Лора Ли Гурк

Она не принцесса

Пролог

Лючия всегда была талантливой лгуньей. Хорошо это или плохо, зависело от того, с какой стороны на это посмотреть. Лючия искренне верила, что хорошо, когда в полночь столкнулась с дворцовым стражником, имея в кармане табак и деньги, а в голове намерение сбежать на какое-то время из дворца.

— Я не могла уснуть, поэтому решила что-нибудь почитать, — сказала она, указывая на книгу, которую держала в руке.

Книга, как Лючия поняла еще в те времена, когда заканчивала обучение во французских школах, всегда оказывалась удобным объяснением ее ночных прогулок. А ее отец, принц Чезаре Болгери, имел одну из самых богатых библиотек в Европе.

— Я возвращаюсь в свои апартаменты.

— Ваши апартаменты в той стороне, — объяснил стражник, указывая направление, противоположное тому, куда она следовала.

Она оглянулась, затем, удивленно раскрыв глаза, посмотрела на него.

— В самом деле? — спросила она, изображая недоумение. — Я могла бы поклясться, что они там. — Она указала на длинный коридор, облицованный желтым дымчатым мрамором с золотыми листьями, на стенах которого между множеством дверей сверкали зеркала. — Здесь все так запутанно, я всегда теряюсь. Так много коридоров. — Лючия беспомощно умолкла и улыбнулась. Ее улыбка могла растопить даже сердце мужчины, сделанного из камня, Лючия это знала и пользовалась ею в случае необходимости.

Но этот стражник не был сотворен из камня. Он сразу же смягчился.

— Вполне понятно, — сказал он, улыбаясь ей в ответ. — Но его высочество принц Чезаре приказал не позволять вам по ночам бродить по дворцу.

Ее отец был для нее чужим человеком, а Пьяцца ди Болгери — тюрьмой, но она не собиралась сидеть взаперти в каком-то дальнем углу, забытая всеми. Она была взрослой женщиной и желала поступать так, как ей хочется. Однако вслух она эти чувства не выражала.

— Я не собиралась бродить, — промолвила она, всем своим видом демонстрируя смирение и искреннее раскаяние. — Я же сказала: мне не спалось.

— Буду счастлив проводить вас до ваших апартаментов.

Не каменный, но и не глупый. Покорно вздохнув, Лючия позволила отвести себя к ее комнатам, зная, что это всего лишь на время задержит исполнение задуманного ею. Сегодня была последняя ночь карнавала в Болгери, и никакие стражники не заставят ее пропустить эти празднества.

Вернувшись в свои апартаменты, она обнаружила, что ее горничная еще не вернулась. Волшебные чары карнавала притягивали всех, и она отпустила Маргариту, чтобы девушка смогла насладиться праздником. Лючия прошла через темные комнаты к дверям, ведущим на террасу. Она подождала, пока стражник, совершавший обход, не завернул за угол. Тогда она выскользнула наружу и отправилась в намеченное место другим путем.

Небо освещали луна и фейерверки. Звуки музыки и шумного веселья манили ее, праздник продлится еще только несколько часов.

Несмотря на то, что она прожила во дворце отца несколько месяцев, уже через неделю ей были известны все ходы и выходы. Лючия определила места, через которые было легче всего сбежать, и сейчас направлялась к одному из них.

Она приближалась к границам дворцовых владений, и до нее все сильнее доносился шум праздничного гулянья. Но едва она успела вытащить из кустов лестницу садовника, которую еще днем спрятала там, и приставить ее к каменной ограде фруктового сада Чезаре, как ее ночному приключению снова помешали.

Она вздрогнула от прикосновения чьей-то руки, но когда обернулась, ожидая увидеть лицо еще одного стражника, перед ней оказалась та, которую она меньше всего ожидала встретить здесь.

— Элена? — Она с изумлением взглянула на девушку, которая была законной дочерью ее отца. — Что ты тут делаешь?

— Я смотрела из окна моей комнаты, — запыхавшись, ответила Элена. — В лунном свете я заметила, что ты идешь через лужайку, и побежала за тобой. — Младшая сестра плотнее завернулась в пеньюар и посмотрела на лестницу. — Ты хочешь убежать?

— Возвращайся в постель.

