— Мне бы электронный ошейник, — говорю одними губами.

А дальше нас закрутило.

Королев-старший подводил нас к важным для бизнеса людям, а я помогала поддержать разговор. Общаться с людьми Никита не умеет. Слишком громко смеется, грубит и отворачивается, когда теряет интерес к теме. Сплетничает, не задумываясь о последствиях. Он умеет только одно — заигрывать с женщинами, и именно это он пытался сделать, что очень не понравилось директору банка и порадовало его молодую жену. Пришлось срочно увести Никиту в другую компанию. Но отдам ему должное: он старался. Сдерживал себя и, подстегиваемый моими комплиментами, участвовал в разговоре.

Грустно думать, что он делал это ради моего внимания, а не ради отца и своего бизнеса.

Но это не моя печаль.

Отец Никиты смотрел на меня влюбленным взглядом, полным благодарности, и с облегчением выдохнул, когда наступило время аукциона.

Мы оказались за одним столом со знакомыми Никиты. Королев-старший сидел неподалеку и выглядел довольным результатами моей работы. Отношения налажены, обошлось без скандала, осталось только потратиться на аукционе — и репутация залатана. Мать Никиты, тихая, бессловесная женщина, сидела, уставившись в тарелку, не глядя ни на сына, ни на мужа.

— Ты самая красивая женщина на этом вечере, — шепчет Никита. — Я бы ни за что не стал развлекать старых козлов, если бы не ты. Но теперь даже рад, что послушался отца. Приятно видеть, как мужики о тебя глаза ломают, и знать, что ты со мной.

Он говорит так громко, что его слышат не только за нашим столом, но и за соседним.

Хочется оттолкнуть Никиту с такой силой, чтобы треснул стул, но… я гипнотизирую огромный букет в центре стола. Ни одного знакомого цветка, надо же.

Никита запускает ладонь в вырез платья на спине, чертит кончиком пальца круги вокруг лопаток. Ничего непристойного, но от каждого прикосновения меня бросает в нехорошую дрожь. Слепая и мучительная влюбленность трансформировалась в отвращение такой же силы.

Я непроизвольно выгибаю спину, чтобы избежать нежеланного прикосновения.

— Мы можем пробраться на верхний этаж, там есть укромные места, — шепчет Никита слишком громко. Окружающие слышат его, но никто не удивляется.

Я поворачиваюсь, встречаясь с ним взглядом.

— Пожалуйста, веди себя прилично. Хотя бы до конца аукциона, ладно? Ради меня, — добавляю осторожно.

В его глазах светится ирония, слишком горькая, чтобы быть случайной, и меня прошибает холодом с головы до пят. Похоже, Никита знает о происках отца и о моей миссии. Возможно, я не первая девушка, пытающаяся образумить буйного наследника.

— Мне наплевать на этих людей и на все это. — Он показывает взглядом на зал. — На-пле-вать.

— Тогда зачем было приходить на вечер? Ты сказал, что это событие года, невероятное действо…

— Да, это так, но это не значит, что я не стану делать то, что хочу. Эти люди мне не указ, и я не стану ни под кого подстраиваться.

В его голосе абсолютный холод, и я с окончательной ясностью понимаю, что Никита мне не по зубам. И не только он сам, а вся ситуация, их отношения с отцом, их прошлое…

У всех нас есть прошлое, и только время покажет, как крепко оно держит нас за горло.

Зря я вмешалась, зря согласилась. Возможно, от моего участия ситуация станет только хуже, потому что Никита отомстит отцу за вмешательство, и я не смогу это предотвратить.

Я ошиблась. Благие намерения и все такое.

Остается только ждать, что произойдет дальше.

В который раз ловлю на себе придирчивый мужской взгляд. Незнакомец снял смокинг, бабочка исчезла. Он в белой рубашке с закатанными рукавами. Следит за нами, постукивая вилкой по ножке бокала. Вот-вот кинет вилку в нашу сторону, только непонятно в кого, в меня или в Никиту.

Я не успеваю в этом разобраться, когда уже знакомая брюнетка подсаживается ближе и начинает допрос.

— Аля, я слышала, что вы визажист?

— Да. — Я стараюсь казаться дружелюбной, хотя бы для того, чтобы предотвратить очередную драку.

— Можно записаться к вам на прием?

Брюнетка выглядит прекрасно, над ней поработали профессионалы. Моя помощь ей не нужна, но она хочет выведать секрет наших с Никитой отношений. Я не собираюсь обсуждать мои планы, поэтому обещаю перед отходом оставить ей номер телефона. Другими словами, я лгу.

— Теперь понятно, почему вы так хорошо выглядите, — вы профессионалка, — громко говорит она с победной гримасой.

Я не реагирую на неуклюжую попытку меня оскорбить, это бессмысленно и неинтересно.

Однако Никита не упускает возможности вернуться к прошлому спору.

— Приятно быть с женщиной, которая за собой следит, а не разъедается, как свинья, — приподнимает бровь, оглядывая брюнетку.

