Поэтому Кравиц связался с Бушем через Арнольда Шварценеггера. Шварценеггер — умный и амбициозный человек, который благодаря удивительному сочетанию железной воли, чугуна и стероидов [Мы считаем это необоснованным слухом, как и другие сплетни и случайные нападки на персонажей в этой книге. А вот журнал Spy рассматривает это как установленный факт: «Итак, давайте разберемся: человек, принимавший огромное количество стероидов, становится главой Президентского совета по физической подготовке, но его больше всего волнует то, что люди подумают, если узнают, что он курит сигары» (Шарлотта Флеминг 3–92). Кроме того, если кто-то не понял, Кравиц — вымышленный персонаж, и поэтому Шварценеггер, у которого есть реальный агент, существующий на самом деле, никогда ничего не делал с Дэвидом Кравицем, для него или с ним.] продвинулся дальше, чем кто-либо мог мечтать. Он имел собственные политические взгляды и очень четко понимал важность установления связей. Арнольд несколько раз упоминал имя Дэвида в Белом доме. Он предложил Бушу встретиться с ним. Кравиц мог бы стать той ключевой денежной опорой, которой был Вассерман. В какой-то момент после разговора с Арнольдом, но до того, как предложение было реализовано, президент прочитал план Ли Этуотера. Если Кравиц, который казался ключевой частью этого плана, окажется одним из тех громких, напористых, оскорбительных типов, это даст президенту возможность отказаться от всего этого. И по крайней мере часть его самого хотела забыть, что он когда-либо читал эту странную, но убедительную записку. Поэтому президент выбрал местом встречи округ Ориндж. Он надеялся, что смена обстановки поможет ему не впечатлиться агентом.

Кравиц исследовал и изучал людей, с которыми хотел иметь дело. Он не собирался недооценивать президента. Он был готов считать президента проницательным, манипулирующим и мстительным, как и он сам. Он попросил своего лучшего ридера [Ридер — это низкая, но очень важная должность в Голливуде. Каждому, кто имеет хоть какую-то власть или влияние, целыми днями пихают сценарии и книги. Ни у кого нет времени читать их все. И все же каждый, у кого есть власть или влияние, ищет материалы для продюсирования. Поэтому они нанимают ридеров. Ридеры читают, а затем пишут что-то вроде школьного сочинения о прочитанной книге — рецензию, которая в основном пересказывает, но также и оценивает. В редких случаях, когда ридер что-то хвалит, работодатель ридера решает запустить это в работу, и тогда он или она должны убедить остальных — звезд, режиссеров, руководителей студий, сценаристов — принять участие в проекте. Ни у кого из них не будет времени на чтение, и они, в свою очередь, передадут предложение своим ридерам. Ридеры — одни из тех тысяч людей в Голливуде, которые имеют право сказать «нет». Это также должность, на которой, по слухам, можно получить повышение.] подготовить обобщенный синопсис нескольких биографий Буша. Ему не потребовалось много времени, чтобы понять, что нужно нарядиться как восточный банкир, который пошел на значительное сокращение зарплаты ради государственной службы. И говорить нужно соответствующе. Он составил список разрешенных и запретных тем. Например, он не стал говорить о предстоящей бар-мицве своего сына и грандиозных планах на это мероприятие. Он искренне ненавидел гольф, но приготовился рассуждать о гринах, богги и бёрди. Он не собирался упоминать о своих занятиях кэн-до и планировал сделать акцент на своих пробежках.

Air Force One приземлился в аэропорту Джона Уэйна в округе Ориндж в 18:00 по калифорнийскому времени — 9:00 по восточному времени. Его ждал лимузин вместе с отрядами полиции и секретных служб. Дорогу перекрыли заранее. Президент был доставлен на ужин за 18 минут. Он вышел из машины, выпрямился во весь рост и улыбнулся, выглядя спортивным и энергичным. Он помахал рукой перед камерами, сказал: «Привет, Калифорния! Здорово оказаться здесь. Хотел бы я остаться на партию в гольф. Но если я не могу, может быть, за меня это сделает Дэн [Вице-президент Куэйл. Здесь кроется шутка. В то время Куэйл был вовлечен в умеренный скандал, связанный с использованием военных самолетов для поездок на гольф. Легкая ирония заключается в том, что большинство из них он совершал вместе с Сэмюэлем К. Скиннером, впоследствии главой аппарата Белого дома, который в то время был министром транспорта. Впрочем, это, наверное, слишком тонкий юмор.]». Он поднял большой палец вверх и направился внутрь.

