Она опускается передо мной на корточки и наносит на порез мазь.
— Он появился, когда ты достала эти деньги, — не вопрос. Утверждение. И я даже не пытаюсь ей врать. — Ты в порядке?
Пока мазь впитывается в кожу, я стараюсь сидеть неподвижно. Срастаясь, плоть зудит.
— Да. Мне просто нужно немного поесть — и немного поспать.
Ник обращает на меня полный недоверия взгляд темных глаз.
— Поспать? Бри, ты так вымотана, что я не уверена, что тебе поможет что-то, кроме комы.
Я смеюсь — или пытаюсь смеяться. Больше всего это напоминает жалкое хныканье.
Как же я устала.
— Когда тебе вносить следующий платеж тете?
— Завтра, — при мысли об этом у меня появляется ком в горле. Мне семнадцать, но, если все будет продолжаться в том же духе, я буду должницей своей тетушки до конца жизни. Девять лет назад, когда мама нас бросила, а дядя Девлин умер, мы с сестрой подписали магический контракт, по условиям которого должны служить мадам Ви и каждый месяц платить ей ренту. Тогда это казалось разумным: все лучше полной неопределенности судьбы сирот. Но мы были маленькими девочками и не знали, что такое сложные проценты и каким коварным может быть водоворот санкций. Точно так же, как Фаун не до конца понимала условия контракта, который подписывала с Горстом.
— Из-за нас, — сказала Ник, протягивая руку за марлей, — тебе снова не хватит денег.
— Оно того стоит, — шепчу я.
Ник крепко зажмуривается.
— Этот проклятый мир уже ничего не спасет, — Ник понижает голос, несмотря на то что Фаун может услышать нас, только если будет подслушивать под дверью. — У меня есть друг, который может дать тебе работу.
Я хмурюсь.
— Какую? — Мне нужно столько денег, сколько не заработать ни на одной работе. — Если уж на то пошло, я вполне могу работать и на Крейтона Горста.
— Крейтон будет забирать половину твоего заработка, — Ник с грустной улыбкой берет меня за руку. — Я знаю фейри, которые готовы много заплатить за компанию красивого человека — и еще больше, если ты согласишься на заключение уз. Гораздо больше, чем может предложить Крейтон.
— Фейри?
Я качаю головой. Уж лучше связаться с похотливыми клиентами Крейтона. Раньше люди верили, что фейри — наши хранители. Раньше, до того как открылись порталы, они являлись нам в своих призрачных формах — в виде теней или похожих на живое существо фигурах, мелькнувших среди деревьев.
Мой народ называл их ангелами. Мы поклонялись им и молились, чтобы ангелы оставались рядом с нами, защищали нас, присматривали за больными детьми. Но, когда небеса разверзлись, а ангелы наконец оказались здесь, они не стали нас защищать.
Потому что фейри — не ангелы. Они демоны. Они пришли, чтобы эксплуатировать нас, воровать наших детей и использовать людей для размножения. Они обманом заставили тысячи людей отдать свои жизни на битвах в их войнах. Мы смогли защитить от них порталы, только когда собралась Магическая семерка Элоры, семь самых могущественных магов этого мира. Теперь фейри могут отнять человеческую жизнь только в том случае, если она была куплена в честной сделке или отдана по собственной воле. Но они умны, и они придумали много способов обойти эту магическую защиту. На практике она работает только для тех, у кого есть богатство и власть.
«Это лучше, чем ничего, — говорят те, кто поддерживает Семерых. — Это начало».
Или еще хуже: «Если люди не хотят, чтобы их продали фейри, они не должны влезать в такие большие долги».
— С чего им платить, когда они могут просто очаровать женщину и заставить ее сделать все, что только пожелают? — спрашиваю я у Ник.
— Говори тише! — она вытягивает шею и проверяет, закрыта ли дверь. — Не все слухи о них — правда. И мой друг может…
— Это не обсуждается. Я найду другой способ.
Я точно знаю, что никогда не буду доверять фейри.
— Я волнуюсь за тебя, — говорит Ник. — В этом мире наша самостоятельность — это все, что у нас есть. Не позволяй загнать себя в угол. Не позволяй отчаянию влиять на твои решения.
Как позволила повлиять Фаун.
— Не позволю, — обещаю я, но мне кажется, что я просто зря сотрясаю воздух. Я уже знаю, что это ложь. Я работаю не покладая рук и ворую столько, сколько могу унести, но денег все равно не хватает.
Даже если бы я была согласна продать свое тело — а я не согласна, — я не хочу иметь ничего общего с фейри. И мне плевать, сколько они за него предлагают. В жизни есть вещи важнее денег. И даже важнее свободы. Например, две маленькие девочки, которых не нужно было бросать ради побега с любовником-фейри.
— Я тебя слышу, — говорит мадам Вивиас, как только моя рука касается дверной ручки.
