И все же Маргарет не теряла надежды встретить мужчину, который полюбит ее.

Тревор шел следом за дворецким по длинному коридору, с интересом разглядывая картины итальянских и голландских художников, которыми были увешаны стены. Его наметанный глаз тут же определял их стоимость. Когда Эдвард связался с ним в Каире и сообщил, что он может передать ему ожерелье на вилле недалеко от Рима, Тревор понятия не имел, что место пребывания его друга окажется таким шикарным. Если Эдварду по карману снимать такой дом, то денег у него куры не клюют. Тревор бросил восхищенный взгляд на Рембрандта, а потом вышел на галерею с мраморными колоннами, где пол был выложен малахитовой плиткой. Знай он об этом раньше, удвоил бы цену за ожерелье.

— Лорд Кеттеринг скоро к вам присоединится, — сказал дворецкий, поклонился и вышел.

Когда он продаст Эдварду ожерелье, у него будет три тысячи фунтов. Но к несчастью, ему вскоре понадобится еще большая сумма. Тревор подумал о письме, которое получил на раскопках в Луксоре месяц назад. Единственное письмо, которое написала ему мать за все десять лет, прошедшие с тех пор, как он уехал из Англии. Его родительница не сочла нужным осведомиться о здоровье и счастье своего второго сына. Сообщила ему о смерти брата, поинтересовалась его финансовым положением и пожаловалась на ужасное состояние дел в поместье, которое обнаружилось после смерти Джеффри. Закончилось письмо требованием вернуться и исполнить свой долг перед семьей. Мысль о том, что долг перед семьей священен, внушалась ему с самого раннего детства, и мать была уверена, что младший сын выполнит его.

Тревор помнил, что родительница склонна все драматизировать и преувеличивать опасность, и поэтому связался с семейным поверенным. Ответ Коллира был сухим и резким. Долги умершего брата Тревора составляли примерно двести тысяч фунтов. Это была огромная сумма.

Тревор стоял между двух мраморных колонн и смотрел на Тибр, поверхность которого золотили последние закатные лучи солнца. Он ломал голову над тем, как ему выплатить такой огромный долг. Он думал об Эштон-Парке, о людях, живших на его землях, чье благосостояние целиком зависело от того, как шли дела в поместье, а также о торговцах и ремесленниках из близлежащей деревни, которые также нуждались в поддержке Тревора.

Невеселые размышления Тревора прервал звук приближавшихся шагов. Он повернулся и увидел Эдварда. Тот шел ему навстречу.

— Тревор! — приветствовал его Эдвард. — Рад видеть тебя. Но что у тебя за вид? Почему ты не бреешься?

Тревор провел рукой по подбородку, поросшему щетиной.

— Мой камердинер решил, что я ему мало плачу, — ответил он.

— У тебя нет никакого камердинера и не было со времен Кембриджа. — Он пристально посмотрел на Тревора: — Опять эта проклятая малярия, да?

— Был небольшой приступ. Должен признаться, путешествие из Каира оказалось довольно неприятным. Но я принимаю хинин и сейчас чувствую себя довольно сносно, особенно если учесть сложившиеся обстоятельства. А ты как?

— У меня все хорошо. Ты принес его?

— Разумеется.

— Я волновался за тебя. Ты очень рискуешь, мой друг.

— У меня были кое-какие трудности, — признался Тревор. — Но я с ними справился.

— Сегодня чудесный вечер. Почему бы нам не прогуляться?

Тревор, опиравшийся о колонну, выпрямился и направился вслед за Эдвардом. Они молча пошли по узкой тропе, миновали группу растущих лимонных деревьев и оказались у беседки на берегу пруда. Однако Эдвард не стал там задерживаться и повел Тревора к причалу для прогулочных лодок.

Тревор вынул из внутреннего кармана пиджака коробочку, завернутую в газету. Распаковал ее, открыл и, развернув защитную хлопковую ткань, явил на свет прекрасное золотое ожерелье с лазуритом.

Эдвард тихонько присвистнул, восхищенный увиденным.

— Это Восьмая династия, — произнес Тревор. — Ожерелье принадлежало жене жреца. К сожалению, в гробнице больше не оказалось ничего ценного. Ее успели разграбить.

