— А ты выглядишь не очень, извини, — ответила Люда на комплимент, — вид у тебя заморенный. Только сейчас пришел? К сожалению, опоздал, мы закругляемся. Там шампанское, пойдем, угощу тебя.

Артур поплелся за ней к углу, где стоял стол с бутылками, стаканами, конфетами и нарезанными на дольки фруктами, ему совсем не хотелось пить спиртное, но стакан взял. И не знал, как вести себя дальше, сейчас что ни скажи — будет невпопад. А ее, кажется, нисколько не смущала встреча, общей темы не нашлось, она и сказала:

— Отдыхай, а я пойду…

— Не уходи! — вырвалось у него, он даже осмелился за руку ее взять, что не понравилось ей. — Извини…

— Люся! — выручила молодая женщина, подбежав к ним. — Прости, но мы едем домой, ребенок с соседкой, ему спать пора. Классно все было! До завтра.

И убежала к выходу, где ее ждал мужчина или муж.

— Покажи свои работы, — не затягивая паузу, попросил Артур и, когда она согласно кивнула, снова пошел за ней. — Ты взяла псевдоним?

— Люсей меня звали в детстве, — пояснила она, — но звучит простовато. А название бренда должно сочетать три условия: быть благозвучным, легко запоминаться и привлекать чем-то необычным. У меня необычно — кириллица с латиницей, так получился мой бренд — «Люсия-Lucia», есть короче вариант: «Л-L», я пока не определилась.

— Украшения? — заинтересовался Артур, будто ему они нужны.

А как раз подошли к витрине, где на подставках красовались серьги, браслеты, кольца, ожерелья из странных материалов и в странном сочетании — кожа, стекло, полудрагоценные камни, металл, прозрачные подвески. Украшениям присвоены названия — наивные и претенциозные, загадочные и с историческим флером, как, например, «Царица Египта» или «Мадам Помпадур».

— Красиво, — похвалил Артур. — И необычно.

— Но это же авторские украшения. А еще все, что на мне, тоже плод моей фантазии и рук, я сама как стенд, ну, чтоб наглядней было. Конечно, это бижутерия, но она сейчас модная. В планах есть намерение научиться ювелирному искусству, подкоплю денег и поеду на курсы. Еще аксессуары делаю, они на другой витрине… сумочки тоже пробую… в общем, тружусь, ищу свое поприще. А что у тебя с лицом?

Он слегка наклонился к полкам, чтобы лучше рассмотреть, услышав вопрос, машинально дотронулся кончиками пальцев до ранки на скуле, ответил с поражающей беспечностью:

— Ай, в меня стреляли сегодня…

— Хм! Ты так говоришь… В тебя каждый день стреляют?

Артур выпрямился, повернулся к Людмиле — такого милого, безоблачного, светлого с открытым взглядом лица он давно не видел, при всем при том в ней многое изменилось, он пока не мог понять — что конкретно. В зале заметно стало тише, просто потому, что народу поубавилось, и ему пришлось задать дежурный вопрос, лишь бы не дать убежать Людмиле, хоть как-то задержать ее:

— Как живешь?

— Хорошо, — улыбнулась она.

И он поверил: она сказала правду, ей действительно хорошо. А ему плохо. Если б кто знал, как ему плохо! И винить-то некого, кроме себя. Однако ей позвонили. Людмила достала из сумочки смартфон и, увидев, кто звонит, отвернулась от Артура, словно хотела спрятаться, но он успел заметить, как мгновенно ее хорошенькое личико осветило счастье. Подделать счастье, изобразить его присутствие в душе, даже артистам не под силу, во всяком случае, редко удается.

— Алло, почему так долго? — тем временем тараторила она в трубку. — Все прошло прекрасно, три работы покупают, одну заказали из тех, что купили, но праздник у меня был неполным… Не догадываешься? Потому что тебя не было со мной… Ладно, прощаю, приезжай быстрее… Угу, жду.

Людмила чмокнула трубку, повернулась к Артуру, на ее щеках появился румянец, глаза отрешенные — она еще под впечатлением телефонного диалога. Он все понял, но спросил:

— У тебя кто-то есть?

— А у меня не должно никого быть? — изумленно подняла она брови.

— Нет, я просто… — смутился он.

— Я выхожу замуж, вот…

Люда подняла кисть правой руки и пошевелила безымянным пальцем, на котором сверкнул крошечный камешек на тонком золотом обруче — немудрено, что Артур сразу не заметил. Демонстрацией кольца она ставила жирную точку, не решаясь прямо сказать: уходи и никогда больше не появляйся в моем пространстве. Он осторожно взял ее руку, с полминуты рассматривал блестевшую росинку, а по правде говоря, держал теплую ладонь, чтобы это тепло согрело его, и с сожалением вымолвил:

— Дешевенькое…

— Господи, — убрала она со смешком руку, — давно ли ты стал разбираться, где дешево, а где дорого? Думаю, ты внес в свою голову лишнюю путаницу, но не понял настоящей цены. Мое кольцо бесценно, если б оно было вылито из простого железа, и тогда не потеряло своей невообразимой ценности для меня, только для меня. Вместе с ним мой будущий муж подарил мне себя — что еще может быть дороже этого? А теперь извини, мне пора собираться. Рада была тебя видеть. Пока.

