— Но Алла Денисовна… — дрожащим голосом пытаюсь возразить я.

Вижу, как Катюха бросает на ЖопоВладика ненавидящий взгляд.

— Материал мне нужен срочно, и у тебя максимум неделя, Кукушкина! — Отметает любые возражения Барракуда Денисовна. — А лучше справься дня за три-четыре, поняла?

— Да… — отзываюсь я.

И что теперь мне делать, ума не приложу.

4

— Не берёт? — Катя наклоняется к моему столу.

Офис наполнен голосами, шумом телефонных звонков, суетой, запахами парфюма, кофе и корицы.

— Не берёт. — Констатирую я.

— Потому, что он — козёл. Я это тебе всегда говорила. — Разводит руками подруга.

— Не начинай. — Стону я.

Откладываю в сторону телефон и подпираю голову рукой. Если бы не злосчастные тени для век, которые я так старательно наносила утром, то с удовольствием помассировала бы сейчас глаза.

— Проблемы, девочки? — Врывается в повисшую между нами неловкость зануда Владик с зализанными на макушке волосами.

— Иди отсюда! — Не выдерживаю я, грубо отмахиваясь от него.

Мне сейчас не до вежливых формулировок. К тому же, от этого подлизы ужасно несёт приторными духами — не лучший запах для того, кто только готовится познакомиться со всеми прелестями токсикоза.

— Что, простите? — Встаёт в позу автор рубрики «Твоя карьера». (Кому, как не ему, знать всё и в мельчайших подробностях о взаимодействии в коллективе и всех возможных способах пробиться к солнцу нежного начальства? Вот такая вот забавная жизненная ирония). Мужчина обиженно складывает руки на груди. — Кукушкина, где твои манеры?

— Владик, мы обсуждаем кое-какие дела. — Мягко вступается за меня Катюшка, оттесняя его в сторону. — Ты иди, иди, ладно? Позже вместе кофейка попьём, поболтаем…

— Я могу помочь, если что нужно. — Сопротивляется коллега.

Знаем мы его помощь! Скажи что-нибудь о своих промахах или о личности Барракуды, как он доложит ей быстрее, чем ты успеешь моргнуть!

— Это… — Катя задумчиво хлопает его по плечу. — Это между нами, девочками, Владюш. Понимаешь?

— Но я…

— Ты же не хочешь стоять тут с нами и болтать об Алискиных болезненных месячных, да? — Картинно нахмуривается подруга. — Не хочешь?

Владик бледнеет, краснеет, морщится.

— Нет. Конечно же н-нет. Я… пойду. — Он бросает на меня брезгливо-сочувственный взгляд и ретируется в дальний угол зала, к своему столу, (играющему также роль наблюдательного поста).

Иногда мы шутим, что он там крестиками в журнале отмечает, кто и сколько раз отвлёкся от дел во время рабочего дня.

— Дятел. — Шепчет Катюха, не отрывая взгляда от его костлявого, вихляющего зада, обтянутого узкими малиновыми джинсами.

Владик садится на кресло и с подозрением обводит глазами офис.

Я вздыхаю.

— Ну, так что? — Подруга садится на край моего стола.

Её глаза забираются буквально мне в душу.

— Что? — Я уныло опускаю плечи под этим взглядом.

Сдаваться — не в моих правилах, но, видимо, беременные чувствуют всё острее. И это фото в газете, оно ощутимо подкосило меня.

— Что с твоим Никитой? Дашь ему от ворот поворот? Или, может, хотя бы, пенделя дашь? О-ох, как бы я зарядила по его бесстыжим яйцам, ох, как зарядила бы! — Катя мечтательно закатывает глаза.

— Нет. — Я решительно мотаю головой. — Уверена, что этому снимку найдётся достойное объяснение.

— Вот как… — Она меняется в лице.

Мне становится неуютно. Есть у Катюхи одна сверхспособность: она умеет чувствовать всё, что старательно прячешь между строк или под уверенной улыбкой. И как ни старайся, её не обманешь.

— Я не оправдываю Никиту. Честно. — Говорю я, старательно подбирая слова. — Мне и самой надоело прятаться, но… ты же понимаешь — таковы законы шоу-бизнеса. У него огромная фанатская база, и в основном это молодые девчонки. Они должны видеть, что сердце их кумира свободно. Надежда на возможные отношения с ним это… это и продажи билетов в кино, и абонементов в онлайн-кинотеатры, и прочее-прочее. Ты же понимаешь, что этим занимается целая команда специалистов, Кать?

— Понимаю. — Кивает Катюха.

А вот её лицо не собирается мне подыгрывать.

Подруге явно осточертело, что я каждый раз оправдываю Никиту.

Мне и самой это всё порядком надоело, но ведь теперь всё изменится, так? Беременность это же как сигнал, да? Сигнал о том, что пора всё менять. Пора выходить на следующий уровень отношений — теперь мы с Никитой семья. И пусть для карьеры это не в плюс, зато для будущего малыша…

Мои мечты разбиваются о недовольный Катин взгляд.

