— Мы договорились, что получателем выигрыша будет первый встречный, при всем при том нам не хотелось отдавать такой куш пропойце или наркоману. Мы желали видеть в получателе молодого, здорового, образованного, обязательно бедного и не отягощенного губительными привычками человека, но которому не повезло в жизни. Это шанс, а не швыряние денег под ноги ничтожеству. Также условились: если проигрываю я — отдаю все молодой женщине, если Юрий Васильевич — молодому мужчине. Пари состоялось, и мы поехали к недорогому спортклубу, ведь там занимаются те, кто следит за собой, остановились напротив, стали ждать. Вышел ты. Дальше наша задача состояла — соблюсти все условия, поэтому мы какое-то время присматривались к тебе, выясняли, кто ты и откуда.

— Получается, выиграл я? — заметил Дима. — Так, что ли?

— Случай выиграл, Дмитрий, случай. Но если хочешь, считай, что выиграл ты. Победитель — ты! Тебе открыты все двери, любые цели у твоих ног!

Она разжигала в нем тщеславие и сама балдела от своих слов, не забывая подлить вина себе и сделать хотя бы глоток.

— Фрида, не много ли ты пьешь? — забрюзжал Юрий Васильевич.

Не обратила на него внимания она, ей интересно было — что происходит с молодым человеком. Ее глаза алчно горели, будто это она получила сокровище, на щеках пылал нервный румянец (возможно, от вина), к губам снова прилипла полуулыбка. Фрида ждала восторга, который обязан накрыть Диму, а парень, глупенький, до сих пор не верил в свою удачу:

— И что я вот так могу остаться здесь, и все?

— Не совсем, — остудила его Фрида. — Выигрыш когда случается? Если человек покупает билет, правильно? Этот человек сделал затраты, небольшие, но сделал! Жил некоторое время мечтаниями — это тоже затраты внутренних ресурсов, поэтому и тебе придется внести свою долю в данный проект.

— Ну-ну? И что мне надо внести?

— Вот договор, мы все его подпишем и… владей. — Дима потянулся к листам, которые откуда-то выудила Фрида, она отвела руку. — Подожди! Сначала выслушай условия устно, вдруг они не устроят тебя.

— Слушаю, — откинулся на спинку кресла Дима…

И вдруг сделал открытие: он разволновался. Нет, правда, тут у любого крышу снесет! Да и Фрида настолько взбудоражилась от явной победы, что не усидела на месте, подлетела и заходила вокруг кресел, в ажиотаже жестикулируя бумагами и продолжая:

— Наше главное условие: ты обязан отказаться от прошлой жизни, привязанностей, друзей, подруг, любимых и тех, кого ненавидишь… От всех! А знаешь, странность? Поделюсь с тобой личными наблюдениями: людей почему-то притягивает ненависть. Да-да-да! Вроде бы вот человек, который не любит тебя, ты тоже отвечаешь ему взаимностью, но продолжаешь искать с ним встреч, как и он, дружишь и… ненавидишь. Паранойя какая-то, правда?

— Ты увлеклась, — бросил из кресла Юрий Васильевич.

— Прости, — улыбнулась ему она, наклонившись вперед из-за кресла, в котором тот сидел, и снова повернулась к гостю. — Итак, ты должен вычеркнуть свое прошлое полностью. Как тебе, Дмитрий, наше первое условие?

— Сурово, — коротко ответил он. При этом, ни черта не понимая, только чувствуя, что дело нешуточное, Дима все же осведомился: — А почему нельзя старых друзей и подруг сохранить?

Неожиданно Фрида довольно грубо перебила его, тон ее стал почему-то злым, видимо, алкоголь действует на эту женщину деструктивно:

— Потому что мы не благотворительный фонд! — Кинув договор на стол, она снова заходила, хмурясь и нервически потирая пальцы. — Как бы дороги ни были те, кто окружал тебя, придется от них отказаться! Да, таковы наши условия! Юрий Васильевич понес большие потери, ты получил его собственность, вполне логично, что и от тебя требуется пожертвование! Но несравнимо меньшее — уйти в новую жизнь без старых хвостов и без себя. Это сделать несложно!

Несравнимо меньшее? Подпившая дамочка загнула, ибо условия выдвинуты зверские, а его мнение таково: делаешь добровольно широкий жест — не проси за него платы. Дима решил отбросить попутные мысли, чтобы сосредоточиться на основных пунктах и уточнять неясности, хотя зачем ему это? Он же им не верил, все, что происходило, походило на какой-то бред больных людей, не отдающих отчета в своих поступках. А вдруг в дурдоме день открытых дверей и перед ним разыгрывают богачей два полудурка?

— Что значит — без себя? — осведомился Дима.

— Ты возьмешь новое имя, фамилию, отчество — это второе условие. Да, мы требуем отказаться и от себя! Таков твой взнос в выигрыш. Еще раз повторяю: в прежние сараи — ни ногой, прежние связи — долой!

