— Не в данном случае, пожалуй, — констатировал Фернандес.

«Какое, черт возьми, это имеет отношение к делу и к тому, насколько дорогим стало спиртное», — подумал Бекстрём и пожал плечами.

— У тебя все? — спросил он.

— Да, все пока, — сказал Фернандес и поднялся. — Ты и твои помощники вдобавок получите докладную записку о том, что Петер и я уже накопали, включая фотографии с места преступления и вскрытия, позднее в течение дня. Придет по электронной почте.

— Хорошо, — сказал Бекстрём.

...

«На самом деле на удивление хорошо при мысли о том, что чертов лопарь и танцор танго сложили вместе свои маленькие мозги».

12

Инспектор Анника Карлссон была на работе уже полвосьмого утра, хотя предыдущим вечером легла в постель не раньше полуночи.

Она едва успела сесть за свой письменный стол, когда Петер Ниеми позвонил ей на мобильный и рассказал об их находке с одеждой.

— Я пытался поймать Бекстрёма, но он не отвечает, — объяснил Ниеми.

— Я тоже искала. Беспокоюсь за него. Он, похоже, чувствует себя не лучшим образом. Выглядел вчера действительно плохо. Не знаю, думал ли ты об этом?

— Ну да, какая сейчас разница, — сказал Ниеми, — но, поскольку поляка и его товарищей надо допросить, и чем быстрее, тем лучше, я звоню тебе.

— И спасибо за это, — сказала Карлссон.

«Ниеми хорош, — подумала она. — Действительно хорош. Не просто мастер своего дела, а еще и о таком заботится».

— Я побывал на месте, как уже сказал, и мы перерыли контейнер вдоль и поперек, но не нашли ничего ценного. И по соседству тоже, если тебя интересует. Я взял даже патруль с собакой, пусть это и было посреди ночи. Потом поболтал с парнем, который обнаружил мешок с одеждой. Приятный малый. Говорит по-шведски лучше, чем я, — констатировал Ниеми и улыбнулся, что было слышно по голосу. — Но поскольку требовалось спешить, наш разговор получился коротким.

— И сейчас ты хочешь, чтобы я все сделала надлежащим образом и с магнитофоном, и с протоколом, — сказала Карлссон и улыбнулась тоже так, что это наверняка услышал ее собеседник.

«Почему все не могут быть такими, как Ниеми?» — подумала она.

— Ну, — сказал Ниеми. — Уж мы такие, ты же знаешь.

— Я все сделаю, — уверила его Анника Карлссон. «Просто ради тебя».

Потом она снова позвонила Бекстрёму на его мобильный, но он был по-прежнему отключен, хотя время приближалось к половине девятого. Анника Карлссон покачала головой, взяла с собой Фелицию Петтерссон, забрала служебный автомобиль и покатила в сторону Экенсбергсгатан, чтобы побеседовать с Ежи Сарницким и четырьмя его земляками, которые обновляли небольшой жилой дом в Сольне, в тысячах километров на север от своей родины.

Фелиция Петтерссон, двадцати трех лет, окончила полицейскую школу в январе того же года. Сейчас она получала свой первый опыт в криминальном отделе в Сольне, и уже через неделю ей выпала честь помогать при расследовании убийства. Фелиция родилась в Бразилии. Жила в детском доме в Сан-Пауло, и, когда ей был только год, ее усыновила шведская пара. И муж, и жена работали в полиции и жили на островах Мелареарна около Стокгольма. Теперь и она сама стала полицейским, как многие дети стражей порядка до нее. Молодая и без практического опыта, но с отличными предпосылками для этой профессии. Хорошо развитая физически, спокойная и здравомыслящая и явно довольная тем, что делала.

«Наверняка у нее все будет хорошо», — подумала Анника Карлссон, в первый раз встретившись с ней.

— Ты найдешь Экенсбергсвеген, Фелиция? — спросила Анника, сев на сиденье рядом с водителем и пристегнув ремень безопасности.

— Да, шеф. — Фелиция Петтерссон кивнула.

— А может, нам повезло, и ты говоришь и по-польски тоже, — сказала Анника.

— Естественно, шеф. Да. Свободно; по-моему, это все делают, — ответила Фелиция и улыбнулась.

— Мне надо знать что-то еще? — спросила Анника Карлссон.

«А девочка сообразительная», — подумала она.

— Друзья называют меня Лизой, — сообщила Фелиция. — Ты тоже можешь, если хочешь.

— А меня называют Уткой, — рассмеялась Анника Карлссон.

— И тебя это устраивает? — спросила Лиза и удивленно скосилась на попутчицу.

— Не очень, — ответила Анника Карлссон и покачала головой. — По-твоему, я выгляжу как утка?