Он смотрел ей вслед, а Людочка по пути к выходу с кем-то прощалась за руку, кого-то обнимала, кому-то всего лишь махала или посылала воздушный поцелуй, но ни разу не оглянулась. Артур тоже поспешил к выходу, появилось желание увидеть того, кто на расстоянии способен вызывать у нее трепет и румянец. Главное, опередить ее, она же должна одеться. На улицу он вышел раньше, ушел в сквер и, став за елку (нет, не прятался, просто стоял), увидел…

Людмила появилась на пороге выставочного зала, не глядя по сторонам, сразу уставилась туда, откуда, надо полагать, ждала жениха. Так и простояла несколько минут, глядя только в ту сторону. Подъехала машина, Люда села, поцеловала водителя в щеку, тот отдал ей букет. Уехали… После этого Артур двинул своей дорогой, теперь он знал, куда ему надо идти.

В то же время Людмила, устраиваясь в автомобиле, сказала

— Уф, наконец-то можно расслабиться. Сумасшедший день был, я безумно устала, но это приятная усталость.

Откинувшись на спинку кресла, она не спускала глаз с человека, который стал для нее смыслом, можно сказать, главным призом.

А полтора года назад, в то самое утро…

…Людочка выбежала из дома, словно ей приделали к ногам реактивные ускорители, в виски сигналило: опаздываешь, прибавь скорости! Но куда прибавлять? Час пик, автомобили в шесть рядов туда-сюда прут как бешеные, люди тоже похожи на бешеных, вероятно, сегодня все опаздывают.

— Такси… — догадалась Людочка, лихорадочно достала смартфон, но вдруг услышала:

— Садись, нимфа, довезу! Быстрей садись!

Вчерашний медведь. С дурацким именем — Тихон, жутко самоуверенный, ну, из тех, кто не ходит, а будто одолжение делает и небу, и земле, и людям одним своим существованием. А вчерашняя выходка с подглядыванием… нахал! Не достоин этот тип подвозить Людочку, еще чего! Но башенка с часами на противоположной стороне проспекта зазвенела колокольчиками, что означало: осталось пятнадцать минут до начала рабочего дня. Людочка, махнув рукой на вчерашний инцидент с подсматриванием, упала на первое пассажирское сиденье, панически выпалив:

— Мне в банк… на Монетной улице…

— Знаю, — проговорил Тихон, карауля дистанцию между автомобилями, чтобы вклиниться в общий поток. — У тебя неинтересная работа.

А то! Хотелось ей бы работать по профилю, а училась она из ничего делать шедевры. Было бы неплохо сидеть в мастерской и создавать красоту, да только на данный момент не имеет она ни места, ни материалов, ни инструментов, а ведь надо когда-то начинать, навыки-то улетучиваются со временем.

— Я опаздываю… — намекнула Людочка и, запрокинув назад голову, прикрыла веки, чтобы подлые слезы не выкатились из глаз от отчаяния, одновременно зашептала, словно молитву: — Меня уволят, уволят…

— Не уволят, — заверил Тихон. — Мы коротким путем поедем.

Наконец он вырулил на проезжую часть, пару минут ехали (молча, разумеется, с ним-то говорить не о чем), потом Тихон начал петлять по улочкам и переулочкам. Люда покосилась на неожиданного и (чего уж там) нежелательного спасителя от увольнения, в голову ударила мысль: а вдруг завезет-изнасилует-убьет? Ему лет тридцать наверняка стукнуло, если не больше, глаза серые и в каждом по колючке, губы крупные и упрямые, уголки чуть опущены вниз, нос большой (не аристократичный), челюсть немного выдвинута вперед… М-да, фейс не айс, хотя многие тащатся от брутальных, эдаких самодостаточных, уверенных в своем превосходстве самцов.

Если бы Люда не встречала сына квартирной хозяйки довольно часто, то запросто приняла бы Тихона за маньяка или криминального авторитета — так ей казалось, своего первого впечатления она уже не помнила. Не исключено, что это всего лишь ее искаженное воображение, Тихон не раз одаривал ее назойливым вниманием, Людочке внимание не нравилось, ну и его взрослость тоже играла отрицательную роль. Между прочим, он ведь ни разу не оскорбил ее, значит, ее претензии надуманные, впрочем, вчерашнее беспардонное подглядывание о многом говорит. Еще что о нем знала — не женат, предприниматель чего-то там неинтересного, судя по машине, в богатстве не купается… И чего это он молчит? Явно задумал недоброе. А Тихон, оказывается, думал о том же: