Лариса Теплякова

Любовь с итальянским акцентом

Запомни: ты прекрасна, ты воздушна,

Ты только струям воздуха послушна.

Не бойся, все с тобой произойдет!

В. Долина

Пролог

Италия… Нежное, шелковистое слово, словно соскальзывающее с губ. Страна для любви. Страна для творчества. Страна для сладкой жизни. Дольче вита.

Далеко ли она? В наш век скоростей совсем несложно достичь ее живописных берегов. Но в известном смысле она не близко…

Я расскажу вам итальянскую сказку. Но начнется и закончится она в России. Значит, сказка эта российско-итальянская. И даже скорее это быль. Такие светлые истории нет-нет, да случаются. Ну, обо всем по порядку! Не будем торопиться.

Глава 1

На масленичной неделе

На улице хозяйничала зима — настоящая уральская, ядреная, с крепким морозцем. Снег бриллиантово искрился в свете фонарей и рекламных огней, хрустел под ногами. Чистый снежок всегда приятно пахнет спелым арбузом, хотя арбузы на Урале не растут. Вот ведь лукавство природы!

Наташа возвращалась с работы домой. Привычный маршрут не отвлекал от мыслей. Работала она в родной школе, в той, которую сама окончила. От школы до дома недалеко. Раньше, бывало, смело бегали с ребятами, даже не застегивая шубеек и пальто! Она и сейчас могла бы так пробежаться, но теперь ей нельзя! Несолидно. Наташу все знают, уважают. Она в школе ритмику ведет и уроки домоводства. На первый взгляд странное сочетание предметов. Кому как, а для Наташи нормально. Она все отменно умеет делать — и шить, и танцевать!

…Всегда хотела стать известной танцовщицей и путешествовать по всему земному шару. Давать журналистам интервью, участвовать в фотосессиях для глянцевых журналов! Журналы продают во всех киосках, и мама с папой могли бы ею гордиться. Хотя они и так ее любят, без фото в журналах. И гордятся. Но без смелых желаний скучно жить, потому Наташа иногда грезит по своей девичьей привычке.

Самые вдохновенные, страстные мечтатели живут именно в маленьких городках и поселках. Больше всего им хочется посмотреть мир и добиться больших успехов. Некоторым удается. Вот старший Наташин брат сумел поступить учиться в Москве и там закрепиться. А Наташа сгодилась там, где родилась. Так уж вышло, и нечего на судьбу пенять.

Но она в своем городке личность известная. По-прежнему солистка Ансамбля народного танца в местном Дворце культуры. Горожане именуют его коротко — клуб. В этом клубе есть Народный театр, Народный хор. Талантов немало, и во время выступлений почти всегда полный зал. Всем любопытно на своих местных артистов посмотреть. Все довольны — и артисты, и зрители.

Вообще-то здесь почти все знакомы, и все рядом, под рукой. Вот ее школа, правее — городской парк, река. За рекой уже лесок. А за леском начинается вся необъятная страна. Так ей раньше в детстве казалось, когда украдкой смотрела вдаль из окон класса. Школа стоит на возвышенности, там и вид открывался изумительный, манящий.

Незаметно дошла до своего подъезда. Простая девятиэтажка из серых панельных блоков, а для Наташи — родной дом. Отцу выделили трехкомнатную квартиру на механическом заводе, где он мастером работал. Папу ценили, уважали. На доске почета портрет годами висел. Давно это было. Наташа тогда еще и не родилась, но знала по рассказам родителей, как они были счастливы! Шутка ли, трехкомнатная квартира! И кладовочка есть, и балкончик, и плита газовая, и вода горячая. Возможно, от избытка счастья и задумали дочку родить. Давно это было, целая Наташина жизнь прошла с тех пор. Многое изменилось. Родилась Наташа в одной стране, а жить пришлось в другой. Ну это не ей одной. Все в городке за эти годы изменилось, и всем непросто пришлось. Что уж теперь об этом! Жизнь-то продолжается!

Дверь в квартиру Наташа открыла своим ключом. Вошла в тепло, ощутила запах свежеиспеченных пирогов. Запахи и голоса. Это и есть то, из чего соткана аура родного дома. Здесь Наташу постоянно ждут, здесь ей всегда рады.

