Старуха помолчала.

— Младенец родился и подышал немного, а потом умер, слишком маленький он был. Мальчик был, леди Джоанна. А потом как пошла кровь из леди Алисии, так и не смогли мы ее остановить, и она умерла.

У Джоанны от ужаса перехватило дыхание. Так вот, значит, что. Ее сестра из одного только себялюбия совершила самоубийство. За это, как говорит Церковь, она навечно обречена гореть в аду. Джоанна вспомнила, как, не мигая, глядела Алисия на священника, когда он отпускал ей грехи. Алисия знала, что никакого отпущения быть не может. Джоанна заплакала.

— Вы никому не сказали?

— А что толку? Леди Алисия умерла. А меня бы обвинили в убийстве, если бы я кому сказала.

— Но ведь лорда Ричарда с позором выгнали за море!.. — крикнула она. Если бы барон Роджер узнал правду, он бы убил сэра Ричарда... Он был тогда как раненый лев...

Джоанне пришлось признать правоту старухи. Барон от горя обезумел, да еще он боялся, что о его позоре узнают другие, нет, он бы прибрал Мэг к рукам и страшно отомстил Ричарду. Хорошо, что он отослал его к королю.

— Миледи, а ребеночек-то сейчас на небе. Уж я присмотрела, чтобы его успели окрестить.

— Спасибо.

Джоанна в самом деле была благодарна старухе.

Алисия убила ребенка Ричарда, сына Ричарда, и себя вместе с ним!

Теперь она понимала, как должен был мучиться ее любимый и почему он не хотел ей ничего рассказывать. Он не хотел, чтобы она знала о самоубийстве Алисии. Он хотел сам нести свой крест, не деля его ни с кем, потому что он любит ее.

Джоанна смотрела на догорающие угли. Она слышала, как Ричард проводил Мэг до двери и обещал, что о ней позаботятся. Потом он подошел к Джоанне и стал рядом.

— Вы жалеете, что узнали?

Прошло много времени, прежде чем Джоанна отрицательно покачала головой.

— Все, что она сказала, ужасно, и мне горько думать, но всегда лучше знать правду. Мне очень горько, что она причинила тебе боль. Но, может быть, Церковь не все знает... и самоубийцы, помучившись, все-таки попадают в рай? Я знаю только одно. Я люблю тебя. Отныне и навсегда.

— Джоанна, — проговорил он, лаская ее голосом. — Я не могу ждать, пока ты станешь моей... Я так горжусь тобой. Милая моя, ты сильная и храбрая женщина, хотя на вид такая маленькая и хрупкая.

Он обнял ее, и она, обхватив руками его шею, протянула ему губы.

— Прелестная мучительница, — прошептал ей Ричард, с трудом переводя дыхание. — Скажи, ведь мы не расстанемся сегодня? Джоанна, я хочу тебя!

— Тогда пойдем в мою комнату, она как раз рядом с твоей, — тихо ответила ему Джоанна и, закрыв глаза, поцеловала его еще раз.

Они любили друг друга, и после разлуки радовались поцелуям и ласкам, как никогда раньше. «И так будет всегда, — подумала Джоанна, — потому что теперь между нами нет никаких тайн».

Джоанна проснулась с первыми лучами солнца. Она лежала спиной к нему, прижимаясь к его груди и животу и чувствуя у себя на груди его руку, а на шее теплое дыхание.

Стоило ей пошевелиться, как Ричард тоже проснулся и чуть крепче сжал ей грудь.

Не поддаваясь сладостным ощущениям, Джоанна сказала:

— Любимый, пора вставать. Скоро придут слуги, и мне надо к барону.

— Еще рано, — сонно пробормотал Ричард, опуская руку ниже. Она почувствовала, что еще немного и ей не уйти от него.

— Нет, лучше вечером, — сказала она, борясь с собственной слабеющей плотью.

— Еще раз вечером, любимая, — пообещал он. — А теперь лежи тихо и не мешай мне.

Не меняя позы, они соединились, и вскоре уже она, не помня себя от счастья, стонала и шептала его имя.

Когда они одевались в сером утреннем свете, Джоанна наконец сообразила, что мучило ее во сне.

— Ричард, а как будет с бароном? Мне надо ему сказать, что ты в замке?

Ричард задумался.

— Мне бы хотелось положить конец всякой лжи между нами. А потом, милая Джоанна, если ты ему не скажешь, скажет кто-нибудь другой. Слишком многие тут меня помнят...