Эдвард положил коробку во внутренний карман пиджака.

— Насколько я помню, мы договорились, что если эта вещь будет полностью соответствовать твоему описанию, я куплю ее за три тысячи фунтов. — Тревор кивнул, и Эдвард достал внушительную пачку банкнот. — Ты отлично поработал, — продолжил он. — Музей с радостью приобретет ожерелье для египетской коллекции.

— Только не говори им откуда она у тебя.

— Я никогда не болтаю лишнего. А теперь расскажи, почему ты так задержался в Каире?

— Как всегда, меня задержал Луччи.

— Этот человек причиняет нам все больше и больше неприятностей, — заявил Эдвард.

— Пожалуй, ты прав. Луччи украл у меня ожерелье. Причем еще до того, как я выбрался из гробницы Хенета. Наверняка он и его люди шли за мной по следам.

— Как тебе удалось его вернуть?

Тревор многозначительно улыбнулся:

— Не забывай, что у Луччи невероятно красивая и постоянно скучающая жена.

Эдвард рассмеялся:

— Понятно. Собираешься вернуться в Египет?

— Нет, я еду домой.

— Так я и думал. Ты мой самый лучший поставщик, и мне жаль терять тебя в этом качестве. Но с другой стороны, теперь мы будем чаще видеться. — Он замолчал и окинул своего друга долгим, внимательным взглядом. — Конечно, я слышал о твоем брате. Как ты себя чувствуешь в роли графа?

Тревор отвернулся и стал смотреть на лебедей, плавающих по глади пруда.

— Чертовски неуютно, — ответил он.

— Тревор, должен тебе сказать, что до меня дошли слухи о некоторых… гм, финансовых трудностях. Если об этом знаю я, то…

— Значит, об этом знают все вокруг, — договорил Тревор, стараясь не выдать своего смятения. — Спасибо за информацию.

— Самоубийство графа не могло остаться незамеченным.

— Разумеется. Я собираюсь как можно скорее поехать в Кент и лично разобраться в ситуации.

— Когда отплываешь? — спросил Эдвард.

— Завтра днем.

— Замечательно. Переночуешь здесь. Как видишь, места предостаточно.

Тревор посмотрел вдаль, на роскошные сады, окружавшие эту дорогую виллу.

— Да, места здесь более чем достаточно, — согласился он. — Поместье Кеттерингов, видимо, приносит хороший доход, раз ты в состоянии снимать такую виллу. Или Британский музей так щедро платит тому, кто занимает место директора?

— О нет, я не снимаю эту виллу. Я тут такой же гость, как и ты. Дом принадлежит дяде моей жены, Генри Ван Альдену. Он американец, миллионер. Но о последнем, я думаю, нетрудно догадаться. Нажил свои деньги на шоколаде и сейчас вкладывает их в различные рискованные предприятия.

Тревор мысленно пожалел, что у него нет богатых родственников. Мужчины остановились на лестнице, ведущей на галерею.

— Так заночуешь здесь? — спросил Эдвард.

— Не хотелось бы никому мешать.

— Ван Альден не будет против. Он увлекается археологией и охотно поговорит с тобой о Египте. Ну что, приготовить тебе комнату?

— Приготовь. Я оставил вещи в пансионе синьоры Кальветти на Пьяцца ди Анджело.

— Я пошлю за ними. — Он посмотрел на запыленную дорожную одежду Тревора: — Сегодня Ван Альден и его дочь дают бал. Так что тебе необходим фрак.

Тревор покачал головой:

— Я очень устал, а мне предстоит еще одно длинное путешествие. Так что мне не до балов сейчас.

— Джузеппе сообщит, когда твоя комната будет готова. У нас тут гостят еще несколько человек, и поэтому время завтрака строго не обговорено. А теперь, с твоего разрешения, я пойду переодеваться, иначе опоздаю. Рад был снова повидать тебя, мой друг, — сказал он, поднялся на галерею и вошел в дом.

Тревор опустился на одну из кованых скамеек, которые стояли на галерее. Он там долго сидел, курил сигару и смотрел, как сумерки уступают место ночи. Он размышлял о словах Эдварда насчет слухов, опутавших весь Лондон, и о том, что именно стало известно в свете. Черт побери, если всем станет известно, в какой тяжелой ситуации он оказался, то ему никогда не удастся добыть деньги. Проклятие, что же теперь делать?