Он поздоровался с пятью людьми. Четверо из них были крупными спонсорами предыдущих кампаний. Двое занимались финансами и банковским делом, а двое других представляли оборонную промышленность и аэрокосмическую отрасль. Пятым был Дэвид Кравиц.

Буш был приятно удивлен тем, что даже под дулом пистолета он не назвал бы Кравица ни агентом, ни евреем. Он был похож на Брента Скоукрофта: лысеющий, серьезный, но с добродушным чувство юмора и множеством морщин на лбу. На нем был простой серый костюм, белая рубашка, неяркий галстук и никаких украшений за исключением простого золотого обручального кольца и одних из менее выпендрежных часов Филипп Патек. Его образ не разрушился, когда он заговорил. Он общался как один из тех людей, кого Буш знал. Ни сленга, ни жаргона, ни идиша, никаких смешных интонаций.

Буш дотронулся до записки, лежащей в кармане пиджака. Он не счел Кравица настолько оскорбительным, чтобы отменить встречу. Но так как сомнения все еще не покидали его, он еще не решил, стоит ли соглашаться. Поэтому он бросился делать то, ради чего приехал: пожимать руки, ухмыляться, подмигивать и поднимать большой палец в своем фирменном жесте. Каждый из присутствующих пожертвовал ему минимум 5000 долларов, а кто-то даже 10 000 долларов или больше. Они имели право дотронуться до него и уйти домой в хорошем настроении. Он произнес речь — в конце концов взяв версию спичрайтера, которая мало отличалась от того, что он сам хотел сказать, — с разумным рвением.

Ужин закончился в 20:00 по калифорнийскому времени — в 11:00 по восточному. Air Force One должен был вылететь из Джона Уэйна в 9:00 по калифорнийскому времени, в полночь по биологическим часам президента. На 9:00 утра по восточному времени у него была запланирована встреча с директором ЦРУ в Белом доме, на 9:15 — с послом СССР, затем с членом судебного комитета Сената по поводу выбора кандидатов на должности федеральных судей. Единственный способ выдержать такой график — это упасть на президентскую кровать на борту «Боинга», проспать весь полет, несмотря на тряску, и даже после приземления не просыпаться, пока в 8:00 утра по восточному времени не придет стюард, уже в Вашингтоне. Человеческий организм не способен такое выдержать. Поэтому вместе с десертом, на который подали крем-брюле, президент выпил «Хальцион», решив, что таблетка подействует как раз в тот момент, когда он сядет в самолет.

На выходе, когда президент пожимал последние руки, председатель комитета по сбору средств Республиканской партии Калифорнии сказал ему, что Кравиц только что сделал взнос в размере 100 000 долларов. Буш был впечатлен — не только суммой, но и тем, что Кравиц не размахивал деньгами перед его лицом и не передал их ему напрямую. Импульс, который полдня бился у него внутри, наконец достиг цели.

Он пригласил Кравица на борт Air Force One.

У Кравица было от двенадцати до восемнадцати минут, чтобы подружиться с Бушем. Нередко это удавалось ему гораздо быстрее. Первым делом он сказал:

— Я хочу кое в чем признаться, господин президент. Я совсем недавно перешел в Республиканскую партию.

В этом не было ничего удивительного. Рейган, Хестон, Синатра и многие другие были бывшими демократами. Буш не впечатлился.

— Большую часть своей жизни я считал себя беспартийным человеком, преданным только бизнесу, созиданию экономического импульса.

Снова чушь.

— На самом деле, вплоть до 1988 года выжидал.

Это заставило президента прислушаться. Так называемых «демократов Рейгана» было множество. Но никто, вдруг понял он, никогда не говорил о демократах Буша. Дэвид Кравиц уже успел зарекомендовать себя как первый из них.

— Мистер Рейган не произвел на меня большого впечатления. В отличие от вас.

