Через пятнадцать минут прибыла патрульная машина с двоими полицейскими в форме. Как ни странно, не проявившими особого интереса к его находке. Они положили все, включая черный мешок, в другой мешок. Записали его имя и номер мобильного. Потом уехали. Хотя перед этим один из них спросил, если у него визитка. Он и его свекор собирались строить баню в их совместном летнем доме на острове Адельсе, и им могли понадобиться умелые люди за приемлемую цену. Ежи дал ему карточку, полученную от шведского руководителя для таких случаев. Потом они укатили.

Поздно вечером высокий светловолосый мужчина, явно выглядевший как полицейский, пусть на нем и была кожаная куртка и обычные джинсы, постучал в дверь дома, где он работал. Ежи открыл ему, поскольку стоял внизу у входа и крепил новые панели, в то время как его товарищи занимались их поздним ужином на пару этажей выше в комнате, где оборудовали для себя временную кухню. Высокий светловолосый мужчина улыбнулся дружелюбно и протянул вперед жилистую руку.

— My name is Peter Niemi [Меня зовут Петер Ниеми (англ.).], — сказал Ниеми. — I am police officer. Do you know, where I can find Jerry Sarnecki? [Я офицер полиции. Ты не знаешь, где я могу найти Джерри Сарницки? (англ.)]

— That's me [Это я (англ.).], — сказал Ежи Сарницкий. — Это я, — объяснил он. — Я немного говорю по-шведски, поскольку несколько лет работаю в Швеции.

— Тогда ты в такой же ситуации, как и я, — сказал Ниеми и широко улыбнулся. — У меня есть несколько вопросов к тебе.

10

Бекстрём проделал весь путь до дома пешком. От самого здания полиции на Сундбюбергсвеген в Сольне до своего дома на Инедалсгатан на Кунгсхольмене. Казалось, его ноги внезапно стали жить своей собственной жизнью, в то время как тело и голова просто следовали за ними, исключительно на автомате, и, закрыв дверь за собой, он едва помнил, чем занимался в последние часы. Во всяком случае, в его потной голове вроде бы ничего не отложилось на сей счет. Встречал ли он кого-то? Разговаривал ли с кем-то? С кем-то из знакомых, кто мог увидеть его в столь бедственном состоянии? Он явно заходил куда-то за покупками, поскольку принес домой пакет с несколькими бутылками минеральной воды и пластиковую упаковку с множеством самых разных таинственных овощей.

«Что это, черт возьми, такое?» — подумал Бекстрём и открыл коробку. Маленькие красные наверняка были помидорами, он их сразу узнал и даже ел в детстве. А зелень, вероятно, салатом? Но все остальное что тогда? Масса странных черных и коричневых шариков самого разного размера. Заячье дерьмо? Лосиное дерьмо? Плюс нечто главным образом выглядевшее как опарыши, но, наверное, являвшееся чем-то другим, поскольку не шевелилось, когда он ковырнул странную субстанцию.

— Что, черт возьми, происходит? — проворчал Бекстрём, взяв курс на душ и сбрасывая с себя по пути одежду.

* * *

Сначала он четверть часа просто стоял под струями воды, сбегавшими по его округлому и гармонично сложенному телу. Тому самому, которое всегда было для него предметом поклонения и которое безумный штатный полицейский врач решился превратить в руины.

Затем он тщательно растерся махровым полотенцем, надел халат и накрыл на стол, поставив на него коробку с овощами и бутылку с минеральной водой. Сначала, на всякий случай, правда, лишний раз проверил свой холодильник, чтобы посмотреть, не осталось ли там какого-нибудь маленького лакомого кусочка, успевшего спрятаться, когда он днем ранее, следуя списку доктора, избавлялся от всех опасных для жизни излишеств, хранимых там. Потом холодильник и кладовка Бекстрёма опустели и такими до сих пор оставались.

Бекстрём занялся своими овощами. Попытался отключить мозг и обоняние, в то время как челюсти механически перемалывали их, но все равно сдался уже на половине коробки. Единственно съедобными оказались маленькие плоды, выглядевшие как опарыши.

«Пожалуй, они и есть», — подумал Бекстрём, отправляя остатки овощного ассорти в свой пустой холодильник.

«Если это опарыши, то мне повезло, — подумал он. — Тогда я, по крайней мере, получил хоть немного белка за последние сутки».

Затем он влил в себя бутылку минеральной воды. Полтора литра. Залпом.

«Наверное, новый мировой рекорд», — решил Бекстрём и выбросил пустую тару в стоявший под мойкой мешок для мусора.

«И чем, черт возьми, мне заняться сейчас, ведь еще только семь», — подумал он, быстро бросив взгляд на свои новенькие швейцарские часы.