Глава 2

Напевая себе под нос, Маргарет из ниши наблюдала за парами, которые кружились в вальсе.

Маргарет глотнула еще шампанского — это был уже четвертый бокал — и выглянула из-за пальмы. В этот момент ее заметил мужчина, одетый во все черное. Маргарет в отчаянии застонала в безуспешной попытке спрятаться. Но Роджер уже шел к ней.

— Мне показалось, что я увидел, как вы мелькнули между деревьями, — сказал он. — Я говорил вам, как прекрасно вы сегодня выглядите?

— Да. По крайней мере дважды.

— Прошу меня простить, если повторяю одно и то же. Но это истинная правда. Вы действительно превосходно выглядите.

— Будьте добры, ответьте мне на один вопрос. Что именно вы находите во мне превосходным?

Роджер уставился на Маргарет, ошеломленный ее прямотой.

— Ну… — Он замолчал и внимательно посмотрел на нее. Потом собрался с духом и произнес: — У вас красивое лицо.

— Правда? А как насчет моих глаз? Разве они не сверкают, как бриллианты?

Роджер улыбнулся:

— Это довольно избитое сравнение.

— А мои волосы напоминают цветом соболиный мех?

Его улыбка стала еще шире.

— Нет, — ответил Роджер. — У вас обыкновенные русые волосы.

Маргарет рассмеялась, Роджер тоже. Она посмотрела на него и вдруг поняла: когда Роджер радуется чему-то по-настоящему, когда не говорит слова, которые, как ему кажется, обязан ей говорить, он нисколько не раздражает Маргарет.

У него очень красивые губы. Интересно, каково это — целоваться с мужчиной?

Вдруг ей пришла в голову безумная мысль. Маргарет не хотела выходить замуж за Роджера, но вот поцеловаться с ним… Она допила шампанское и поставила бокал под растущий рядом папоротник.

— Сады вокруг виллы так прекрасны в лунном свете, — произнесла Маргарет. — Не хотите посмотреть на них?

Роджер изумленно уставился на нее.

— Прямо сейчас? — спросил он.

— Ждите меня в саду, в центре самшитового лабиринта в полночь, — прошептала Маргарет и вышла из своего убежища. Роджер так и остался стоять в нише, глядя ей вслед, разинув от удивления рот.

Дверь в галерею открылась, и до Тревора донеслись звуки бала. Несколько мужчин вышли на воздух, чтобы выкурить сигары. Тревор не желал никого видеть. Он хотел тишины и покоя. Хотел подумать над тем, как выйти из тяжелой ситуации, в которой оказалась его семья. Где достать двести тысяч фунтов.

Проклятие, каким же идиотом надо быть, чтобы наделать столько долгов! Во всем виноват Джеффри. Ему было лень заниматься делами поместья. Джеффри всегда был таким. Его высокомерие не знало границ. А теперь, когда сундуки семьи Эштрнов опустели, Джеффри пустил себе пулю в лоб.

Тревор подумал, станет ли Элизабет носить траур весь год или притворяться, будто она глубоко скорбит по драгоценному супругу. Вряд ли, подумал Тревор с присущим ему хладнокровием. Ведь Элизабет ненавидит черный цвет.

Тропинка повернула, и перед Тревором возникла стена из плотно растущего самшита. Все, тупик. Он повернул назад и какое-то время шел тем путем, который избрал в самом начале, а потом свернул на другую тропу.

Элизабет. Тщеславная, легкомысленная женщина, которой достался тщеславный и глупый муж. Она беспокоилась о поместье еще меньше, чем Джеффри.

В своем письме к нему мать жаловалась на ужасное состояние Эштон-Парка. Крыша над западным крылом протекает, ковры вытерлись, канализация перестала исправно работать еще три года назад. Фамильные драгоценности проданы, портреты в позолоченных рамах заложены в ломбард. Обеденный сервиз из чистого серебра, подарок королевы Елизаветы первому графу Эштону, тоже пошел с молотка.

Черт с ними, с драгоценностями, портретами и традициями. Эштон-Парк имел для Тревора значение только по одной причине: он принадлежал ему.