— Ладно... А мне сказать ему, кто ты мне? Мне хотелось отвлечь его от мрачных мыслей, и я сказала ему, что влюблена, правда, не сказала в кого. Может быть, он понял... Мне показалось, что он изменился. Помягчел, что ли. Он даже одобрил меня, когда я намекнула, что хочу разорвать помолвку и выйти замуж по любви. И все-таки я боюсь ему повредить... Я не вынесу, если ему станет хуже, ведь это я виновата...

Ричарду стало весело. 3начит, барону она сказала, а ему как бы и забыла. Но он быстро опять посерьезнел.

— Джоанна, откуда мне знать, выдержит он или нет, — не желая играть в прятки, ответил Ричард. — Тебе самой судить, лучше будет, если он узнает от тебя или пусть ему расскажет какая-нибудь служанка. Да, дорогая, ты не видела мой нож?

Джоанна вспомнила его нож с ручкой из рога слона, который он обыкновенно носил за поясом.

— Нет. Я не видела его после ужина. Кажется, ты им резал мясо? О, я знаю! Ты, наверно, обронил его, когда ушла Мэг, — и она зарумянилась, вспомнив, как он поцеловал ее и каким жадным был его язык...

Он взял ее за подбородок, тоже вспомнив тот поцелуй.

— Наверняка так и было... Надо будет пойти посмотреть. Не забудь сказать мне, что ты решила насчет барона, дорогая.

Когда же он поднялся в комнату, где они были вчера, то ножа там не оказалось. Да его там и не должно было быть. Он оставил его вечером на столе. Забыл. Алан сказал, что пришла Мэг, и он забыл обо всем на свете. Потом, когда слуги убирали со столов остатки еды «для бедных» и посуду, среди них крутился «брат Мартин», благословлявший одного, что-то говоривший другому, улыбавшийся третьему, пока он не оказался около стола, за которым сидели Джоанна и Ричард Кингслир и не увидел нож. Мгновенно спрятав его в широком рукаве, он порадовался забывчивости Ричарда. Нож пригодится ему для мести, которая станет последним гвоздем в гробу соперника.

Оставляя барона заботам Джоанны, Рода сообщила, что спал сэр Роджер хорошо.

Джоанна решила, что ей померещилось, и служанка не смотрела на нее укоризненно, выходя из комнаты с грязными простынями.

«Скоро буду собственной тени бояться», подумала она и, изобразив веселую улыбку, понесла барону завтрак. Она ждала удобного случая, чтобы сказать барону правду. Если он будет не против, то слуги могут говорить, что хотят. Погруженная в свои мысли, она подавала барону ложку за ложкой, отмечая про себя, что глотать ему стало гораздо легче, чем раньше, и, пожалуй, пора дать ему мяса. «А если он против, мы немедленно уедем... Господи, лучше бы он не был против».

В комнате Джоанны не было зеркала, а то бы она знала, что под глазами у нее черные тени, и барон догадался, что ночь она провела не одна. Когда она вытирала ему лицо, он протянул руку и дотронулся пальцем до ее припухших губ.

— Лбб, — сказал он, глядя ей в лицо. Джоанна изумилась. В первый раз барон попробовал заговорить. До сих пор он только мигал и кивал или качал головой.

— Лблбббннн. 3зззсс?

Он выжидающе смотрел на нее и криво улыбался.

Любовник. Здесь.

Джоанна не могла сделать вид, что не понимает. Барона не обманешь. «О, Пресвятая Богородица, спаси и научи меня! Пусть ему не станет хуже, когда я скажу правду!»

Джоанна покраснела.

— Да, милорд. Человек, которого я люблю, тут. Надеюсь, я не огорчу вас, если скажу, что это Ричард, барон Кингслир, ваш бывший оруженосец.

Старик удивился, однако кивнул и вновь выжидающе посмотрел на нее.

Джоанна встала на колени и взяла в свои руки старую сухую руку барона.

— Ах, милорд, я знаю, он очень огорчил вас, но он много страдал, не смея вернуться в Англию и целый год проведя заложником у султана, который мог убить его в любую минуту. Я верю, что он искупил свою вину... и мне хочется, чтобы вы не думали плохо обо мне из-за того, что я люблю его и буду его женой.

Поначалу Джоанна смотрела прямо в глаза барону, а потом она заплакала и опустила голову. Ей было страшно встретиться с ним взглядом.