Выглянула мама, чмокнула дочь в прохладную румяную щеку.

— Заходи скорее, мой руки! Демины у нас в гостях.

Отец сидел за большим столом в зале. Рядом — старый друг Петр Иванович, дядя Петя. От него по левую руку — Таисия Михайловна, жена, тетя Тая. Неторопливо закусывали, выпивали помаленьку, вели разговор. Пятница… Завтра суббота. Можно расслабиться.

Мать, Анна Андреевна, — худощавая, большеглазая, подливала, подкладывала и вся светилась. Все домочадцы в сборе. Дом — полная чаша. А все Илюша, муж. Она за ним смолоду, как за каменной стеной. Домовитый, и подзаработать умеет. Когда перестройка отгремела, завод зашатался, сокращения пошли, зарплату нищенскую платили, так он уволился сам, не долго думая. С Петром Ивановичем кладку кафеля и прочие ремонтные работы быстро освоил. Так до сих пор и трудятся, уже целую бригаду создали. Заказчиков хватает! Все культурно жить хотят, с евроремонтом. Так что Илье Семеновичу есть на что свою семью побаловать.

— Вот и дочь моя пришла! — Илья Семенович ждал ее. Любил отец, когда вся семья за столом.

— Здравствуй, Наташенька, здравствуй, деточка, — ласково приветствовали муж и жена Демины.

— А мы вот праздник себе устроили! — пояснил Наташе отец. — Ты, наверное, думаешь, мол, на календаре обычное число, красным цветом не выделенное, а в доме гости! А ведь сейчас масленичная неделя, так почему бы нам не посидеть, не скоротать зимний вечерок?

Действительно, конец февраля, широкая масленица. А это значит, что скоро зиме конец, весна не за горами. Но Наташа понимала, что не только в этом причина. Просто у отца работа спорится, неделя удачно завершилась — вот и настроение отменное.

— Что ты, папа, я всегда Петру Ивановичу и Таисии Михайловне рада! — радушно сказала Наташа. — А уж в масленицу так тем более!

— Вот и молодец! — оценил отец. — Моя дочь! Ты ешь, мать блинов знатных напекла, пирогов настряпала.

Наташа подоспела, когда в застольной беседе уже наступил тот чудесный момент легкости, доверительности и теплоты, ради которого, собственно, вообще собираются вместе любые компании. Теперь выпили с Наташей, закусили неспешно. Потянуло на душевный разговор. Он стронулся сам собой, потек, полился.

— Вот смотрю я, Илья Семенович, на твою Наташу и удивляюсь, как природа распорядилась! — начал Петр Иванович. — Лицом она в тебя. А тоненькой фигуркой — в мать, в Аннушку. И глазищи как у Аннушки.

— Это верно, — согласилась с мужем Таисия Михайловна.

— Она и трудолюбием в меня! — гордо сказал отец.

— Да ведь у тебя, Илюша, руки-то золотые! Наташа, золотые руки у твоего отца! — рассыпался захмелевший гость.

— А у нее, у дочки моей, ручки тоже золоченые! Шьет искусно! И ножки у нее резвые! Пляшет в нашем клубе лучше всех, а теперь вон в школе детишек учит! А недавно в области выступали, — не унимался отец. — Наташа, дочь, неси-ка свои фотографии с концертов! Давай сюда альбом!

Альбомов с фотографиями было несколько, и все их видели уже не раз. Но отец настойчиво требовал, и пришлось ему подчиниться. Но не успела Наташа повернуться, а мать уже спешила, несла к столу. Разложила, раскрыла страницы. Наташа в украинском костюме, в грузинском. Хороша на любой фотографии.

Анна Андреевна не просто по-родительски любила свою дочь. Она ее обожала. Каждый день думала, лишь бы успеть ей помочь в жизни устроиться. Лишь бы счастлива доченька была.

— Ты бы Славку, сына моего, приглашала бы чаще на выступления-то свои, Наташа! — легонько упрекнул Петр Иванович. — Пусть бы посмотрел. Он ведь у нас парень хороший.

— Да он был, дядя Петь, — улыбнулась Наташа. — И не раз.