— Не убегай! — умоляюще попросила семнадцатилетняя девушка, сжимая руку Лючии. — Все стало так интересно после твоего приезда. О, Лючия, я не вынесу, если ты уедешь.

— Не говори глупостей, — сказала Лючия, освобождаясь от цепких рук сестры. — Я не убегаю. Хотя, как только у меня будет достаточно денег, сбегу непременно. Сегодня же я просто иду на карнавал.

— Совсем одна?

Лючия усмехнулась и широко развела руками.

— Разве ты видишь кого-нибудь со мной?

— Папа разгневается, если узнает.

Лючия сурово взглянула на Элену.

— Он не узнает, если ты не скажешь.

— Я буду нема как рыба, обещаю. — Элена снова посмотрела на лестницу и затем на Лючию. — Ты ведь это делаешь постоянно?

Мысль о том, что можно тайком убежать из дома, явно, никогда не приходила Элене в голову, но Лючия знала, как это делается, еще задолго до того как познакомилась с дочерью своего отца. Элена была хорошей девочкой, настоящей принцессой. Лючия же — необузданным незаконнорожденным ребенком принца Чезаре и его позорной тайной. Она не была принцессой, и никто не ожидал от нее ничего хорошего. Но она ни за что не поменялась бы с Эленой местами.

— Иди спать, — приказала она и повернулась к ограде. — Ради Бога, не стой здесь, ты в одном пеньюаре.

— И ты тоже.

— У меня под ним одежда.

— На тебе маскарадный костюм? — Лючия не успела ответить, как Элена снова схватила ее за руку. — Возьми меня с собой!

— Что? — Лючия остановилась и покачала головой. — О нет. Чезаре убьет меня. Мне убежать тайком и попасть в беду — пустяк. Я делала так и раньше, и они не ждут от меня послушания. Ты же совсем другое. Тебе нельзя пойти.

— О, пожалуйста. Антонио уходит, когда желает, и делает все, что хочет, а я могу только смотреть на карнавал с балкона. Мне не терпится надеть костюм и пройтись по улицам, как и все люди.

— Нет, ты не пойдешь. Это испугает тебя. Там грубости на каждом шагу и очень шумно. Тебе такое не понравится. Ты ужаснешься.

— Нет. Пожалуйста, возьми меня с собой. — В лунном свете было видно выражение лица Элены.

Она смотрела на Лючию, как прелестный щенок, которого хозяин не взял на прогулку.

— Они никуда не пускают меня, — прошептала она с такой тоской, что сердце Лючии сжалось от сочувствия и жалости.

Бедная девочка! Ее старшему брату Антонио позволялось делать все, о чем мог бы попросить сын принца, но Элена с колыбели и до гробовой доски была обречена на заточение во дворце, где ее оберегали и баловали, а несколько лет спустя выдадут замуж ради обретения политического союзника, и она так никогда и не узнает прелестей жизни, кипевшей за воротами дворца и стенками золоченых карет.

— Ладно, пойдем, — услышала Лючия свой голос, прежде чем к ней вернулся здравый смысл. — Но держись ближе ко мне, — добавила она, показывая рукой, что сестра должна первой взобраться по лесенке. — Не хватает еще, чтобы ты потерялась.

— Вот увидишь, я буду твоей тенью, — пообещала Элена и замолчала, оказавшись сидящей верхом на стене. — А как я слезу?

— Посиди минутку.

Лючия передвинула лестницу в сторону на несколько дюймов, взобралась наверх и подобрала юбки выше колен, как это пришлось сделать и Элене. Затем она подняла лестницу и перекинула ее на другую сторону. Спустившись на дорожку, она сделала знак Элене последовать за ней, а сама сняла бархатный халат, под которым оказался наряд крестьянской девушки.

— Прежде всего, нам надо достать тебе костюм, — сказала она, расплетая длинную черную косу: волосы свободно упали на ее спину.

— И маску, — добавила она, доставая из кармана черную атласную маску.

Надев ее на глаза, она завязала тесемки, обернула голову красной косынкой и направилась к выходу из аллеи.

— Подожди здесь.