Вдруг Джоанна почувствовала, как рука барона дернулась и легла ей на голову.

Подняв глаза, она увидела, что он смотрит на нее ласково и совсем не осуждает ее. Барон Роджер все понял. Он не возненавидел ее за то, что она полюбила человека, который когда-то давно предал его. Он знает, что Ричард искупил свою вину и сполна заплатил свой долг. Глядя в лицо барону, Джоанна догадывалась, что ему каким-то образом стала известна правда. Ему известно, что Алисия совершила самоубийство, сама отняла у себя жизнь, а не умерла от преждевременных родов. Когда же он узнал это, ему стало легче простить Ричарда и оправиться от горя.

Она смотрела на него, и барон улыбался ей.

Потом он здоровой рукой потрепал ее по щеке.

Радость переполняла ее.

— Милорд, Ричард был бы счастлив, если бы вы разрешили ему прийти... И вы благословили бы нас, — проговорила она, боясь, что зашла слишком далеко.

Барон, улыбаясь, кивнул.

— Ой, спасибо, милорд! Я скоро!

23

Алана она нашла в большой зале, где он следил за перестиланием половиков, и тотчас узнала от него, что Ричард в конюшне. Выскочив в боковую дверь, Джоанна вспомнила, что не закончила умывание, и попросила служанку подняться к барону, кстати поменять ему рубашку.

Долго искать Ричарда не пришлось. Ухаживать за своим конем он не доверял никому. Но рядом в стойле она увидела Робина, которого принялась обнимать и целовать, забыв обо всем на свете.

Ричард все понял по ее сияющему лицу.

— По твоей улыбке видно, что ты сказала барону о моем приезде, и он принял это гораздо лучше, чем ты ожидала. Я очень рад, любовь моя.

Джоанна бросилась ему на шею.

— Да, да! И он хочет тебя видеть!.. Нет, он хочет видеть нас!.. Он хочет нас благословить! Ты скоро? Встретимся в его комнате. Я только поговорю с поваром и посмотрю, начали ли варить мыло. Никто не хотел этим заниматься!

Он улыбнулся, радуясь, что они вместе пойдут к барону, и умиляясь тому, как она сморщила носик, вспомнив о вони, которой никак не избежать, когда варишь мыло. Он притянул ее к себе и поцеловал в нос, прежде чем ответить.

— Конечно, я сейчас. С Демоном уже все. Ты как думаешь, приятель?

Словно отвечая ему, Демон гордо поднял голову.

— Что ж, хорошо... Значит, через несколько минут в комнате барона. Робин, милый, я принесу тебе яблоко, и, может быть, днем нам удастся с тобой побегать. Ты не против?

Годфри, все еще одетый как брат Мартин, сидел в зале, делая вид, что греется у огня. Он слышал, как Джоанна спросила о Ричарде. Тогда он встал, словно уступая место слугам, перетряхивавшим половики и выметавшим кости, потянулся и зевнул на случай, если кто-то следит за ним, а потом отправился на поиски главаря шайки разбойников.

— Пора, — тихо проговорил он, хотя в глазах у него бушевал огонь. — Собери всех и пусть те, которые на болоте, приготовят лошадей. Двух мы возьмем тут. Коня миледи найдешь рядом с конем Кингслира.

Когда он подошел к комнате барона, оттуда выходила служанка, посланная Джоанной.

— Ты закончила, дочь моя? Хорошо. Теперь я пойду, расскажу барону о том, как путешествовал к святым местам, — сказал он и перекрестил девушку, которая присела перед ним.

— Благослови вас Бог, брат, он будет доволен.

И она побежала по своим делам. Монаха она уже видела и вечером, и утром, и ей хотелось, чтобы он потом повторил свои истории слугам. Вечером он был явно нерасположен ни с кем разговаривать. Устал, наверно, с дороги.

Барон не подумал ничего худого, когда увидел молодого монаха в коричневой рясе, и даже посмотрел на него с интересом, ожидая услышать что-нибудь новенькое о том, что происходит в стране.

— Доброе утро, милорд, — сказал Годфри, подходя к кровати. — Я пришел поблагодарить вас за гостеприимство и рассказать о местах, где я побывал. Но сначала позвольте благословить вас...

Нож Ричарда Кингслира он прятал в левом рукаве, но как только барон послушно склонил голову, выхватил его.

Блеснув на солнце, нож пронзил грудь барона. Сэр Роджер в ужасе посмотрел на «монаха» и, издав тихий стон, умер. На ночной рубашке быстро растекалось красное пятно, словно привлекая внимание к двум львам Кингслира на рукоятке.