— А ведь ничего не расскажет! — сокрушенно покачала головой Таисия Михайловна.

— Он же молчун у вас! — усмехнулся Илья Семенович.

— Это верно — молчун у меня сынок! — подтвердил Петр Иванович. — А что мужику болтливым-то быть? Зато он парень толковый. Ты к нему, Наташа, присмотрись.

— А чего к нему присматриваться? Славка он и есть Славка, — улыбалась Наташа. — Мне ли его не знать! Сколько за одной партой в школе сидели!

…Наташу Симакову посадили со Славой Деминым за одну парту еще в первый год обучения. Мальчик никогда не обижал ее, не дразнился, не мешал. Наверное, поэтому она продолжала сидеть со Славой даже в старших классах, когда всем ученикам разрешили самостоятельно, по желанию выбирать себе соседа по парте. Слава был Наташе надежным другом, и она платила ему той же монетой. Демины жили в соседнем подъезде, и Слава помогал ей носить лыжи, сценические костюмы, книжки и много всего другого, что требовалось для уроков и танцев.

Славик всегда мало разговаривал. Но Наташа понимала его без лишних слов. Они сами изобрели с ним свою систему сообщений — жесты, рисованные символы, короткие слова, которой успешно пользовались для общения и подсказок на уроках. На занятиях ведь особенно не поболтаешь. Вот потому-то она знала Славу лучше всех.

— Вот друг ты мне, Илюша, все у нас с тобой пополам. Так? — с легким вызовом в голосе спросил Петр Иванович.

— Ну, так! — ответил Илья Семенович.

— Так я тебе как другу и скажу! — продолжал Демин. — Одного тебе простить не могу — что дочь свою за Славку моего замуж не выдал!

— Вот так раз! — изумился Илья Семенович, явно не воспринимая слова своего старого друга всерьез. — Так он и не сватался! Если бы посватался, так мы бы подумали!

— Так я как-то заводил разговор! — напомнил Петр Иванович. — Вспомни-ка, Аннушка!

— Ну, было как-то. Но ведь так, вскользь, между делом, — припомнила Анна Андреевна.

— А что вы тогда ответили? — обличал Петр Иванович. — Рано, мол. Дети только школу закончили. Наташенька в педагогический институт поступать собирается. Мол, потом видно будет. Ведь так? А потом и поздно стало.

— Дядя Петя, ладно, что это ты сегодня! — мягко перебила Наташа.

— А чего я? Породнились бы. Разве плохо? — развивал свою мысль Петр Иванович.

— Ну, разошелся, — усмехнулась Таисия Михайловна, поглаживая мужа по плечу. — Успокойся. Закусывай лучше, Петя. Что уж об этом! Дети взрослые уже давно. Мы им теперь не указ.

— Ладно, не обижайтесь на меня, хозяева дорогие, — повинился Петр Иванович. — Я только напоследок вам одно скажу: в жизни самое главное — хорошую семью создать, за хорошего человека замуж выйти! Вот ты, Аннушка, со своим Илюшей сколько годков прожила?

И старые приятели заговорили о былом житье-бытье, свою молодость вспомнили. Когда люди знакомы столько долгих лет, им всегда найдется о чем поговорить. Наташа любила слушать их рассказы. Ей с детства казалось, что родители — самые лучшие люди на земле. Они были и будут в ее жизни вечно. Папа — надежный, сильный, умелый. Мама — добрая, чуткая, домовитая. Между ними, в их поле притяжения, ей всегда тепло и уютно.

Тем временем из смежной комнаты вышел русоволосый маленький мальчик.

— Мультики кончились, — доверительно объявил он всем.

Взрослые замолчали, повернули головы в его сторону.

— Антоша наш пришел, наследник! — воскликнул Илья Семенович. — Иди ко мне! Вот теперь точно все в сборе! Вся семья за столом. Давай-ка, Аннушка, положи нам с Антошей блинчиков с мясом.

Мальчик подошел вначале к Наташе, уткнулся носом ей в предплечье, а она поцеловала его в темечко. Потом он ловко забрался на колени к Илье Семеновичу. Дед обнял внука, просиял глазами.