Имея при себе тайно накопленные деньги, Лючия смогла купить для Элены костюм и маску, похожие на ее собственные, у одного из многочисленных уличных торговцев, которые продавали такие вещи, рассчитывая на тех, кто не успел подготовиться к карнавалу. Верная своему слову, Элена не отставала от нее ни на шаг. Они вышли из аллеи и начали пробираться через шумные улицы Болгери.

Карнавал всегда поражал своей красочностью. Балконы и окна были увешаны яркими драпировками, кареты и повозки заполняли арлекины, домино, шуты, шумные толпы двигались по улицам; воздух был наполнен музыкой, фейерверками и конфетти. Лючия с Эленой несколько часов смотрели представления мимов, акробатов, бродячих певцов и жонглеров. Уличные торговцы пытались соблазнить их азартными играми, но Лючия отказывалась, улыбаясь. Не такой уж глупой она была, чтобы рисковать своими немногими монетами в игре, в которой, она хорошо это знала, не могла выиграть.

Элена большей частью молчала, но когда она с изумлением смотрела на происходившее вокруг них, восторженная улыбка на ее лице говорила о многом. Ее радость от ощущения свободы, хотя бы на одну ночь, была так очевидна и искренна, что Лючия не жалела, что взяла молодую девушку с собой. Когда Элена вернется в свою дворцовую тюрьму, у нее сохранится воспоминание, которое всегда будет вызывать у нее улыбку.

Когда они задержались в центре площади, чтобы посмотреть представление комедии дель арте, Лючия заметила, как рядом с ними затормозила повозка, запряженная волами. В ней сидели два молодых человека, одетых неаполитанскими сборщиками урожая. Когда повозка остановилась, молодые люди замахали руками и что-то крикнули, чтобы привлечь их внимание.

— Посмотри, Элена, у нас появились поклонники.

Сестра проследила за ее взглядом, смущенно улыбнулась мужчинам и снова отвернулась.

— Как дерзко они разглядывают нас.

— Они высокие и сильные, — одобрительно заметила Лючия. — Жаль, мы не видим их лиц под этими масками и не знаем, красивы ли они. Ну ладно. — Лючия улыбнулась мужчинам и послала им кокетливый воздушный поцелуй.

Более высокий из них жестом показал, чтобы она сняла маску и косынку. Продолжая улыбаться, она отрицательно покачала головой, глядя, как он прижал руку к сердцу, словно был в отчаянии. Засмеявшись, она на прощание махнула им рукой и повернулась к Элене:

— Пойдем, я хочу кофе.

Элена последовала за Лючией, которая пробиралась сквозь толпу, заполнившую площадь, направляясь к кофейням и булочным, находившимся на противоположной стороне. Им повезло, они заняли столик в кофейне под открытым небом и заказали кофе. В ожидании, пока им принесут кофе, Лючия достала из кармана табак и бумагу и начала скручивать сигарету с легкостью, говорившей о немалом опыте.

Элена с изумлением смотрела на нее.

— Ты хочешь закурить?

— Да не смотри ты с таким ужасом, — ответила Лючия, которую позабавила ее реакция. — По крайней мере это не гашиш. Хочешь одну?

— Женщинам не положено курить.

Лючия потянулась к свече, стоявшей на их столе.

— Вот именно, — сказала она, зажигая сигарету, затем откинулась на спинку стула и с улыбкой посмотрела на потрясенную Элену.

Внешне они были похожи, у обеих были черные глаза и темные вьющиеся волосы, как и у их отца, но на этом сходство заканчивалось. Элена была хрупкой, с мягким характером и болезненным идеализмом, чего никогда не было в Лючии. Возможно, поэтому она и полюбила эту девушку за три месяца, которые прожила здесь. Несмотря на то, что Элена принимала участие во всех дворцовых церемониях, а Лючию скрывали совсем в другой части дворца, им удавалось встречаться. Одинокие и лишенные общества, она стали тайными подругами.

— Знаешь, я не думала, что полюблю тебя, — вырвалось у Лючии, когда она выпустила вверх струйку табачного дыма.

— В самом деле?

— Да, я приехала уже готовая тебя возненавидеть.

К ее удивлению, Элена рассмеялась.

— Я тоже не хотела любить тебя, — призналась она. — Когда мы встретились и ты оказалась незаконнорожденным ребенком папы, я тебя возненавидела. Я не знала, что у него есть еще одна дочь, кроме меня.