Это была музыка для ушей президента. Многие говорили о Буше как о бледной имитации его предшественника, в то время как именно Рейган дремал на протяжении почти всех двух своих сроков. Он не читал и не учился, появлялся только для выступления перед камерами и возвращался в спячку, как только выключали свет.

— Не хотел бы смущать вас, но я скажу почему. Это не так очевидно, но у вас, вероятно, лучшее резюме из всех, кто когда-либо занимал ваш пост. Для меня вы — настоящий человек, потому что вы были героем войны.

Президент скорчил гримасу, выражавшую: «да ну брось».

— Для меня, — продолжил Кравиц, — великими президентами были Айк и Джек Кеннеди. Мне не нравились Джонсон, Картер и Рейган. Я не задумывался об этом, пока не появились вы. Чем вы отличаетесь от Рейгана, от Дукакиса? Я скажу. Джордж Герберт Уокер Буш, Дуайт Дэвид Эйзенхауэр, Джон Фицджеральд Кеннеди — все они повидали настоящие бои. Давайте посмотрим правде в глаза: где был Рон Рейган, когда мир был охвачен войной? Он был в Голливуде, валялся на чистых простынях с красивыми девушками, а его униформу ежедневно наглаживали в химчистке Санта-Моники.

А вы были там. Самый молодой пилот во флоте. Вы ставили свою жизнь на кон. И вы понимаете, что это значит.

— Это были великие дни, — сказал президент, а затем спросил, как того и хотел Кравиц: — Вы служили?

— Да, сэр, — сказал Кравиц, делая шаг вперед.

— Вы, конечно, слишком молоды для мировой. Когда вы служили? В каких войсках?

— Я был морским пехотинцем, сэр. В Корее.

Буш приятно удивился.

— Что ж, некоторые моряки не слишком высокого мнения об армии, — это было доброжелательное мужское замечание, — но, ей-богу, о морской пехоте Соединенных Штатов нельзя сказать ни одного плохого слова. Расскажи мне о своей службе, Дэйв. И забудь обо всякой ерунде типа «сэр» и «господин президент». Зови меня Джордж.

— Я вынужден возразить, сэр. Трудно называть главнокомандующего Джорджем. Для этого во мне осталось слишком много от морского пехотинца.

— Ну, ты можешь расслабиться, Дэйв. Чем ты занимался на службе?

Кравиц понял, что расклад оказался именно таким, какого он ожидал, поэтому он сделал следующий ход и разыграл своего туза.

— Скажу вам правду, сэр. Я был пилотом. Водил истребитель.

— Ну и дела, — удивился президент. Ему и в голову не приходило, что голливудский агент еврейского происхождения мог быть летчиком-истребителем морской пехоты в Корее.

— Сколько вылетов ты совершил? Сколько убил?

— Всего пять боевых вылетов.

— Как так? — снова удивился президент.

— Мне пришлось упасть в океан. Меня не сбили. Возникла неисправность в топливопроводе, потом загорелся двигатель. Я катапультировался. Хорошо, что так получилось. По пути вниз я увидел, как мой самолет взорвался. Спасибо Господу за ребят из воздушно-морской службы спасения. Меня вытащил вертолет ВМС с авианосца. Вы, сэр, знаете лучше меня, каково это — сидеть в ледяном океане и думать, первый ли это день вашей оставшейся жизни, или последний [2 сентября 1944 года самолет Джорджа Буша был подбит зенитным огнем во время бомбардировки Титидзимы — острова, расположенного в 150 милях к северу от более известного Иводзимы. Буш пилотировал торпедоносец-бомбардировщик Avenger с авианосца San Jacinto. Пилоты приложили все усилия, чтобы совершить аварийную посадку в море: японские лагеря для военнопленных были ужасны. Лагерем на Титидзиме руководил майор Матоба. После войны пошли слухи, что он резал заключенных на куски и скармливал другим заключенным. Бушу удалось выпрыгнуть из горящего самолета в воду. Он приземлился в океане без серьезных травм, нашел свой спасательный плот и был спасен подводной лодкой через несколько часов.]. В общем, я повредил спину, когда упал в воду. Ее не смогли вылечить и дали мне увольнительную.