— Всё, умолк, слушаю дальше. Молодой парнишка — это Хадко, я правильно понял?

— Он, — Скрипка кивнула. — Дурак малолетний. Ненцы — они же как дети. Чуть что не так, сразу вскипают как чайники — вспыльчивые до одури. Этот тоже такой, да еще и воспитанный правильно. Когда пошел раздел имущества после того, как все осознали, что и как, да когда зеки вырвались и стали убивать и баб трахать, он совсем с катушек съехал на почве несправедливости мира. В первые дни вообще ад творился: какие-то твари напали, везде трупы, стрельба, ничего не понятно. Нас тогда Валерий Иванович — это полкан базы — всех собрал, кто жив к тому времени остался, в транспорт погрузил и в Рогачево отправил. Не доехали мы, снова кто-то напал. Меня тогда крепко по голове чем-то приложило. Очнулась, а вокруг нет никого — одни только сгоревшие машины и трупы. Собрала, что смогла, да и потопала по дороге одна. Как-то с пути сбилась, а потом на кластер наткнулась с какой-то хреновиной по центру и сразу, без разговоров, весь рожок в неё и выпустила. Оно возьми и сдохни. Собрала трофеи, а потом и Путь свой обрела.

— В чем суть твоего Пути и где так уровень прокачала? — у Скрипки было довольно своеобразное направление развития, которого я до сего момента не видел.

— Трансмутация. Могу из говна и палок слепить что-нибудь полезное. Немного Артефакторики, немного Зельеварения и Алхимии. Всего понемногу. А уровень… Это история, про которую я не хочу сейчас вспоминать.

— То, что ты дала Хадко выпить, сама изготовила?

— Сама, — она кивнула. — Так вот, — Скрипка продолжила рассказ: — Прошла я еще километров пятьдесят, наверное, когда меня Далайцы приняли. Застыла в воздухе, а после люди Седого меня и упаковали. Очнулась уже здесь, на «Свободе».

— Седой — это кто?

— Седой… — она поморщилась. — Раньше был смотрящим у зеков, тот еще геморрой ходячий, а после… Я даже описать не могу, кто он теперь. Если про Путь говорить, то он Некр, некромант который. Я когда очнулась на этой долбаной барже, каким-то недоумком «Свободой» названной, к зекам попала. Фигурой бог не обделил, вот они меня к себе и прибрали — не успели люди Капитана меня перехватить. Натерпелась страху в первый день, вспоминать до сих пор неприятно. И главное — не насиловал ведь никто, только Седой рядом стоял да иногда трогал, да не так чтобы помацать, а как будто… Не знаю, силы мои жизненные пытался забрать, я так думаю. После его прикосновений душу холод пробирал жуткий, я потом еще полчаса в себя приходила. А выбралась из его лап просто: прирезала скальпелем одного из его прихлебателей, меня Далайцы на крест и забрали. Ну, а после в свободные пошла, так там и существую до сих пор.

— А Хадко?

— Он здесь уже был, на «Свободе». Все время, пока я на кресте висела, возле меня отирался.

— Я правильно понял, что здесь, на барже, существуют три группировки?

— Группа Седого, Капитана и остальные — свободные, мать их за ногу.

— Первые — зеки, вторые — бывшие вояки?

— Да, все правильно.

— Как такое возможно? Почему они друг друга не перебили? — удивился я.

— Далайцы не позволяют. Морды бить друг другу — это пожалуйста. Главное, чтобы смерти не было. Первый раз убьешь кого-то — на крест тебя. А это, Зима, то еще приключение. Они ведь не просто так вешают, они с мозгами что-то вытворяют, и когда там висишь, кажется, что с тебя живьем кожу снимают и кислотой поливают, — Скрипка содрогнулась всем телом от воспоминаний. — Второй раз убьешь — тогда уже на кресте двое суток висеть будешь. А это все, Зима, конечная. Мозги с катушек слетают со стопроцентной вероятностью. Проверено дважды. И перерождение от этого не спасает. Такие вот дела.

Конец ознакомительного фрагмента