гибелью.
Любить человека издалека безопаснее, чем узнавать его ближе.
— А ты уверен, что у меня нет астмы? — Голос подрагивает от раздражения. Ведь предчувствовала, что оставаться нельзя, что после высокой ноты вечера встречи ситуация упадет на октаву, а то и две ниже. Принц находит Золушку, и на этом сказка заканчивается, потому что они совсем не знают друг друга и не факт, что один или оба однажды не превратятся в тыкву.
К счастью, к нам подходит бармен и мы отвлекаемся от опасной темы.
Никита заказывает пиво и красное вино, очень дорогое.
— Сначала выпьем за встречу, а потом попросим меню. Можно после этого пойти в кино, только я не любитель бабских мелодрам.
Ответа не требуется, поэтому я молчу.
Бармен ставит перед нами напитки, и я пододвигаю вино ближе к Никите.
— Я заказал вино для тебя. Оно здесь самое лучшее.
— Прости, я не знала, а ты не спросил… у меня от красного вина мигрень.
— Не будет никакой мигрени, вот увидишь! — Фыркнув, Никита ставит бокал передо мной. — Это от дешевой бурды мигрень, а это знаешь какая выдержка? — Он сует мне под нос этикетку и снисходительно усмехается.
Бармен с интересом ждет моей реакции. Углы его рта чуть изгибаются в подавляемой улыбке. Я смотрю на бутылку, и пальцы сами по себе сжимаются в кулак. Нет, бить Никиту по голове — это слишком, а вот салфетки здесь очень кстати, чтобы заткнуть Никите рот. Ненадолго, чтобы мне хватило времени слезть с высокого стула, не упасть на каблуках, выбежать из бара и поймать такси.
— У вас все в порядке? — не выдерживает бармен, глядя, как яростно я комкаю салфетки. Никита безмятежно пьет пиво.
— В полном, — заверяю бармена ровным тоном. Сама виновата. Сама влюбилась в Никиту, сама обещала однажды его впечатлить, сама осталась верной клятве… и все остальное тоже сама.
Забыв о споре, Никита наклоняется ко мне и проводит пальцем по щеке.
— До сих пор не могу поверить, как сильно ты изменилась. Стала настоящей красавицей.
Я поневоле смягчаюсь, потому что он искренен в своем восхищении. Он честен во всем, что сказал, в том-то и проблема. И в школьные годы он был искренен — в каждой насмешке и грубости. Лучше бы молчал.
— Знаешь что? Если хочешь, сама выбери фильм. С тобой я посмотрю даже мелодраму. — Допив пиво, Никита наливает себе вино.
— Я не любительница кино, так что давай просто перекусим и разойдемся.
— Разойдемся? — Никита придвигается ближе, и я снова попадаю в поле действия его харизмы. — Это только начало! — Подмигивает: — Впереди все самое интересное.
Он залпом допивает вино и снова наполняет бокал. Занудная, я подсчитываю в уме.
— Ты уже выпил пиво и вино. Домой поедешь на такси?
— Детка, не смеши меня! После вина я вожу лучше, чем трезвый, всяких уродов быстрее объезжаю. Не волнуйся, я знаю, что делаю, да и с ментами разберусь без проблем, если что.
Никита подает знак, и торопливая официантка готовит для нас столик в углу. Интимная атмосфера, свечи, меню в толстой кожаной обложке. Если бы память была избирательной, я бы запомнила бар, атмосферу, красивое лицо Никиты и его улыбку — и стерла почти все, что он сказал. Кроме комплиментов.
И уехала бы домой.