Ствол ружья уперся ему в спину между лопатками, заставляя его замереть на месте и оторваться от мечтаний.

— Эй, ты, — прогнусавил один из его спутников. — Где стоит ваш корабль?

Он неверяще оглянулся, несколько раз моргнув. Проклятый мираж никуда не исчез: люди стояли вокруг него плотным кольцом, и на их лицах не осталось и следа былой беспомощности. Они смотрели на него все так же затравленно, но теперь еще и зло, словно стая крыс, знающих, что в численности их преимущество. Численность, конечно, на данный момент была у них небольшая, всего с десяток человек, но это было ровно в десять раз больше, чем имел на своей стороне Сильвенио.

— К юго-востоку отсюда, в нескольких милях… Зачем вам это нужно? Мы разве не идем к храму?

Человек с ружьем переглянулся с остальными, и только теперь Сильвенио заметил их недобрые, торжествующие взгляды, которыми они обменивались между собой всю дорогу.

— Нет, пацан. Мы идем к кораблю того пирата, которого сейчас застрелят на площади агенты долбаной Федерации и благодаря которому мы наконец получим нашу законную землю назад. Показывай дорогу, если хочешь жить.

Холодное дуло снова больно ткнулось ему в спину, и Сильвенио споткнулся на месте, от этого толчка едва не пропахав носом землю.

— Но… как же… Семицвет? Акция протеста? И…

Они зло засмеялись, и понимание ударило его хлестко, резко — больнее, чем бил когда-либо Аргза. Эти люди обманули их! Должно быть, у них и правда имелся кто-то с провидческим даром: они узнали, что ищет Паук, и использовали это знание против них… А Аргза? Что, интересно, с ним? Сильвенио решился наконец снова считать с их разумов обрывки поверхностных мыслей — и ужаснулся повторно. Так вот в чем заключался их план — заманить Аргзу на площадь и просто передать в руки властям, которых заранее предупредили, а потом еще и заставить его, Сильвенио, привести их к кораблю Паука и указать на местонахождение судна тем же представителям закона!

— Давай, малец, топай-топай.

Сильвенио вздрогнул и повернул к кораблю, только сейчас осознав, что по его вине погибнут, возможно, не только Аргза, но и сотни невинных рабочих. Но он не мог сопротивляться и продолжал вести их вперед: ружье было слишком сильным аргументом, и к тому же они периодически спрашивали его, в том ли направлении они идут, а врать он по-прежнему не мог…

Когда до корабля оставалось не больше пары сотен метров, Сильвенио не выдержал. Рванулся, не помня себя, и этот рывок вызвал у его конвоиров секундное замешательств — этого хватило, чтобы он сумел проскочить мимо них и опрометью кинуться обратно к городу, виднеющемуся вдалеке. Ведь все еще можно исправить, думал он, надо только найти Аргзу, найти и все рассказать, ведь не может же быть такого, чтобы Аргзу уже схватили, нет, не может, Паук слишком силен, он еще в городе, он, конечно же, тоже все понял и убежал, и теперь надо только его найти и…

Выстрел громом прервал его бессвязный почти, лихорадочный поток мыслей, и Сильвенио бросился на землю, повинуясь могучему и древнему инстинкту самосохранения. Следующая пуля прошла у него над головой в паре сантиметров от затылка, а потом преследователи настигли его и скрутили. Дуло ружья уперлось ему в лоб: его, похоже, никто не собирался отпускать. Еще одна разрушенная в одно мгновение бессильная надежда. Еще один промах.

Человек, стоявший над ним, надавил на курок. Значит, промах этот будет последним в в его жизни.

Он не успел ничего осознать. Не успел даже испугаться. Одновременно прозвучали выстрел, чей-то короткий вскрик и судорожный вздох самого Сильвенио. А через мгновение он уже был прижат к чьему-то сильному телу, обдавшему его волной знакомого жара.

— Сир?…

До этого момента он, оказывается, даже не подозревал, как бешено бьется его сердце — того и гляди, выскочит из груди. Его неподдельно трясло, и он все никак не мог разобраться, что же произошло, голова кружилась, а перед глазами от столь резкой смены положения в пространстве безудержно прыгали цветные пятна. Но один факт не поддавался никаким сомнениям: он все еще был жив и невредим. Жизнь продолжалась.

— Тихо, тихо, Лиам. Все в порядке. Я вовремя их разгадал.

Немного успокоившись, Сильвенио решился оглядеться. Выяснилось, что Аргза притянул его к себе лесками одной рукой. Другая рука в то же время поразила того, кто держал ружье, — теперь он валялся с перерезанным острой леской горлом, в луже собственной крови, и выстрелившее в последнюю секунду в воздух ружье лежало там же бесполезной грудой железа. Кучку замотанных в обноски людей окружили солдаты Аргзы, нацелившие на них уже свои собственные ружья. Никого из тех, кто посмел его когда-либо обмануть, Аргза Грэн в живых не оставлял.

