Фан Му прикурил сигарету, сделал затяжку, а потом положил ее на кирпич рядом с собой. Зажег еще одну, глубоко затянулся и медленно выпустил дым, который разошелся в стороны погребальным покровом. Мгновение он еще висел в воздухе, а потом бесследно растаял.

«Ван Чжан, Четвертый Брат, как вы двое?»

«А ты, Чен Си?»

Слезы покатились у Фан Му из глаз.

«Я поймал еще одного монстра. Вы мной довольны? Какой он по счету? Кажется, шестой… Безжалостный, убивал женщин и пил их кровь. Я отлично справился: его арестовали, и он не успел убить последнюю жертву, да и больше никого не убьет. Он отправится прямиком в ад».

«Больше я никогда не опоздаю. Того кошмара мне хватило на всю жизнь».

«А что, если это был только сон? Все бы за это отдал!»

Фан Му тихонько бормотал себе под нос, глядя на огонь, отблески которого освещали его лицо — отрешенное, словно у спящего. По его щекам лились крупные слезы. Он не вытирал их, и они капали на крышу.

Порыв ветра взметнул тлеющий пепел. Несколько хлопьев попали Фан Му на лицо. Вытирая их, он испачкал руку черным. И подумал, что его лицо сейчас выглядит не лучше.

Тихонько усмехнулся.

«Это ты сделала, Чен Си? Ладно-ладно, я не буду плакать».

Фан Му встал и подбросил еще похоронных денег в огонь. Поглядел на сигарету — она уже дотлевала.

Он прикурил для Ван Чжан другую. И еще одну для себя.

Огонь постепенно догорел, осталась лишь кучка золы. Фан Му присыпал ее песком, а потом взял из пакета еще пачку денег и поджег.

Угол крыши осветился снова. Глаза у Фан Му уже высохли, губы сжались, брови сдвинулись на переносице. Лицо его было непроницаемым.

«Сун Мей, я пришел повидаться с тобой».

Он не особо любил Сун Мей, но не мог отрицать, что она дважды спасла ему жизнь. И какая страшная ей выпала судьба!

В любом случае, жизнь всегда заканчивается, рассыпается пеплом. Пепел рассеивается в воздухе, и приходит забвение.

«Там, в следующей жизни, тоже есть любовь. Так что постарайся быть счастливой».

Последнюю пачку Фан Му долго держал в руках. И только когда огонь почти догорел, бросил ее туда.

«Надеюсь, и ты найдешь свое счастье, Ву Хан».

* * *

До своей комнаты Фан Му добрался совсем без сил. Тем не менее его душа была спокойна: каждый раз, когда он проделывал свой погребальный ритуал, становилось легче на сердце.

Фан Му присел на рабочий стул. Свет луны лился в открытое окно. Мягко, незаметно он обволакивал его, делаясь почти осязаемым. Легкий ветерок обдувал лицо, лаская и освежая. Это было чудесно — словно что-то проходило сквозь него, оставляя его прозрачным и чистым. Юноша прислонился виском к стеклу. Веки отяжелели…

Не прошло и нескольких минут, как он, вздрогнув, проснулся.

Ду Ю разговаривал во сне: «Ребрышки в этом кафе отменные!»

Фан Му размял шею и потянулся включить компьютер.

Тот тихонько зажужжал; Фан Му открыл на жестком диске папку, озаглавленную «Ма Кай». Голубой отсвет экрана упал на его лицо — глаза снова были холодные, настороженные и предельно внимательные.

Глава 8

Счастье

— А, это ты! Заходи-заходи.

— Я вас не отвлекаю?

— Нисколько. Воды?

— Да. Спасибо.

— Книги прочитал?

— Да, я в общем-то пришел их отдать…

— И как тебе? Что-то понял?

— Немного. Они сложные.

— Это нормально. Книги и правда сложноваты для тебя. Как дела в последние дни?

— Хорошо.

— С виду не скажешь… То же самое, что раньше? Тот страх?

— Ну… да.

— Может, тогда расскажешь, чего ты боишься?

Нет ответа.

— Посмотри на меня. Надеюсь, ты мне доверяешь. Я могу тебе помочь.

Студент вздохнул.

— Ладно. Я… я боюсь переклички.

— Переклички?

— Странно, правда же?

— Да нет, ничего странного. Я как-то знавал парня, который боялся в одиночку переходить по мосту.

— Серьезно? Боялся мостов?

— Именно. А потом и по узким улицам отказался ходить один. Пришлось жене его сопровождать.

— Но почему? Это тоже такая фобия?

— Совершенно верно. По сути, еще одно проявление агорафобии. С младенчества его баловали. Все делали за него, а после свадьбы он полностью полагался на жену. Так у него развилась подсознательная потребность находиться с ней рядом, как у ребенка. Но сознание отказывалось признавать такую инфантильность, поэтому агорафобия стала для него способом принудить жену никуда не отходить.

— Его удалось вылечить?

— Удалось. С применением медикаментозных препаратов и поведенческой терапии. Теперь он полностью здоров.

— Значит, чтобы поправиться, ему понадобились лекарства?

— Конечно. Так как насчет тебя? Расскажешь, почему ты боишься перекличек?

— Честно говоря, я и сам не знаю.