Я крепко зажмуриваюсь. Надо было войти через подвальную дверь. Время уже перевалило за полночь, и у меня нет сил ни на одно ее поручение. Я опускаю голову, поворачиваюсь к ней и делаю небольшой реверанс.
— Здравствуйте, тетя Ви.
— Здравствуй, — говорит она, положив руку на бедро. — Завтра полнолуние.
— Да, мэм.
— Ты принесла мои деньги?
Я не отрываю взгляда от ее пальцев. На каждом из них сверкает кольцо, и каждое из этих колец могло бы покрыть оплату за этот месяц. Я не поднимаю головы. Она не увидит в моих глазах страха. Я не предоставлю ей такого удовольствия.
— Принесу завтра, мэм.
Она молчит так долго, что я осмеливаюсь поднять на нее глаза. Она касается шеи, поправляя толстые цепочки с драгоценными камнями, и хмуро смотрит на меня.
— Если ты не принесла их сегодня, как же ты выплатишь их завтра?
Плохо дело.
Но, пока официально не станет слишком поздно, я этого не признаю. Каждый раз, когда нам не хватает денег, срок нашего контракта продлевается, а оплата становится выше. Это порочный круг, вырваться из которого мы не можем.
— Я заплачу завтра, мэм.
— Абриелла! — доносится с лестницы пронзительный крик, и мне приходится подавить дрожь, вызванную голосом моей кузины Кассии. — Постирай мои платья!
— В твоей комнате есть чистые платья, — отвечаю я. — Я погладила их утром.
— Они не подходят. Мне нечего надеть на завтрашний ужин.
— Приберись у меня в комнате, — говорит ее сестра Стелла, потому что боги запрещают мне делать для одной избалованной кузины больше, чем для другой. — Когда она в последний раз там убиралась, она почти ничего не сделала и комната уже кажется грязной.
Мадам Ви поднимает бровь и поворачивается ко мне.
— Ты слышала их. За работу.
Мой сон откладывается еще на несколько часов. Я расправляю плечи и поворачиваюсь к комнатам моих двоюродных сестер.
Глава 2
Как только я переступаю порог нашей общей спальни, ко мне бросается Джас.
— Бри! Ты дома!
На самом деле это и не спальня вовсе, а всего лишь кладовая, в которую поставили кровать. Когда мадам Ви только переселила нас в эту комнатку с голыми стенами из шлакоблоков, у меня началась клаустрофобия. Но сейчас мы переделали это пространство по своему вкусу. Джас вручную вышила гобелен, и мы повесили его над кроватью, а комод украшают наши безделушки: камни странных форм и блестящие лоскутки ткани, которые имеют ценность только для нас.
Я крепко обнимаю сестру и вдыхаю ее свежий льняной запах. Пусть она всего на три года младше меня, но в каком-то смысле для меня она навсегда останется малышкой, которую я закрыла своим телом, спасая от охватившего наш дом пожара.
Джас отстраняется и ухмыляется мне. Ее карие глаза блестят, на губах ухмылка, гладкие каштановые волосы собраны в узел на макушке. Моя сестра — полная моя противоположность. Она воплощение мягкой красоты и жизнерадостного характера. Я же вся — острые углы и упрямство, а волосы у меня цвета пылающего огня — как ярость, которая горит в моей груди.
— Я тебя слышала, — говорит она. — Я бы помогла тебе, но я шила новые платья для Стеллы и Кассии, — она кивает в сторону висящих на вешалке нарядов.
— Что не так в восьмидесяти платьях, которые у них уже есть?
— Они не подходят! — сестра насмешливо передразнивает фальцет наших двоюродных сестер.
Я думала, что мне уже не хватит сил, чтобы смеяться — но я смеюсь. Каковы бы ни были потери моего дня, какие бы на нас не наложили новые санкции из-за пропуска завтрашнего платежа, я рада, что я дома. Дома — с Джас, которая как-то необычно бодра для такого позднего часа.
Я прищуриваюсь.
— Что тебя так взволновало?
— А ты не слышала? — она совершенно не может сдержать эмоций, по улыбке на ее лице становится ясно, что у нее есть какие-то радостные новости.
Я работала весь день. И ни с кем не разговаривала — не считая краткого визита к Ник и Фаун. Люди, на которых я работаю, считают, что слуги должны вести себя тише воды ниже травы.
— Что слышала?
Она чуть ли не подпрыгивает от возбуждения.
— Через сутки королева Арья откроет ворота Двора Солнца. Люди смогут безопасно пройти в Фейри и присутствовать на празднике в ее замке.
— Что? С чего бы?
— Она хочет найти среди людей невесту своему сыну.
Я фыркаю от отвращения.
— Ну конечно.
У фейри есть много достоинств, но плодовитость не входит в их число. Без потомства их роды пресекаются — особенно учитывая, сколько бессмертных погибло в Великой войне фейри.