Годфри злорадно усмехнулся и вышел из комнаты. Он постоял в коридоре, дожидаясь, когда появится Ричард, потом стал спускаться по лестнице, словно это не он только что покинул комнату, где остывал труп барона. Под рясой у него был меч, и Годфри были приятны его прикосновения к ноге, когда он шел. Ничего, еще немного и он вытащит его из ножен, чтобы покончить с затянувшимся маскарадом и вновь стать рыцарем!

— Доброе утро, брат, — учтиво поздоровался Ричард с монахом, который шел по коридору, перебирая в руках четки. Голова у него была опущена, и Ричарду не удалось разглядеть его лица, да и, честно говоря, ни к чему ему было беспокоить монаха, когда он спешил к барону Роджеру. Потом он разыщет его и, может быть, узнает что-нибудь о короле.

Когда он открыл тяжелую дубовую дверь, то весь напрягся, предощущая неведомую беду.

Его поразила стоявшая в комнате тишина.

И полог над кроватью почему-то опущен.

Странно как-то.

— Сэр Роджер, — позвал Ричард, прежде чем отодвинуть полог. — Это я, Ричард... Джоанна сказала, что вы хотели нас видеть.

Годфри натянул на старика простыню, чтобы не сразу нашли нож. Однако старик был мертв. Он лежал с открытым ртом, в серых глазах у него застыл ужас, а щеки стали голубовато-белые, как рыбий живот.

Ричард отшатнулся. Правда, он не очень удивился, решив, что с бароном случился второй удар. Ему стало жаль его, а потом он подумал, что так и не услышит от него слов прощения, да и Джоанна будет винить себя в его смерти. Надо сказать ей, что был старый и слабый...

Тут Ричард обратил внимание на странное пятно на простыне и отдернул ее, чтобы с ужасом увидеть свой собственный нож в груди барона.

В ту самую минуту, когда Ричард понял, что барона убили, Годфри, сидевший в зале, увидел, как Джоанна поднялась по лестнице.

Он поздравил себя с удачей. Все получилось, как было задумано, словно сам дьявол взялся ему помогать. Теперь надо позаботиться о «свидетеле»… Годфри было известно, что старая Года сейчас прибирает в комнате Джоанны. Лучше ничего не придумаешь. Тем более что до нее, кажется, дошел шепоток о Джоанне и Ричарде Кингслире и ей это не понравилось...

Джоанна вошла в комнату в то самое мгновение, когда Ричард хотел было вытащить свой нож из безжизненного тела барона Уиллоуби.

Джоанна не смогла сдержать крика.

— Ричард, зачем?!

Он не успел зажать ей рот.

— Джоанна, я сам не знаю, что тут случилось… Он уже был мертвый, когда я пришел, клянусь тебе кровью Христовой!

— Но это твой нож! Я видела! Я узнала его!

— Ума не приложу, как он здесь оказался! Помнишь, утром я не мог его найти? Тот, кто взял его, наверно, и убил барона...

Джоанна не отрывала глаз от любимого лица. Даже несмотря на загар, видно было, как смертельно побледнел Ричард, и в глазах у него застыло отчаяние. Зачем ему было убивать барона. Она его и так любит, а владения барона отойдут к королю. Конечно, Ричард не ангел и барон мог рассердить его, но он не из тех, кто действует сгоряча, а потом жалеет о содеянном. Джоанна поверила Ричарду.

— Кто же тогда?

Дверь отворилась, и вошла Года... а с ней, одетый в коричневую монашескую рясу не кто иной, как сэр Годфри Лингфилд.

— Сэр Годфри? Вы здесь?

У Джоанны перехватило дыхание, когда она увидела торжествующий взгляд жениха.

— Вот, добрая женщина, что я хотел показать тебе, — проговорил он, обращаясь к растерянной Годе, которая не могла оторвать глаз от лежавшего на кровати тела. — Я шел мимо и услышал крик сэра Роджера, а когда приоткрыл дверь, то увидел, как этот человек (он показал на Ричарда) убивает его. Пока я нашел кого-нибудь в помощь, видишь, его любовница тоже тут! Видно, они замыслили прибрать замок к рукам!

Года перевела взгляд на Джоанну, и та поняла, что Года верит каждому слову самозваного монаха.