Тревор еще раз повернул и оказался на небольшой площадке. В центре журчал фонтан, в лунном свете струи воды отливали серебром. В тенистых уголках стояли каменные скамейки, скрытые от постороннего взгляда перголами с вьющимися розами. Это место явно предназначено для любовных свиданий. Тревор уселся на ближайшую скамью и невидящим взглядом уставился на фонтан, видневшийся среди листвы. Его мысли перешли от прошлого к будущему. Впервые в жизни у него на самом деле появилось что-то свое, и он не намерен терять его только потому, что его старший брат вел себя как идиот.

Его размышления прервал шелест юбок, и Тревор увидел, как на площадке появилась девушка в бальном платье. Она явно была в числе приглашенных на праздник и просто решила прогуляться. Вдруг она остановилась.

— Почему бы тебе не поцеловать меня?

Этот вопрос застал Тревора врасплох. На какой-то миг ему показалось, что девушка обращается к нему, но потом Тревор сообразил, что она не может видеть его за увитой розами перголой. Тревор никогда раньше с ней не встречался, и вряд ли девушка могла обратиться е такой просьбой к совершенно незнакомому ей мужчине.

Тревор продолжал наблюдать за ней.

— Роджер, я хочу, чтобы ты поцеловал меня, — прошептала девушка, а потом покачала головой: — Нет. Слишком прямолинейно. Так у меня ничего не получится.

Девушка начала беспокойно ходить из стороны в сторону. Она была глубоко погружена в свои мысли и совершенно не подозревала, что в десяти футах от нее сидел посторонний мужчина. Вдруг она остановилась, подняла голову, как будто для того, чтобы посмотреть на воображаемого партнера, и опять спросила:

— Не хочешь ли ты поцеловать меня? — Потом вздохнула и произнесла: — Нет, так тоже плохо.

Тут до Тревора наконец дошло, что девушка задумала. Он улыбнулся. Сейчас должно было состояться ее свидание с мужчиной — причем, судя по ее поведению, первое в жизни, а это было своеобразной репетицией предстоящих событий. Тревор окинул девушку оценивающим взглядом. Если бы он мог, то сказал бы ей, что у нее нет никаких поводов для волнения. Рядом с таким созданием только слепцу или непроходимому глупцу потребуется поощрение.

Девушка была очаровательна. Синее бархатное платье с глубоким вырезом открывало ее молочно-белую кожу. Девушка была прекрасно сложена.

Внимание Тревора привлекло вежливое покашливание. Без сомнения, это был тот самый Роджер.

— Лорд Хаймс, — девушка сделала ему знак подойти ближе, — я вижу, вам удалось найти путь сквозь лабиринт.

— Это заняло у меня немало времени, — ответил мужчина. — Довольно утомительная прогулка.

Девушка шагнула к Роджеру. Взглянув на небо, он проговорил:

— Прекрасный вечер, не правда ли?

— Да, погода замечательная, — согласилась девушка. Она посмотрела на луну, а потом опустила голову и перевела взгляд на стоявшего перед ней мужчину. — Италия такая романтичная страна, вам не кажется?

— М-м-м… да. Думаю, что да, — запинаясь, ответил тот, неуклюже дергая узел своего шейного платка, как будто ему было тяжело дышать. Ухмылка на лице Трево-ра стала еще шире. «Что за бесчувственная рыба!» — мысленно воскликнул он. Похоже, этот Роджер был до крайности холодным, да еще и глупым человеком. А вот его подругу ему было искренне жаль. Позор, что такой соблазнительной девушке приходится прикладывать так много усилий, чтобы получить поцелуй.

Роджер прокашлялся и заявил:

— Должен сказать, что ваше приглашение прогуляться вдвоем меня поразило. Обрадовало, конечно, но и поразило тоже. У вас так много поклонников.

— Никто из моих поклонников еще не целовал меня, — сказала девушка.

— В этом я не сомневаюсь, — напыщенно ответил Роджер. — Вы же не простолюдинка. Ни один джентльмен не осмелится вести себя столь дерзко с девушкой вашего положения.

Тревор открыл рот от удивления. «К черту правила! Поцелуй ее, идиот! Неужели ты не видишь, что она этого хочет?»

— Конечно, нет. — В голосе девушки звучало разочарование.