Искать припрятанную где-то выпивку не имело смысла. Даже от нее он избавился предыдущим вечером, так как по данному пункту придурочный доктор был просто категоричен. Ничего спиртного, даже вина и пива. Вообще ничего, содержащего даже намек на алкоголь, включая сидр, или случайно забродивший обычный сок, или старый пузырек со средством от кашля, в свое время запрещенным дяденькой доктором и его подельниками.

А спиртного в доме Бекстрёма до этого хватало, поскольку он давно не испытывал недостатка в деньгах. Несколько неоткрытых бутылок солодового виски и водки. Нетронутый литр французского коньяка. Несколько упаковок крепкого чешского пива. Еще больше початых бутылок с разными по объему остатками. Естественно, ни капли вина, поскольку подобное пьют только всякие педики. А не Бекстрём, абсолютно нормальный шведский мужик в расцвете лет. А также легендарный охотник за убийцами, из тех, о ком втайне мечтает любая женщина.

Бекстрём сунул все это в коробку и позвонил одному из своих соседей. Пьющему по-черному бывшему шефу с ТВ-3, явно слетевшему с катушек, когда они играли в Робинзона где-то на Филиппинах. Он получил выходное пособие в несколько миллионов и должен был через алкоголь уйти в мир иной раньше, чем ему пришла бы в голову мысль написать книгу о его времени на канале и обо всех прочих предшествовавших годах, когда он подвизался в различных фирмах того же концерна медийного сектора. Та жизнь, которую он сейчас вел, наводила на мысль, что его заботливое руководство поступило совершенно правильно.

— Шикарный набор, Бекстрём, — констатировал предполагаемый покупатель, быстро изучив содержимое коробки. — Собираешься переезжать? Или?… Вряд ли ведь дело обстоит столь плохо, что печень вот-вот откажет?

— Вовсе нет, — солгал Бекстрём и улыбнулся дружелюбно, хотя у него возникло ощущение, словно ему сейчас вырвут сердце из груди. — Мне просто надо отъехать в отпуск надолго, и не стоит баловать чертовых домушников хорошим алкоголем. Хватит и прочего дерьма, которое они заберут с собой.

— Ты прав, Бекстрём, — согласился бывший телевизионный начальник. — Ты получишь пять тысяч за все барахло, — сказал он и, желая подчеркнуть невиданную щедрость, так широко развел руки, что в результате чуть не сел на задницу.

«У этого идиота, наверное, все двоится сегодня», — подумал Бекстрём. Сам он оценивал свою партию примерно в половину предложенного.

Хотя все понятно. Ему не понадобится тратиться на такси, чтобы кататься до магазина и обратно на протяжении нескольких дней, подумал он.

— Договорились, — сказал Бекстрём и протянул руку в знак подтверждения сделки.

Он получил оплату наличными. Хотя зачем ему были деньги, если он больше не мог ни есть, ни пить, ни даже думать о женщинах.

За неимением лучшего, он решил посмотреть DVD-диск, который заботливый доктор всучил ему в качестве дополнительной путеводной нити. Подспорья в его новых намерениях жить лучшей жизнью. Эскулап знал из своего долгого и обширного опыта, что более тяжелых пациентов, чем личности типа Бекстрёма, трудно найти. Обычные наркоманы, коловшие себя в ноги в отчаянной охоте за целыми венами, были на самом деле ничем по сравнению с обжорами и пьяницами вроде Бекстрёма. Бекстрём и ему подобные почти не поддавались лечению, и все из-за того, что целиком и полностью отдавались тому, чем занимались. Они просто ели, ели и ели. И пили, пили и пили. И чувствовали себя при этом как рыба в воде.

В одной американской медицинской газете доктор наткнулся на крайне интересную статью, где описывалось, как в частной клинике в Аризоне испытывали шокотерапию на таких, как Бекстрём. Он обратился с просьбой о деньгах к государственным властям, получил более, чем ему требовалось, и отбыл в США, чтобы в течение нескольких месяцев изучать, как изменялось поведение лиц, обжорством и пьянкой доводивших себя до смерти.

Это было крайне интересно, и с собой в Швецию он привез большое количество иллюстративного материала. Помимо всего прочего DVD, который показал Бекстрёму и предложил забрать домой.

Бекстрём вставил диск в плеер. Три раза глубоко вздохнул, сердце у него в груди забилось как кузнечный молотом, а потом он нажал клавишу воспроизведения. Он видел это кино уже один раз и, если станет слишком страшно, мог закрыть глаза. Точно как тогда, когда ему было четыре года и его папаша, старший констебль в районе Мария, потащил его с собой на утренний сеанс в кино у них дома в Седере. И там Большой серый волк целый час только тем и занимался, что пытался съесть трех поросят. Маленький Эверт тогда плакал все время, и, только описавшись, избавился от своих мучений.

— Этот плакса никогда не станет настоящим полицейским, — констатировал его отец, возвращая своего единственного сына его больной матери и ее заботам. К шоколаду со взбитыми сливками и свежеиспеченным кренделям с корицей.