— Ну, так и? Ты позволишь ему целовать кого ни попадя, пока тебя нет рядом? Да? И только потому, что он хренов звездан?

Мы смотрим друг на дружку осуждающе. Мне очень хочется злиться на неё, но я не могу. Знаю, что подруга искренне переживает за меня.

— Нет, не позволю. — Уступаю я.

— Тогда напиши ему, потребуй объяснений! Скажи, что вы расстаётесь. Напугай его, в конце-то концов!

— Не могу. — Печально говорю я и подманиваю её пальчиком. Катя наклоняется ко мне, и я шепчу: — Я беременна, Кать. У нас с Никитой будет малыш.

— Ох…! — Громко выдаёт главная по рубрике «Твоя жизнь», затем закрывает рот рукой и впивается в моё лицо ошалелым взглядом.

— Ага. — Киваю я, не зная, толи радоваться мне теперь, толи горевать.

— Лучше б ты реально сказала мне сейчас о своих болезненных месячных! — Качает головой Катя.

— Я бы с радостью. — Пожимаю плечами. — Но месячные ещё пару недель назад сказали мне «гуд бай».

5

Минуту, когда поняла, что беременна, я помню, как сейчас. Это было ещё до теста, спешно купленного в аптеке, и до момента посещения врача.

Я вдруг осознала, что что-то произошло. Что-то неуловимо поменялось в моей жизни. Звуки, запахи, ощущения, мир вокруг — всё было прежним, но стало каким-то другим. Или изменилось моё восприятие. С утра меня могло всё раздражать, а к вечеру беспричинно могла нахлынуть радость. Словно кто-то другой управлял теперь моими эмоциями, делая меня неуклюжей и совершенно беспомощной.

В то утро всё валилось из рук.

Никак не получалось сосредоточиться на статье, собрать заметки, аудиозаписи, отцифровать их, обработать. Я просто не могла сфокусировать внимание ни на одном из дел. Кофе показался горьким, авокадо на бутерброде почему-то воняло рыбой, а вместо сухой грудки на обед вдруг жутко захотелось вредного бургера, сочащегося мясным и майонезным соусами.

С трудом закончив оформление текста во что-то похожее на готовый к сдаче материал, я отправилась домой. В квартире было пусто: Никита уехал на съёмки, и там меня не ждало ничего, кроме одиночества, тишины и куска засохшей пиццы. Но даже при мысли о нём у меня активно потекли слюнки.

— Нужно записаться в спортзал. — Подумала я, спускаясь по лестнице. — С таким аппетитом неизвестно что будет со мной дальше. Вот уже и лифчик жмёт — ничего себе, разъелась!

Ощущение счастья, полноценности жизни, нужности кому-то — всё это только способствовало набору лишнего веса в последнее время. И пусть я никогда не была моделью, но со мной рядом был красивейший из мужчин страны, поэтому и выглядеть мне хотелось достойно.

Представляю, что напишут таблоиды, когда узнают о нашем романе: «Простушка! Замухрыжка! Какая-то журналистка, она ему не ровня!» А уж если я наем щёки, как те, что были у меня в девятом классе…

— Ой! — Не дойдя до машины метров двадцать, я остановилась.

Странное ощущение, не дававшее мне покоя все последние дни, вдруг резко усилилось и зазвучало почти сигнальной сиреной.

— Ой… — Я сделала ещё пару шагов и снова остановилась.

Теперь я отчётливо чувствовала, как налившаяся грудь ноет буквально на каждом шаге. Странно. Она явно стала больше, с трудом умещается в бюстгальтер — похожие ощущения как при месяч…

«О, боже, нет!»

Лихорадочно перебрав в памяти все числа и даты, я достала телефон. Открыла машину, плюхнулась на сидение и уставилась на экран смартфона. Заметки в приложении подсказывали мне, что «весёлые деньки» ожидают меня через… через… Две недели назад!

Вот. Это. Новости.

В ту секунду я ещё не понимала, что чувствую. Всё смешалось. С одной стороны — у меня самый пик карьеры, больше всего возможностей стать успешной в выбранной профессии, доказать всему миру, что я чего-то могу. Двадцать восемь лет: жизнь только начинается!

С другой стороны — у меня впервые нормальные, серьёзные отношения с кем-то. Да не просто с кем-то — с красивым, умным, достойным мужчиной, которого я люблю. Никита — мечта каждой женщины. Мне очень повезло с ним. Сделать паузу в карьере и родить ему ребёнка — это ли не счастье?

Но… будет ли он рад?

Это было второй важной мыслью.

Я вспомнила, как порвался презерватив. «Ничего страшного», — сказал тогда Дубровский. Что это означало? Он не хотел, чтобы я волновалась? Намекал, что даже если я забеременею, он только обрадуется? Ведь так?

Ох, любим мы, женщины, додумывать, сочинять что-то и надеяться, что всё выдуманное нами непременно воплотится в реальность! Нам так хочется быть счастливыми, что мы сами рады обманываться. Верим всему, что говорят. А о чём молчат — принимаем за многозначительные обещания.