— Совершенно не похожа, — хихикнула Лиза Петтерссон. — На мой взгляд, ты ужасно крутая. And I mean it [Так я думаю (англ.).].

Аннике Карлссон и Фелиции Петтерссон повезло. На часах, конечно, было только девять утра, но Ежи и другие работяги уже сидели и обедали. Они встали, как только рассвело, позавтракали около четырех и начали работать полпятого. В девять пришло время для обеда, если требовалось продержаться до вечера.

— Sorry to disturb you in your breakfast [Извините, что я прерываю ваш завтрак (англ.).], — сказала Анника Карлссон, улыбнулась и показала свое полицейское удостоверение. — My name is detective inspector Annika Carlsson and this is my collegue detective constable Felicia Pettersson. By the way, does anyone of you speak Swedish? Or understand Swedish? [Меня зовут детектив-инспектор Анника Карлссон, а это моя коллега детектив-констебль Фелиция Петтерссон. Кстати, кто-нибудь из вас говорит по-шведски? Или понимает по-шведски? (англ.)]

— Я немного говорю по-шведски, — сказал Ежи, в то время как три его товарища покачали головой, а один кивнул нерешительно. — Я могу быть переводчиком, если хочешь.

— У нас всего несколько вопросов, — продолжила Анника. — Не возражаете, если мы сядем?

— Пожалуйста, — сказал Ежи и быстро поднялся. Он убрал ящик с инструментами со свободного стула, уже стоявшего у их импровизированного стола, тогда как один из его товарищей пошел и принес табуретку и предложил свой собственный стул детективу-констеблю Петтерссон.

Две молодые красивые женщины. Которые вдобавок были шведскими полицейскими, пусть одна из них и выглядела так, словно приехала из Вест-Индии. Дружелюбные, веселые, красивые, они радовали глаз, и неплохо было пофантазировать о них, забивая очередной гвоздь. Они просидели вместе целый час. Какую это сейчас играло роль? Восемьдесят крон всего лишь восемьдесят крон, и вряд ли ведь прежде всего работы не хватало им в жизни.

Не заметили ли они чего-нибудь странного вечером в среду или в ночь на четверг?

Они работали до восьми вечера. Потом закончили, поскольку соседи обычно жаловались на поздний шум. Поужинали. Поболтали, поиграли в карты и легли около десяти. Никто из них не покидал дом, поскольку весь вечер шел дождь.

А ночью? Никто из них не видел или не слышал чего-либо особенного?

Они спали. Никто из них не страдал бессонницей. Лежали в своих постелях и дрыхли. Один из них вставал на короткое время в туалет. Вот и все.

— Лешек, он у нас каменщик, — объяснил Ежи и кивнул в сторону своего товарища, которому ночью понадобилось облегчить мочевой пузырь. — Туалет смотрит на улицу. Окнами, — добавил он, предвосхитив следующий вопрос Анники Карлссон.

— Спроси его, знает ли он, в котором это было часу.

— Не знает, — сообщил Ежи после нескольких быстрых предложений по-польски и покачивания головой в качестве ответа на ее вопрос. — Он не смотрел на часы. Снял их и положил рядом с кроватью.

— Дождь еще шел? — спросила Анника Карлссон, которая уже ранее прочитала бумаги, полученные из метеослужбы. Относительно дождя в среду вечером — он прекратился через полчаса после полуночи в четверг 15 мая.

— Не особенно сильно, — подвел итог Ежи после короткого разговора по-польски. — Было темно. Самая темень. Когда мы проснулись, стояла хорошая погода. Тогда часы показывали четыре утра.

«Парень вставал где-то около полуночи», — прикинула Анника Карлссон.

— Спроси его, он ничего не видел и не слышал? Людей, автомобилей, звуки. Или вообще что-нибудь? Все интересно, как ты понимаешь.

Снова польская речь. Нерешительное покачивание головой. Улыбки у обоих, Ежи и Лешека. Потом последний кивнул решительно, сказал еще что-то по-польски и пожал плечами.

— Я слушаю, — сказал Анника Карлссон.

«Возьми себя в руки, Утка, — подумала она. — Ты начинаешь говорить как Бекстрём, а так не делают, если ты по-настоящему крут».

— Он видел кота, — сообщил Ежи и улыбнулся счастливо.

Маленького рыжего кота. Он обычно часто попадался им на глаза, так что, наверное, жил где-то совсем рядом, пусть у него и не было ошейника. Они как-то даже угощали его молоком.

Но никаких людей, никаких автомобилей, никаких человеческих звуков. Было темно, тихо, моросил дождь. Никакого включенного радио или телевизора. Ни света в окнах. Даже ни одна собака не лаяла. Только рыжий кот прокрался по улице. Вот и все.