— Но это лишь в том случае, если джентльмен с вами не обручен, — продолжил Роджер. — После помолвки поцелуи не запрещены. — Он замолчал, собираясь с духом, потом схватил девушку за руку и опустился на одно колено. — Маргарет — могу я называть вас так? — И, не дожидаясь ответа, произнес: — Вы мне очень нравитесь, я вас искренне уважаю. Вы станете мне превосходной женой. Вы выйдете за меня замуж?

Тревор с трудом сдерживал смех. Девушка попыталась высвободить руку, но Роджер крепко держал ее.

— Скажите, что выйдете за меня замуж! — воскликнул он. — Мы будем прекрасной парой.

— Не сомневаюсь в этом, но я не думаю, что…

— Моей матушке вы тоже очень нравитесь, хоть вы и американка. Она одобрила мой выбор и дала согласие на то, чтобы я попросил вашей руки.

«Ага, — подумал Тревор, — значит, он сначала попросил разрешения у мамочки. Как это мило».

Девушка предприняла еще одну отчаянную попытку высвободить руку.

— О, Роджер, пожалуйста, встаньте! Мне следовало знать, что из моей затеи ничего не получится. Нам лучше просто забыть об этом.

Мужчина в изумлении посмотрел на нее:

— Забыть?

— Ну разумеется. Вы сделали мне предложение. Я польщена. Но не могу выйти за вас замуж.

— Но вы же сами пригласили меня сюда. Заставили меня поверить…

— Мне очень жаль, если я ввела вас в заблуждение, простите меня. Но, поженившись, мы совершили бы ужасную ошибку.

— Ясно, — холодно произнес Роджер, поднявшись с колена. — Вы правы. Мне следовало хорошенько подумать, прежде чем впустую потратить время, ухаживая за невоспитанной американкой. Прощайте.

Он чопорно поклонился и ушел.

Тревор больше не мог сдерживаться и громко рассмеялся.

Маргарет вскрикнула и обернулась. К ней шел мужчина, высокий, широкоплечий, облаченный в помятую одежду. Его черные волосы были небрежно зачесаны назад, а щеки поросли щетиной. Однако покрой одежды был превосходным, а когда он заговорил, по его тону и произношению Маргарет поняла, что незнакомец принадлежит к высшим слоям общества.

Мужчина подошел к ней. У него были правильные черты лица, глубоко посаженные глаза. Маргарет покачала головой и попятилась, выпитое шампанское давало о себе знать.

— Если вы сделаете еще хоть шаг, то окажетесь в фонтане, — заметил мужчина.

— Кто вы такой? — спросила она.

— Не помню, чтобы я когда-нибудь веселился так, как сейчас, — произнес он, не ответив на ее вопрос. — Ваш жених вел себя как дурак. Я рад, что вы отказались выходить за него замуж.

— Как вы посмели прятаться тут и подслушивать!

— Я пришел сюда раньше вас, — ответил незнакомец. — Если вы хотели уединиться, вам следовало бы сначала удостовериться, что тут никого больше нет.

Маргарет это совсем не успокоило. У нее вообще появилось ощущение, что мужчина и не собирался ее успокаивать.

— Вы должны были сразу заявить о своем присутствии.

— И тем самым испортить самое романтическое событие в вашей жизни? Нет, на такое я не способен.

— Вы присутствовали при личном разговоре! — гневно воскликнула Маргарет.

— А мне почему-то показалось, что вы хотели получить поцелуй, а не разговор.

— Не понимаю, что вы имеете в виду.

— Правда? — Он провел по ее губам кончиком пальца. Едва заметное прикосновение парализовало Маргарет. Она ощутила, как сердце бешено забилось в груди. — Если вы действительно хотите поэкспериментировать с поцелуями, — тихо проговорил незнакомец, продолжая гладить ее губу, — то вам нужно найти мужчину, который знает толк в подобных вещах.

Маргарет схватила наглеца за запястье и отшвырнула его руку.

— Такого, как вы, например?

— Это предложение? Конечно, я с радостью займу место бедняги Роджера. — Он наклонился и добавил доверительным шепотом: — Можете мне верить, я не стану портить впечатление от первого поцелуя. Никаких падений на колени и предложений руки.