— Так, все, перерыв. Что здесь происходит? — показывая руками жест «тайм-аут», говорит она.
— Ли-Ли напала на меня. — Тьфу.
— Ничего подобного, я пыталась перехватить мяч. Вообще-то, так и бывает в контактном футболе. В который мы сейчас как раз играем. — Я прикладываю ладонь к правому глазу, который уже начинает опухать. Иветт картинно дуется, и тренер заставляет меня сесть. Тут начинаю дуться я, в одиночку сидя в углу, злясь на Иветт, на тренера Вашингтон, на того пацана, что кинул мне в голову бумажный шарик, и на моих бестолковых родителей, которые заставили меня прийти в это гадкое, ужасное место.
К тому времени, как я переодеваюсь в свою обычную (читай, пиратскую) одежду, мой глаз уже заплыл и не открывается. Эта дрянь поставила мне фингал!
— Ты же в курсе, что на пирата похожа, да? — бросает мне Иветт, выходя из спортзала.
— Аррр! — кричу я ей вслед. Мне хочется заставить ее пройтись по доске [Прогулка по доске — пиратский вид казни.].
Дома родители задают мне тот самый жуткий вопрос, которого до ужаса боится каждый ребенок и который похож на скрип мела по доске: «Как прошел день?»
— Нормально, — отвечаю я, но вдруг меня одолевает приступ честности, и, передумав, я добавляю: — Хотя вообще-то отвратительно. Сама школа просто огромная, и все там считают, что круче них никого нет.
— О, Леле, — мама произносит мое имя идеально, это всегда утешает, хоть и несильно. — Уверена, ты круче всех.
— Спасибо, мам, я им обязательно скажу, что моя мама считает меня суперкрутой.
Я иду к себе в комнату, падаю на кровать, рычу в подушку и для пущей театральности дергаю ногами. Пожалев себя, я решаю, что достаточно настрадалась на сегодня. Пришло время «выбросить все это из головы», как поет Тейлор Свифт, «отпустить и забыть», как поет Эльза [Персонаж анимационного фильма «Холодное сердце» (2013).].
Настал час моей отдушины — Вайна [Вайн (англ. Vine) — мобильное приложение, позволяющее записывать короткие, до шести секунд, видеоролики — вайны. Тот, кто снимает вайны, называется вайнером.]. В фильме «Завтрак у Тиффани» Холли Голайтли, которую играет Одри Хепберн, говорит, что в «Тиффани» ничего плохого никогда не случится, и точно так же я думаю про Вайн. В Вайне никогда ничего плохого не случится, по крайней мере со мной. Это единственное место, где я чувствую себя неуязвимой. Войдя в аккаунт, я вбиваю название сегодняшнего вайна: «Хорошо быть парнем».
2. Хорошо быть парнем (2000 подписчиков)
Немного предыстории. Наверное, кто-то из вас спросит, что же такое Вайн? Хотя, возможно, никто не станет такое спрашивать. А правда в том, что мне однажды пришлось. Я была не только занудой, но и совершенно ничего не знала о соцсетях, причем так долго, что это уже можно было посчитать чем-то ненормальным. В 2011 году у меня до сих пор не было профиля в Фейсбуке. Или даже телефона. В глубине души я не была городской девчонкой. Порой мне казалось, что я даже не с планеты Земля. Если честно, мне и теперь иногда так кажется. Но вернемся к соцсетям. Я не видела в них никакого смысла. Собирать фальшивых друзей, словно карточки с покемонами, и выслушивать, как все хвастаются тем, как классно провели выходные, — все это не казалось мне таким уж заманчивым.
Может, я и сошла с ума, но нет ли вещей поважнее?
И все-таки, когда Люси, моя лучшая подруга из школы Святой Анны, показала мне свой аккаунт в Вайне, меня тут же к нему потянуло. Это была первая на моей памяти социальная сеть, действительно предназначенная для искреннего самовыражения, а не слепых отчаянных попыток утвердиться в обществе. Более того, это оказалось даже нечто большее.
Вайн стал не просто способом выразить себя, он стал той отдушиной, которой я ждала всю жизнь. Сколько себя помню, как только мне становилось трудно обратить свои мысли в слова, я использовала картинки. Физическое общение. Но, открыв для себя Вайн, я словно нашла средство, с помощью которого могла наконец в полной мере общаться с окружающим миром, делиться своими размышлениями и сомнениями с любым, кто готов слушать. Я наконец-то обрела голос и подсела на это.
Набрать как можно больше подписчиков я не стремилась. Честное слово! Но девочки из школы Святой Анны посчитали мои видео смешными и сразу меня поддержали. В нашей маленькой частной школе я очень быстро стала «Знаменитостью из Вайна» — все девочки, с которыми я училась, подписались на меня, целая тысяча! Люди спрашивают, как так вышло, и вот что я скажу — никакого пафоса в этом никогда не было: люди хотят честности, и я не боялась быть честной с ними. Вот так все просто.