Сильвенио закусил губу и посмотрел на своего хозяина. Да, его веру в людей опять жестоко подорвали; да, ему преподали очередной урок выживания в этом мире. Но он все еще не мог допустить, чтобы эти люди погибли. В конце концов, они были последними представителями коренного народа, он прочитал это в их мыслях, в их глазах: единственная правда, которую они не скрывали. Их действительно угнетали много лет, истребили почти всех, превратив их родную планету в прибыльную туристическую зону. И они всего лишь хотели выжить. Как он мог их в этом винить?

— Не убивайте их, сир, не надо… Они просто запутались. Они не придумали лучшего пути… Дайте им шанс. Пожалуйста, дайте им шанс…

Аргза посмотрел на него в ответ сверху вниз, и в его взгляде не было ничего, кроме презрения — но совсем не к нему. Сильвенио тщетно старался найти в его ледяных темных глазах хоть каплю сочувствия и жалости.

— Я уже дал им шанс, — отрезал пират жестко. — И в результате они чуть не угробили не только меня, но и тебя. И больше я никаких шансов им давать не собираюсь. Огонь!

Отчаявшись, Сильвенио кинулся в сторону тех, кого пират приговорил, надеясь спасти хоть кого-то, надеясь спасти хотя бы того ребенка… А тот стоял и просто смотрел на него своими ничего не выражающими голодными глазами, этот странный ребенок, даже не пытающийся убежать или заплакать…

Треклятые лески опутали его снова, на этот раз целиком, связывая по ногам и рукам. Он упал на землю, вскрикнув, и тут же над его головой зазвучал оглушительный грохот шквального огня. Сильвенио кричал, пытался дернуться, извивался всем телом, а лески лишь сжимались крепче, резали ткань и нежную кожу. Его крики тонули в выстрелах и зверином вое приговоренных пиратом к казни.

Когда все кончилось, он уже не мог сдерживать дрожь. Почувствовав, что путы опали, он нерешительно вскинул голову: его глазам предстала гора трупов из десяти человек. Маленькая ручка так запомнившегося ему молчаливого ребенка свисала из-под какого-то тела, подобно немому укору.

Задрожав сильнее, Сильвенио в ужасе вскочил на ноги и, круто развернувшись, чтобы не видеть этого кошмара, нашел глазами Аргзу. Бросился к нему, ища хоть какой-то защиты и утешения от представшей его глазам тошнотворной картины. И Аргза обнял его, обнял так крепко, что на целых несколько блаженных мгновений Сильвенио действительно ощутил себя в безопасности. В безопасности от предательства и обмана. От злого внешнего мира. От собственной совести.

От Аргзы пахло дымом и кровью.

— Пойдем, — сказал пират, утешительно гладя его по волосам. — Здесь нам ловить нечего.

Позже Сильвенио сидел в каморке у Джерри, запивая потрясения успокаивающим зеленым чаем, и, как обычно, рассказывал обо всем пережитом. Это стало в некотором роде их особой традицией — разделять на двоих и страх, и боль, и обиду.

— Ты не мог спасти всех. — Механик пожал плечами.

— Я знаю! Знаю, что не мог, но… я ведь даже не попытался! Если бы я удосужился узнать их получше, если бы я не позволил себе потерять бдительность и так увлечься идеей найти тот артефакт… может, тогда я бы…

Тень, вышедшая прямо из стены, приняла облик Аргзы и подошла к ним. Джерри сразу же благоразумно сделал вид, что ему срочно надо найти какой-то запасной ключ. Аргза уперся ладонями по обе стороны от Сильвенио, который сидел на столе, так как больше сидеть здесь было негде, и внимательно заглянул ему в глаза.

— Твой дружок прав, Лиам. Мы пираты, и тебе уже давно пора свыкнуться с мыслью, что я не собираюсь спасать всех униженных и оскорбленных на своем пути. Я не герой-освободитель, я не странствующий благородный рыцарь. Я — пират. И мне плевать, если кто-то ожидает от меня помощи. Раз ты со мной, тебе должно быть плевать тоже.

— Теоретически я понимаю, сир, но…

Горячие пальцы варвара сжали его подбородок, заставляя посмотреть на себя. Улыбка Паука была нехарактерно теплой: это была та самая улыбка, которую он демонстрировал исключительно ему одному. Ну, или Хенне, когда они оба были в хорошем настроении.

— Нет, ты не понимаешь. Я привык к подобным трусливым шакалам, ты — нет. И, может быть, если бы они тронули только меня, кто-то из них и выжил бы. Но они посмели посягнуть на тебя, Лиам, а этого я простить уже не могу. Никогда и никому я не позволю тебя тронуть. Слышишь, Лиам? Никогда. Никому.