— Ложь! Лорд Ричард не убийца, и сэр Годфри — не монах. Это мой жених, сэр Годфри Лингфилд, кастелян моего брата!

Служанка посмотрела на Годфри, потом опять на Джоанну.

— Я не верю вам... Он Божий человек, а вы приехали... и мой хозяин заболел. Потом вы пустили к себе в постель этого человека.. с которым ваша сестра распутничала. А теперь мой хозяин мертв. Вон нож! Это вы убили его! Вы вместе!

Ричард двинулся к двери, чтобы позвать управляющего, когда Джоанна подскочила к монаху и сорвала с его головы капюшон. Синеглазый рыцарь не успел даже глазом моргнуть.

— Гляди, Года... Этот человек — не монах! — крикнула она, показывая на густые белокурые волосы. — У него нет тонзуры! Говорю же я тебе, это Годфри Лингфилд! Рыцарь!

Годфри не упустил благоприятной возможности. Толкнув Джоанну к Годе, он приказал:

— Держи ее!

Теперь, когда женщины, как щитом, защищали его от Ричарда, он вытащил меч.

Служанка послушно подхватила Джоанну и зажала ее словно клещами... Джоанна дралась, кусалась, и Года ударила ее, так что у Джоанны все закружилось перед глазами, и она чуть не потеряла сознание.

Ричард держал в руках нож, однако перед ним был противник с мечом, острие которого упиралось в шею Джоанны.

— Отпусти ее, ублюдок, или будешь сегодня обедать в аду, — прорычал он, приготовившись к бою.

— Только пошевелитесь, милорд, и ваша возлюбленная отправится к дьяволу, — ласково проговорил Годфри и крикнул, не сводя глаз с Ричарда: — Эй! Кингслир! Ко мне! Сюда!

Ричард почти обезумел при виде испуганных глаз Джоанны и упиравшегося в ее шею меча и бросился с ножом на Годфри. Ему удалось отогнать Годфри от Джоанны, потому что белокурому рыцарю пришлось позаботиться о собственной безопасности, но всерьез не смог противостоять человеку с мечом.

Джоанна в ужасе следила за тем, как Годфри сладострастно орудует мечом, втыкая его в беззащитное тело.

Года наконец-то поняла, что ее обманули, и отпустила Джоанну, прошептав:

— Ох, простите меня, миледи.

Джоанна бросилась к двери, в которую вошли четверо разбойников с ножами.

— А, вот и вы, друзья! — приветствовал их Годфри. — Кто-нибудь подержите леди Джоанну!

Не желая опять стать беспомощной пленницей, когда Ричард так нуждался в ее помощи, Джоанна дралась, как тигрица, и затихла только, когда ощутила на шее холодок ножа.

— Сэр Годфри, вы не допустите, чтобы он умер! — вскрикнула Джоанна, глядя, как тунику Ричарда, а потом и половики под ним заливает кровь. Его бледность пугала Джоанну. А Годфри держал меч наготове, не давая ее любимому пошевелиться.

Ричард скрипнул зубами в бессильной ярости.

— Только тронь ее, ублюдок, и я найду тебя, где бы ты ни спрятался!

Годфри злобно усмехнулся.

— Вы мне угрожаете, милорд? А не вы ли соблазнили мою невесту? Кто помешает мне проткнуть вас мечом? — Джоанна от страха перестала дышать, и он повернулся к ней. — Он, может быть, выживет, если я попридержу меч. Для этого требуется, чтобы вы сейчас отправились со мной... К венцу.

— К венцу? С вами? Зачем я вам нужна, Годфри, если вы знаете, что я люблю его? спросила она, делая попытку урезонить жениха.

Годфри широко улыбнулся ей, и глаза его загорелись огнем.

— Ах, это так же просто, маленькая наследница. С вами я получу Хокингем и графский титул.

Джоанна даже рот открыла от изумления.

Что он говорит!

— Граф — мой брат Вильям... Ваш сеньор.

— Ваш брат мертв, Джоанна. Я убил его. Никто, кроме меня, еще об этом не знает. Когда же вы станете моей женой, все его владения перейдут ко мне.

Джоанна подивилась тому, что раньше не разглядела сумасшедший блеск в его сверкающих синих глазах. Вильяма нет. Его убил этот человек. Смерть брата, которого она почти не знала, и неожиданное наследство сами по себе мало что значили для нее. Но она поняла, что Годфри, не задумываясь, всадит меч в грудь Ричарду и будет смеяться, глядя, как он умирает.