Возвращаемся в настоящее. Я учусь в Майами-Хай, где никто ничего обо мне не знает — никому не нравится мой юмор, моя честность и уникальность, потому что меня сразу же записали в чокнутые. Но стали бы меня считать изгоем, осудили бы так быстро, будь я парнем?
Не поймите меня неправильно, мне нравится быть девушкой. Мне нравятся мои длинные, густые светлые волосы, нравится надевать гламурное платье на какое-нибудь крутое мероприятие. Но тому есть своя цена. И очень даже немаленькая. Если ты девушка, тебе приходится вкладывать много сил в свою внешность, приходится носить лифчик (что очень неудобно), приходится писать сидя (что тоже очень неудобно), и, самое главное, когда-нибудь тебе придется выдавить из себя человечка размером с шар для боулинга и назвать это чудом — если ты этого захочешь. Чудо, как же. Звучит, как настоящий кошмар.
На второе утро пребывания изгоем Майами-Хай, как положено девушке, я просыпаюсь на три часа раньше, чтобы выглядеть зачетно. Если вы не понимаете мой язык, «зачетно» означает «на все сто». А «на все сто» означает… шикарно. И вот я ставлю будильник на пять утра (жесть!), но умудряюсь раз сто нажать на кнопку повтора сигнала и в итоге сплю до половины восьмого, а это значит, что у меня всего лишь полчаса на то, чтобы навести красоту и добраться до школы. Если вам хоть что-то известно о красоте, то вы поймете, как этого мало, чтобы решить проблему. И даже мало, чтобы намазаться кремом. Ха, в рифму.
Я натягиваю джинсы и темно-синюю рубашку-поло, надеясь, что сегодня мне удастся остаться незамеченной. И пара простых белых конверсов точно поможет мне в этом. Процесс одевания проходит гладко, но потом начинаются настоящие неприятности, вот где все идет наперекосяк (семь сорок пять — лучшего времени для этого сумасшествия и не подобрать): мои волосы. О боже, мои волосы! У меня длинные, длинные-предлинные, длиннющие волосы. Клянусь, будь они чуть длиннее, я бы стала Рапунцель. Кто спорит, быть длинноволосой блондинкой — это круто, кто-то даже может позавидовать, но вот что я вам скажу — эти волосы из ада. Что бы я ни делала, наутро они в полнейшем беспорядке, в узлах и колтунах торчат в разные стороны. Это ежедневная битва, борьба добра со злом — я в ванной, с расческой в руках, борюсь со своими волосами, как с драконом (а драконы борются? Даже не знаю). Стоит мне распутать и пригладить эти многотысячные пряди, как они снова начинают топорщиться, отказываясь оставаться на месте, отрицая свой статус-кво, восстают против угнетателя, протестуют, словно кучка плаксивых хиппи. Иногда я думаю, что лучше уж просто побриться наголо.
У парней таких проблем нет. Парни проведут разок рукой по волосам, и все, они готовы. Вот почему парни — враги. У них слишком легкая жизнь.
Внизу мама с папой готовят мой любимый завтрак: вафли с натуральным кленовым сиропом из Вермонта. Да, банально, но мне все равно — лучше на свете нет ничего. Я порой жалуюсь на своих родителей, хотя, по правде говоря, они не так ужасны. Как они могут быть плохими, если каждое утро с тех пор, как мне стукнуло пять, постоянно готовят мне вафли? Легенда гласит, что, когда мы только переехали из Венесуэлы, я очень сильно скучала по родине, и поднять мне настроение могли только эти замороженные вафли, вот так они и стали ежедневной утренней традицией. Да, не самая интересная в мире легенда, но она моя, так что отвяжитесь.
— Сегодня ты выглядишь как-то по-другому, милая, — замечает папа, когда я усаживаюсь за стол и откусываю кусочек пропитанной сиропом вафли.
— Сегодня я не нарядилась в пирата, — с набитым ртом отвечаю я.
— Да, наверное, в этом дело.
— Ты выглядишь прекрасно, — наливая мне апельсинового сока, говорит мама.
— А мне понравился твой вчерашний наряд, — зачем-то вставляет папа. — Креативно. Необычно. Я надеюсь, ты не позволишь этой новой школе раздавить твою индивидуальность.
— Что ж, если мою индивидуальность и раздавят, виноваты будете вы, потому что это вы меня туда отправили.
Родители обмениваются своим фирменным взглядом в духе «Такая у нас Леле, что поделаешь», и на этом разговор заканчивается.
На первом уроке, английского, случается чудо: мистер Контрерас представляет нам Алексея Кайпера, нового ученика, перешедшего из другой школы. Описать его можно лишь только одним словом: секси. Голубые глаза, светлые волосы, убранные назад и открывающие идеальный лоб, под белой футболкой проглядывает точеный пресс. Джеймс Дин [Дин, Джеймс (1931–1955) — американский актер.] для нынешних школьниц. Мечта. Мистер Контрерас просит его рассказать нам о себе, как пришлось и мне в мой первый день, вот только я просто стояла перед классом и краснела, а ему это удается легко и естественно.