— Серьезно? В таком случае, когда ты начал бояться?

— Хм… и этого я не помню. Простите.

— Не беспокойся. Давай, ляг на кушетку. Как тебе, удобно?

— Да, очень удобно.

— Хочешь послушать музыку?

— Хорошо.

— Сначала вот это.

Комнату наполнили звуки «Колыбельной» Моцарта. Следующим шел «Сон в летнюю ночь» Мендельсона. Потом — «Утраченное время» Цай Чин [Цай Чин (р. 1933) — китайская актриса, певица, режиссер, педагог и автор.].

— От какой расслабляешься больше?

— От последней. Первые две я не понял.

— Хорошо. Сколько пар у тебя было сегодня?

— Что? Ах, пар… две.

— А что ты делал потом?

— Играл в баскетбол.

— Насыщенный день. Ты чувствуешь усталость?

— Немного.

— Очень хорошо. Я хочу, чтобы ты представил, как расслабляешься. Слушай каждое мое слово. Сначала ляг как можно удобнее. Постарайся расслабить все тело и начинай глубоко дышать.

— Вот так?

— Да, очень, очень хорошо. Дыши медленно, как сейчас. Теперь еще раз. Сделай глубокий вдох, потом выдохни. Отлично. Где тебе приятнее всего находиться?

— Хм… наверное, на пляже.

— Прекрасно. Тогда представь, что прямо сейчас ты лежишь на пляже. Дует легкий ветерок, он так приятно освежает… Волны равномерно накатывают на берег. Ш-ш-ш, ш-ш-ш, вот так, одна за другой… Твой ум спокоен. Спокоен? Очень хорошо. Направляй его в разные части своего тела. Сначала в голову — голова успокаивается. Теперь в грудь и спину — тело успокаивается. Дыхание становится легче и легче. Теперь руки — расслабляются руки. Потом ноги — расслабляются и успокаиваются. Все тело расслабляется, отдыхает. Хорошо. Как ты чувствуешь себя теперь?

— Очень… очень приятно. И в голове так… так легко. Все тело словно… словно белый огонек.

Голос его был тихим, как будто каждое слово требовало усилий.

— Отлично. Спокойно насладись этим.

Прошло пять минут.

— Итак. Сейчас я начну медленно считать от одного до десяти. Когда дойду до десяти, твое подсознание вернется в прошлое, к событию, которое оказало на тебя большое влияние. При счете десять, что бы ты ни увидел или ни почувствовал, ты опишешь это вслух. Потом, если это событие счастливое, запомнишь его, а если нет — забудешь. Договорились?

Студент медленно кивнул.

— Тогда начинаем. Один… два… три… четыре… пять… шесть… семь… восемь… девять… десять.

Глаза студента внезапно быстро задергались под прикрытыми веками. Мужчина улыбнулся. Очень хорошо. Значит, подсознание начало выдавать ему информацию.

— Мы у нас во дворе. Пахнет жареной саранчой. Отец привез меня домой на велосипеде. Мне надо доделать домашнее задание, чтобы пойти играть… Деревянный пистолет… Гораздо круче, чем у Большого Мена.

«Значит, в воспоминании он не старше десяти лет», — заметил мужчина про себя.

— Я в песочнице, лежу с игрушечным пулеметом. Мы с ребятами играем в войну.

Голос у него стал совсем детским, оживленным.

— Толстяк жульничает — он никогда не падает, когда его убивают… Рядом солдаты маршируют на плацу.

В его голосе появилось восхищение, даже зависть.

— Они классно выглядят. Левой-правой, левой-правой… Перекличка. Ван Либо, здесь. Мен Фанчжи, здесь… Ой, что это с ним? Почему он не отвечает, когда называют его имя? Ой нет, офицер сердится.

Голос стал напуганным.

— Его снова зовут… Почему он не откликается? Давай, ты сможешь… Он что, заика? Нет, не бейте его.

Студент задрожал.

— Сколько крови! Его наказали… он бежит по полю, один…

Внезапно его дыхание участилось, тело изогнулось в конвульсиях.

— Что ты видишь?

— Я упал…

Он начал плакать.

— Мой лоб! Кровь не останавливается… Учитель физкультуры… Перекличка… Он бьет меня… Пожалуйста, не надо…

— Достаточно. Значит, то, что ты сейчас увидел, запечатлелось глубоко у тебя в подсознании и продолжало тревожить, понимаешь?

— Да-да, понимаю.

— Тот белый огонек еще здесь?

— Здесь.

— Очень хорошо. Сейчас он начнет постепенно гаснуть, и ты станешь приходить в себя. Я буду считать от десяти до одного. Когда дойду до одного, ты проснешься. Договорились?

— Да.

— Прекрасно. Итак. Десять — белый огонек слабеет, твое тело и твой ум спокойны. Девять — ты начинаешь пробуждаться. Восемь — к телу постепенно возвращается чувствительность. Семь — пальцы начинают шевелиться. Шесть — сердце бьется ровно и спокойно, ты ощущаешь радость. Пять — ты почти проснулся. Четыре — ты можешь пошевелить шеей. Три — по телу проходит волна энергии. Два — просыпайся, ты готов. Один — теперь ты полностью проснулся, открой глаза!