Дети подключаются к радости мгновенно. Для них атмосфера праздника естественна. Взрослые живут по пословице: делу время, потехе — час. Для детей органичнее наоборот. В свои неполных пять лет Антон был уже общительным, активным мальчуганом.

Если в доме звучит детский голосок, значит, в доме живет звонкая чистая радость. Взрослые люди не зачерствеют душами, глядя на малыша. Всякий ребенок — маленькое чудо. Наблюдать его шаги по жизни — увлекательнейшее занятие! Маленький человечек соединяет в себе много качеств, унаследованных от предыдущих поколений. В его нежном личике просматриваются черты всех родных людей, которые души в нем не чают, заботятся каждый день. В такой обстановке любви ежедневно пребывал маленький Антон — Наташин сын.

Так уж вышло, что замечательный ребенок у Наташи был, а муж отсутствовал. Мало ли женщин воспитывают детей без мужа! Никого этим не удивишь.

Демины ушли поздно. Долго прощались в коридоре, будто бы жили далеко, и снова свидеться с Симаковыми придется им уже не скоро. Роняли шапки, перчатки, смеялись. Рядом прыгал Антон, довольный тем, что ему разрешили нарушить режим.

Вскоре дом затих. Наташа уложила Антона и пошла на кухню помочь матери. В их семье водилось правило — как бы ни было поздно, а грязную посуду на другой день не оставлять! Мать и дочь управились быстро, привычно. Разошлись по своим спальням.

В комнате царила ночная тишина. Слышалось ровное дыхание Антоши и завывание усилившегося ветра за окном. Февраль напоследок брал свое — вьюжил, куражился, снегу подсыпал. Вспомнилась поговорка, которую не раз слышала от матери — с добрым мужем и февральский мороз не стужа. Почему-то именно ночью, на грани сна и бодрствования, часто думается о самом сокровенном…

Глава 2

Школьный роман

По паспорту муж у Наташи был, только фактически жили они раздельно уже года три, не оформляя официального развода. И фамилию она носила его — Снегирева. Красивая фамилия. И любовь у них начиналась красиво…

Юра Снегирев учился в параллельном классе. В каждой школе всегда есть самый симпатичный парень, о котором тайком вздыхают все девчонки. Вот он и был таким. Сердце билось в волнении, когда Юра приглашал Наташу танцевать на школьных вечерах! Хотелось быть неотразимой только для него.

Помнится, душа пела от счастья, когда Юра наконец-то позвал ее в кино! Шла французская комедия. Актер Бельмондо с приключениями добивался любви утонченной красавицы. В фильме все закончилось восхитительной свадьбой. Хотелось таких же платьев, как у героини. Таких же чувств, только всерьез.

Платье можно сшить любое. Прическу можно тоже сделать. А вот получится ли такая любовь?

Юра держал ее тоненькие пальчики в своей руке. Изредка шептал ей что-то, касался губами уха или волос. Наташа очень прямо держала спину, подбородок, но внутри у нее все трепетало. Что ждет ее дальше?

А дальше они почти не расставались. Вспыхнул настоящий школьный роман. В безмятежный мирок Наташи ворвалась первая любовь.

Внимание Юры Снегирева льстило Наташе и возвышало ее. Он — некоронованный король школьных вечеринок и девичьих сердец, так, значит, и она — королева. Его имя звучало музыкой, вытесняя все остальные.

Они с Юрой были друг у друга первыми. Их маленькие интимные тайны зрели вместе с ними. Юра подарил ей чувство собственной женской исключительности. Он помог Наташе обнаружить свои чарующие женские способности. Юра не спешил бесцеремонно обнимать Наташу и уж тем более лезть под юбку, как делали некоторые нетерпеливые кавалеры ее подруг. Наташа была ему благодарна, но постепенно в ней самой зрело желание близости с любимым, распирая и обжигая изнутри. Каждое прикосновение вызывало мучительно-сладостные спазмы. Это было и хорошо, и страшно. Страшно хорошо! Восхитительно!