Лючия усмехнулась:

— Ничего удивительного. Никому обо мне не известно.

— Но мне стало так весело после твоего приезда! Слушать твои рассказы, узнавать обо всех необычайных поступках, которые ты совершила, а я бы никогда не посмела...

— Слушать, как рассказывают о жизни другие, Элена, — в этом нет ничего хорошего, — перебила Лючия. — Жизнь так богата и приятна! И очень коротка. Надо участвовать в празднике жизни самой, а не смотреть на него с дворцового балкона.

Элена с сомнением нахмурилась и протянула руку к сигарете:

— Дай мне попробовать.

— Если ты никогда раньше не курила, тебе не понравится, — сказала Лючия, протягивая ей сигарету. — Вдохни только чуть-чуть, — предупредила она, но было уже поздно.

Закашлявшись, Элена отмахнулась от дыма и поспешно вернула сигарету.

— Это, — сказала она с содроганием, — тот самый опыт, без которого я предпочитаю обойтись. Просто ужасно.

— В некоторой степени, — согласилась Лючия.

— Зачем ты это делаешь?

— Полагаю, потому что мне этого не позволяют.

— А что еще ты совершала из того, что тебе запрещено?

— Почти все, — призналась она, не зная, стоит этим гордиться или нет.

— Разве твоя мать не возражает?

— Мама? — Лючия улыбнулась, вспоминая, как Франческа посещала ее в пансионе.

Ее мать обладала невероятным обаянием, никого не оставлявшим равнодушным. Лючия и сама поддавалась ему. Она обожала мать. — Трудно понять, что на самом деле думает мама.

— Расскажи мне еще о том, что ты делала. — Не дожидаясь ответа, Элена спросила: — Ты когда-нибудь целовала мужчину?

— Конечно.

Широко раскрыв глаза, Элена смотрела на нее с жадным любопытством семнадцатилетней неопытной девушки.

— Как это было?

Лючия сказала ей правду:

— Чудесно. Я не могу это объяснить, но просто сказочно.

— Кто это был? — спросила Элена.

Лючия мысленно вернулась в то лето три года назад и с удивлением обнаружила, что эти воспоминания больше не причиняют ей боли.

— Его звали Арман. Он был кузнецом в деревне неподалеку от Академии мадам Торней. Я безумно была влюблена в него.

— В кузнеца? Как ты с ним познакомилась?

— Однажды меня за чем-то послали в деревню, и я увидела его. Он стоял над наковальней и бил молотом. Он был без рубашки, и пот катился по его груди. Я остановилась и стала смотреть на него. Никогда раньше не видела я голой мужской груди. Он поднял глаза и заметил меня. Он улыбнулся, и я в него влюбилась. Все было так просто. Я стала убегать тайком по ночам, чтобы повидаться с ним. Благодаря Арману я впервые в жизни почувствовала себя красивой и желанной. Это было самое прекрасное и чудесное из всего, что когда-либо происходило со мной.

Элена вздохнула, опершись локтем о стол, и подперла ладонью подбородок.

— Что же случилось?

— Чезаре узнал. Арман на ком-то женился, а меня отравили в монастырь.

— Что? — Элена возмущенно выпрямилась. — Я думала, ты расскажешь мне трагическую историю о том, как он умер от любви к тебе.

— Какие романтические мысли приходят тебе в голову, Элена!

— Он был негодяй! Если он любил тебя и... и целовал, он должен был жениться на тебе, а не на какой-то другой девице!

Теперь Лючия могла относиться к этому философски.

— Такое случается.

— Но едва ли ты могла выйти замуж за кузнеца. Папа никогда бы на это не согласился.

Лючия знала: она бы вышла замуж за Армана, если бы он любил ее настолько сильно, чтобы не повиноваться ее отцу. Он же взял отступные деньги у Чезаре и купеческую дочку и этим разбил ее сердце. Она поклялась, что такое никогда не повторится.

— Если я выйду замуж, — сказала она Элене, — то лишь за человека, который будет любить меня так сильно и страстно, что ничто не будет иметь для него значения. Иначе брак становится ловушкой, а женщина — узницей.

К ее изумлению, Элена кивнула, соглашаясь с ней.