Неожиданно Фрида уселась на подлокотник его кресла, наклонила голову к своему плечу, заглянув в лицо Димы и, что стало тоже неожиданностью для него, заговорила тоном, полным сочувствия, искренне:

— Не думай, что быть богатым — просто, ты даже не представляешь, как изменят твою жизнь деньги… Дело не в уровне обрушившегося достатка, даже не в том, что внутри тебя наступят изменения, а они наступят, да-да! Дело в том, что тобой деньги станут управлять. Справиться с такой нагрузкой будет очень сложно, не исключено, что деньги раздавят тебя… но это тоже твоя плата за чудо. Если выстоишь в схватке с ними — честь и хвала тебе, это удается единицам.

— Прислугу мы заберем, — напомнил ей Юрий Васильевич.

— Да, — кивнула она, выпрямившись и снова взяв жесткий тон. — И это не обсуждается. Мы учли, что тебе предстоит многому научиться, поэтому с тобой останется Гектор. Он поможет адаптироваться, нанять прислугу, научит водить автомобиль и проконсультирует в случае надобности по другим вопросам. Но недолго! Гектор тоже наш и вернется к нам. Мы не хотим терять своих людей, сейчас найти преданных и честных практически невозможно, позже ты сам в этом убедишься.

— С мамой я тоже должен расстаться?

— Мм? — развернулась Фрида к Юрию Васильевичу, попав в тупик. — С мамой ему тоже расстаться?

— С мамой? — озадачился тот, видимо, данный пункт не обсуждался. — Мама пусть живет в Сургуте, достаточно с ней созваниваться.

— Это жестоко, — вздохнула добрая Фрида. — Но хотя бы навещать он может ее? Это все-таки мама…

— Насколько я в курсе, Дмитрий не стремился навещать ее. Сколько лет он не был в Сургуте? Три, четыре года?

— Но туда очень далеко ехать, кучу денег нужно на один билет, — встала на защиту парня Фрида. — Где ему было взять столько?

— Ладно, — быстро сдался Юрий Васильевич. — Пусть не ездит столько же лет, сколько не был в Сургуте — четыре года. Это будет наказанием ему за пренебрежительное отношение к родной матери. Я так хочу.

— Ты очень благородный, — растаяла Фрида, затем протянула Дмитрию договор, который тот взял. — Ну, вот и все. Как видишь, с твоей стороны жертвы мизерные… А почему ты читаешь договор с конца?

Действительно, Дима начал читать с последней страницы, взглянув на женщину, он усмехнулся:

— Да как-то случайно на вечеринке познакомился с юристом, он научил. Говорил, что, читая договор с первой страницы, глаза быстро замыливаются, мозг к концу не в состоянии усваивать хитрые юридические обороты, а самое важное пишется в конце и часто — мелким шрифтом.

— О! Юрий Васильевич, нам повезло, не дурак попался, — обрадовалась она. — Да ради бога, можешь взять договор домой, изучить его вдоль и поперек. Учти, заверять будем у нотариуса, чтоб все по закону было. Мы даем три дня на размышление, не больше.

— А если откажусь?

— Каков бы ни был выбор — он твой, — ничуть не расстроилась она.

— Другого Диму найдем, — небрежно бросил Юрий Васильевич.

Действительно, другого найдут и, безусловно, сговорчивей.

— Ты свободен, — сказала Фрида. — Тебя отвезет Гектор.

Она вышла его проводить, вид у нее стал скучающий, но Дима, прежде чем сесть в машину, задал мучивший его вопрос:

— Юрию Васильевичу не жало отдавать все это?

— Жалко, ну и что? — пожала она плечами со смешком. — Дело чести, дружок, дело чести. Это щекочущее ощущение — честь, оно бодрит, держит в тонусе, но, как ни странно, подводит. В переводе с русского на русский это рамки, ограничения… ну, когда не можешь поступить иначе, чем предписано кодексом чести. Очень сложная штука. И тяжелая. Я пробовала… но у меня столько слабостей… Да не переживай ты, глупый, Юрий Васильевич миллиардер, так что тебе достанется малая часть… Но я довольна, что проучила его.

— Проучила? — поднял он брови. — Как?

— Не твое дело. Садись и помни: три дня!

В ту ночь он уснул поздно… нет, уже было рано. Уснул, перебирая в памяти странный вечер, изобиловавший соблазнами — аж дух захватывало и щекотало в горле. Искушение было слишком велико, а на плече мирно посапывала Людаша, ее Дима любил искренне и нежно, она и перевесила. Тогда и уснул со спокойной душой — когда принял окончательное решение отказаться от заманухи, которая может стать дороже миллионов.

Утром они завтракали весело, шумно, с шутками и смехом, Дима не ушел от себя, он, приняв решение, вернулся к себе. И это классно! Он ощущал невероятное облегчение, сравнимое разве что с подвигом, и, что совсем необъяснимо, чувствовал себя счастливым. Потом оба помчались на свои работы, как всегда — времени не хватало, потому бегом.