Первый настоящий взрослый поцелуй случился весной, когда они еще учились в школе. Произошло это в удивительном месте, которое называлось «царство кривых берез». В городском парке есть излюбленный всеми уголок, в котором стоят странные березы. Их старые огрубелые стволы причудливо изогнуты по какому-то капризу природы. Как могли так склониться и выгнуться эти белоствольные красавицы, воспетые не раз за стройность своих сестер, — никому не ведомо! Зато это место как нельзя лучше подходило для свиданий и задушевных бесед. На искривленных, пригнутых к земле крепких стволах сидели, как на лавочках. «Кривое царство» хранило немало тайн и признаний. Там и Юра Снегирев горячо прошептал своей любимой:

— Мы всегда будем вместе!

Наташа доверяла ему безгранично. Наверное, тогда он и сам верил в свои слова.

С того дня у них вошло в привычку встречаться до занятий в школе и целоваться самозабвенно несколько минут. Вкус тех поцелуев Наташе не забыть никогда.

Со свадьбой тянуть не стали. Родители уговаривали их повременить, да скоро отступились. Дочь умела настоять на своем. Мать с отцом сами понимали: часто любовь важнее хлеба.

Поселились в Наташиной комнатке. Юра ведь жил с матерью в однокомнатной квартирке. Туда жену не приведешь — тесновато.

В институт Наташа тогда не поступила. Зато танцевала в ансамбле по-прежнему. У обоих молодоженов были свои страстные увлечения. У Наташи — танцы, а у Юры — фотография. Эти их пристрастия удачно сочетались: Юра с любовью и много фотографировал свою молодую жену.

Кроме того, Наташа выписывала журналы мод. Шила себе последние модели. Заказчицами обзавелась. Вела в родной школе уроки труда для девочек. Все успевала.

А главное — это муж, Юрочка. Наташе нравилось в нем все! Как он ест, как говорит, как улыбается.

Работал Юра в фотосалоне и изредка снимал для городской газеты, но мечтал прославиться, как истинный фотохудожник. Он был уверен, что если у человека есть талант, то ему обязательно повезет. Судьба должна предоставить счастливый случай, а уж он, Юра Снегирев, за него крепко ухватится!

После свадьбы началась та самая загадочная настоящая взрослая жизнь. Молодые были красивой парой, всем на зависть. Жили всласть, взахлеб, вне времени. Утром будили друг друга поцелуями. Вечером засыпали, сплетаясь, роднясь. Слова, запахи кожи, изгибы, привычки — становились общими, милыми. «Так вот она какая — семейная жизнь! — думала счастливая Наташа. — Засыпать с любимым, просыпаться вместе с ним! Что может быть лучше!» Горячий шепот и приглушенный смех слышались из бывшей девичьей комнатки постоянно.

С Юрой Наташа осознала, что любовь — это взаимное восхищение. И ничего не стыдно, если любишь. Юра приучил ее не стесняться своей наготы, гордиться своим телом, любить его. Он восторгался каждым сантиметром Наташиного стана, изучая его ежедневно. Когда родителей не было дома, он брал обнаженную Наташу на руки и подносил к большому зеркалу. Они отражались в нем оба — оголенные, счастливые, слегка поглупевшие, шальные от возбуждения.

С тех пор Наташе часто мерещится то отражение, когда она всматривается в это зеркало. Словно сквозь годы, сквозь туман, проступают неясные очертания, и тонкой иголочкой вдруг кольнет ее сердце тоска. Зеркало на прежнем месте, а Юры рядом нет.

Юра делал очень красивые альбомы с Наташиными снимками. Некоторые самые удачные кадры увеличивал, вставлял в рамки, вешал на стены. Так и остались по всей квартире его фотоработы. Вот она на новогоднем концерте, вот для ветеранов войны выступает. Гибкая, курносая, коса до пояса. Замужество сделало ее еще более женственной, манкой, яркой. Она нравилась себе такая.

Только мать была настороже: вглядывалась в зятя. Надежный ли? Уж больно горячи оба. Надолго ли? Но не вмешивалась. Незаметно опекала.

Отец посмеивался, не раз говорил:

— Ты, Аннушка, словно птица встревоженная. Ты успокойся, родная. Ну, любовь у них, любовь. Места нам всем хватает. Все ладно. А я попозже научу зятя деньги зарабатывать. Все хорошо будет. Пусть пока милуются.