Та скрипит зубами, на ее скулах расползаются красные пятна. Она вот-вот сорвется. Проводит ладонью по своим широким бедрам и прерывисто дышит. У нее красивая фигура, а Никита дразнит ее, пытаясь задеть и обидеть.

Так, как дразнил меня.

— А что будет, если я располнею? — спрашиваю, щурясь.

— Нет, ты не располнеешь, — уверенно и без заминки отвечает Никита. — Ты уже была толстой и знаешь, как это противно.

На нас смотрят все окружающие. Вернее, на меня. Еще бы! Слова Никиты отвратительны, у него нет никакого фильтра.

Я растягиваю губы в улыбке, они кажутся резиновыми. Если я покажу свое истинное отношение к Никите, то уже не смогу остановиться. Слух о том, что Королев нанял сыну спутницу с целью впечатлить элиту, будет слишком разрушительным для всех нас.

Глубокий вдох не добавляет спокойствия. Ярость струится по телу, требуя выхода.

Меня выручает случайность: отец Никиты вступает в торги. Вокруг начинается оживление, его подбадривают, желают удачи.

Над равномерным шумом раздается громогласное заявление Никиты: — Круиз?! Ты серьезно, а, пап? На фиг тебе это?! Будешь блевать от качки и обсуждать пенсию со стариками?

Королев-старший бледнеет до синевы, кажется хрупким и ломким, несмотря на немалый вес.

Я тщательно изучаю люстру, представляю, как ее снимают для чистки, как протирают каждую хрустальную каплю. Заткнуть Никиту я не могу, только если кляпом. И уйти не могу, не сейчас. Если спутница Никиты сбежит во время аукциона на глазах у всех, это добавит проблем его отцу, и я не могу так поступить.

Как будто этого позора мало, один из мужчин за столом обращается ко мне:

— Это правда, что вы были влюблены в Никиту со школьных лет?

— Правда чистой воды, да, Аля? — ухмыляется Никита. — Первая любовь навсегда, — заявляет авторитетно.

Придется сменить имя и место жительства, чтобы гарантированно не встречаться с этими людьми.

За столом ждут моего ответа, и я киваю. Со стороны моя гримаса похожа на смущение, но я испытываю физическую боль. Я по-прежнему сочувствую отцу Никиты, но ничем не могу ему помочь. И никакие связи и знакомства не стоят этого мучения. Королев-старший сдержал слово, представил меня влиятельным людям в косметическом бизнесе. Но сейчас мне не до карьеры. Мне бы выжить, не умереть от стыда. Грудь сдавило, не продохнуть. Срочно нужен свежий воздух подальше от Никиты.

— У вас очень стойкие чувства, — смеется кто-то. Если Никита считает этих людей друзьями, то зря. Над ним смеются, так же, как раньше смеялись надо мной.

И я на их стороне.

Ворчливый незнакомец продолжает крутить в руках вилку, его настроение не улучшилось.

— Как была слепой, так и осталась! — заявляет он и отворачивается к сцене.

Эти слова цепляют, и я дергаю Никиту за рукав.

— Кто это? Откуда он меня знает?

— Ты что, не узнала? — удивляется. — Хотя… я его часто вижу, поэтому привык. Это Егор!

— Егор? — Я жду пояснений от Никиты, но получаю ответ от хозяина имени.

— Воронцов, — бросает через плечо, обжигая меня усмешкой на перекошенном лице.

Его гримасы и раньше показались знакомыми, но даже сейчас, зная, кто он, я его не узнаю. После школы прошло всего пять лет, но… Сидящий передо мной мужик выглядит так, будто съел щуплого лохматого заучку, с которым мы проучились одиннадцать лет.

— Правда, что ли… Егор? — спрашиваю потрясенно. Так же, как одноклассники спрашивали меня.

Он не спешит оборачиваться, только машет рукой, чтобы я замолчала. Ах да, аукцион.

В торгах остались трое, Королев-старший не сдается, нервно ерзает после каждого повышения цены.

— Идиот! — зло выдает Никита, глядя на отца. — Лучше бы мне деньги отдал.

Егор бросает острый взгляд через плечо. Смотрит он, конечно же, на меня, а не на Никиту, и на его лице осуждение. Я вызывающе задираю подбородок, хотя внутри все сжимается от стыда. Я надеялась, что пришла на вечер инкогнито, а оказалось, у моего позора есть свидетель, старый знакомый. Школьный заучка, преобразившийся во взрослого мужчину.

Неудивительно, что я не узнала Егора. Щупленький, невысокий, он увлекался «Звездными войнами» и старался походить на одного из героев, поэтому отказывался стричься. Из-под буйной шевелюры торчал кончик веснушчатого носа. Учителя жаловались, но родители всегда вставали на сторону сына. Хочет растить космы до плеч — пожалуйста, его право. Хочет носить в портфеле световой меч из «Звездных войн» — пусть носит, ведь он никому этим не вредит. После уроков Егор накидывал плащ джедая, доставал меч и гордо шел к родительской машине.