— Я еще не замужем, но я уже узница. — Ее хорошенькое личико омрачилось. — Я должна выйти замуж за какого-то австрийского герцога. Его мать — англичанка. И все это устроили послы Великобритании и Австрии.

— Знаю. Я слышала об этом.

— Я не люблю его. Я его даже никогда не видела, но должна выйти за него замуж. Папа настаивает на этом браке.

— Не уступай Чезаре.

— Не могу! Все уже устроено. Договоры подписаны. Приданое выплачено. Венский конгресс сохранен, мы заключим мир с Австрией, и Болгери станет союзником Англии. И я ничего не могу сделать, чтобы помешать этому. Это мой долг.

Лючия пожалела, что не знает, как успокоить сестру. Но какое утешение можно найти, когда тебя насильно выдают замуж за человека, которого ты не любишь? Она заговорила о другом:

— Но все-таки, чувствуя себя запертой в клетке, ты не убегаешь и не совершаешь дерзких поступков и не доводишь Чезаре до бешенства.

— О, я не знаю, — с грустной улыбкой сказала Элена. — Вот я здесь вместе с тобой, не так ли? Хотя думаю, мне больше никогда не представится случай сделать что-то недозволенное. — Она помолчала, задумчиво глядя на Лючию. — Почему ты никогда не подчиняешься папе? Делаешь то, что тебе запрещено?

Лючия открыла было рот, но поняла, что не знает ответа. Она задумалась, собираясь с мыслями.

— Я не люблю скуки и покоя, а нарушение правил возбуждает меня и доставляет удовольствие, — помолчав, сказала она. — И еще мне нравится преодолевать препятствия, хочется делать, казалось бы, невозможное.

— И когда ты нарушаешь правила, папа невольно вспоминает о твоем существовании.

При этих словах сестры Лючия застыла. Для наивной девушки, избавленной от тревог и забот, почти ничего не знавшей о жизни, Элена была очень проницательна.

— Это тоже — призналась Лючия и затянулась сигаретой.

Выпустив дым, она добавила:

— Почему он притворяется, что меня не существует?

Лючия отвела глаза, чтобы не видеть сострадания на липе сестры. Какая ирония — всего лишь несколько часов назад она сама жалела молодую девушку.

— Впрочем, не имеет значения. — Ее голос звучал резко. — Мне это безразлично.

— Нет, это неправда. Но если это хотя бы немного утешит тебя, знай: папа большую часть времени не помнит и о моем существовании. Антонио позволяется делать все, что он хочет, а я не могу ни пойти куда-нибудь, ни сделать что-нибудь. Папа даже не разрешает мне бывать на балах, пока мне не исполнится восемнадцать. До твоего приезда мне временами казалось, что я сойду с ума.

— Я оказалась во дворце только потому, что Чезаре сомневался, как ему со мной поступить. Он рассчитывал, что его дворцовые стражники не будут спускать с меня глаз. — Она замолчала и с многозначительным видом огляделась. — Как ты думаешь, это помогло?

— Боюсь, что нет, — улыбнулась Элена.

— Я не позволю, чтобы мной управляли как марионеткой.

Повернувшись, Лючия бросила окурок на булыжную мостовую. Растирая его каблуком, она заметила повозку с полами, которую они уже видели. Та объезжала площадь, а двое мужчин стояли в ней, оглядывая толпу.

— Не оборачивайся, — приказала она, — я снова вижу тех двоих мужчин. По-моему, они ищут нас.

— Зачем? Они нас даже не знают.

— Это ничего не значит. Мужчинам всегда нужны женщины, особенно те, кто им улыбается, смеется и флиртует с ними. — Лючия увидела, как более высокий из них повернулся в ее сторону.

Заметив ее, он послал ей воздушный поцелуй в ответ на тот, который она послала ему при первой встрече. Она засмеялась, принимая этот знак мужского внимания именно за то, что он и означал, и ей это нравилось.

— Они нас узнали, — сказала она Элене, когда ее поклонник указал на них своему приятелю. — Они идут сюда.

— О! — Элена от волнения широко раскрыла глаза. — А что, если они заговорят с нами?

— Может быть, мы им позволим. — Лючия небрежно откинулась на спинку стула. — Или, — пожав плечами, добавила она, — не позволим.