Лена Сокол
Наглец
1
— Девчонки, привет! — Макс сияет, словно начищенный унитаз.
Его внимание привлекли две девицы, гарцующие по набережной без шапок, в тонких колготках и на высоченных каблуках, — и это в такую-то холодину.
«Курицы безголовые», — отворачиваюсь, едва взглянув на них. На ходу заледеневшими пальцами сдираю с головы мягкий защитный шлем.
— Как дела, красавицы? — продолжает Макс, фривольно поигрывая бровями.
«Пасть у этого паршивца, похоже, никогда не закрывается», — думаю я, раздраженно подталкивая Макса вперед.
Мы идем по холодным, влажным камням, и соленая вода мелкими каплями стекает с наших лиц на шеи.
— Привет! — одна из незнакомок машет ему рукой.
Другая тут же толкает подругу в бок, чтобы прекратила.
— Не надо, Макс, — устало выдыхаю я, придерживая товарища за локоть.
Сильное течение сегодня не раз испытывало нашу выдержку и ни на секунду не давало расслабиться. Но я ждал позднюю осень: хотел оседлать ту самую дерзкую волну, которая приходит после небольшого шторма в сопровождении порывистого южного ветра, — поэтому чувствую сейчас настоящее удовлетворение.
— Спорим, я меньше чем за минуту уболтаю обеих на веселый вечер в нашей компании? — Макс суетливо перекидывает массивную доску для серфинга из одной руки в другую и крепче прижимает к телу.
— Задрал, — качая головой, ступаю на деревянный пирс. — Отстань от них, а?
Меня все чаще стали раздражать нездоровая озабоченность друга и его же откровенная неспособность сосредоточиться в нужный момент на важном деле.
Макс со вздохом провожает взглядом несостоявшихся жертв своего обаяния:
— Ради тебя стараюсь!
Наклоняюсь и с остервенением сдираю гидротапки с ног. «Пусть лучше ступни вмерзнут в доски, чем заледенеют внутри этого орудия изощренных пыток».
— Думаешь, я не способен самостоятельно найти девушку на ночь? — стряхиваю с волос капли воды. — Пожалуйста, не приставай к каждой юбке, чтобы отыскать мне компанию на вечер.
Зажимаю тапки под мышкой, крепче хватаю доску и ускоряю шаг.
— Глеб, я в курсе, что ты давно уже большой мальчик, но в последние недели две ты злой как собака. Вот я и решил, что нужно просто немного расслабиться…
Сплевываю в сторону и оглядываюсь:
— Слушай, Швецов, я просто сосредоточен на деле, ясно? Ты ведь знаешь мои правила: никаких баб, пока обрабатываем очередного клиента.
Конечно, Макс не верит. Он хмурится:
— Помню.
— Отлично, — довольно киваю я.
До здания базы, где мы переоденемся и сможем согреться, остается метров пятьдесят.
— И тебе тоже не надо отвлекаться.
Хотя в случае со Швецовым читать нравоучения бесполезно — слова непременно улетят в пустоту.
— Недотрах сделал из тебя монстра, — слышится из-за спины.
Но я не оборачиваюсь.
Мое внимание привлекает девушка, сидящая на одной из скамеек на бетонной набережной. Странная поза, не свойственная представительнице женского пола: корпус наклонен вперед, локти уперты в колени, ноги широко расставлены, голова опущена, взгляд устремлен на кромку моря.
Незнакомка одета в длинный черный плащ, капюшон низко надвинут на лоб, будто ей хочется спрятаться в этой одежде ото всех. Но даже с такого расстояния мне в глаза бросается мертвенная бледность ее кожи — такое не свойственно местным. Она задумчиво смотрит вдаль и, кажется, не моргает.
— Слушай, Дым…
— Заткнись хоть на минуту, мне нужно подумать, — прошу друга, направляясь к базе.
Продолжаю сверлить взглядом странную девушку, но мысли уже заняты другим: прокручиваю в голове детали будущей аферы. Снова и снова. Это помогает не только продумать все до мелочей, но и составить план Б — на всякий случай.
— О’кей, — Макс послушно затыкается.
Найти цель, втянуть ее и обработать — это только полдела. Выйти сухим из воды всегда труднее. И тут без моего мастерства и природного чутья никак не обойтись.
Когда мы переступаем порог здания базы, на нас обрушивается звуковая волна: работающий телевизор на стене долбит музыкой, посетители маленького кафе оживленно переговариваются друг с другом, болтливые туристы (хрен знает зачем ошивающиеся в приморском городке практически зимой) осаждают прилавок с сувенирами.
Мы проходим по коридору, прорываемся сквозь толпу серфингистов, собравшихся возле склада с инвентарем, и заходим в раздевалку, где оставили свою одежду.
— Почему нельзя было снять гидрик возле машины? — ворчу я.
Меня привычно раздражает многолюдность подобных мест. Освобождаюсь от костюма, как от второй кожи: быстро и ловко. Вешаю его на дверцу шкафчика и взлохмачиваю мокрые волосы, чтобы поскорее высохли.
— Помоги стащить, — просит Макс, прислонив доску к стене.
Неспособность взрослого мужика самостоятельно снять гидрокостюм раздражает еще больше. Помогаю товарищу, тихо матерясь себе под нос.
Смотрю на часы: нужно поторопиться.
— Ворочай булками, Швед, — говорю, кидая в спортивную сумку сырые перчатки, тапки, шлем.
Затем вытираюсь, надеваю брюки, носки, тонкий свитер, пальто и кожаные туфли. Швецов в это время, не торопясь, проверяет сообщения в телефоне.
— Ты долго? — Терпение у меня заканчивается.
— Не стони, Дым, — усмехается Макс, пряча телефон и обтирая шею полотенцем.
— Шевелись!
Выношу одну за другой доски, оформляю их хранение на местном складе, подписываю нужные бумажки, расплачиваюсь наличными. Когда возвращаюсь в раздевалку, Макс все еще одевается и что-то тихо напевает.
— Хуже бабы! — замечаю, подхватывая обе сумки.
— Да иду я, — смеется Швед, набрасывая куртку.
Мы выходим в общий зал с деревянной отделкой и десятком маленьких столиков. Жизнь здесь по-прежнему кипит.
— Подожди, я возьму кофе, — говорит Макс, подмигивая очередной курице, сидящей с журналом возле окна.
— По дороге возьмем, — заявляю безапелляционно и направляюсь к выходу. — Я…
Но ничего не успеваю добавить, потому что в тамбуре на полной скорости налетаю на ту самую девушку, которую видел на набережной.
— Ой, — срывается с ее губ, когда она отлетает от моей груди, точно от массивного отбойника.
Она едва удерживается на ногах — только потому, что я успеваю среагировать и подхватываю ее под локоть.
Достаточно высокая, но хрупкая. Худенькая. Я даже бы сказал, изможденно тощая. В момент столкновения большой черный капюшон слетает с ее головы, обнажая лицо: идеальный овал, пронзительные серо-синие глаза и почти бесцветные пухлые губы.
Высветленные волосы длиной до плеч, взметнувшиеся от столкновения, опадают обратно, как в замедленной съемке, — на редкость аккуратными прядями, прямыми и ровными. Я делаю глубокий вдох, и мой нос улавливает нежный аромат цветов и дождя, исходящий от них.
— Простите, — хрипло говорит девушка, опираясь на мою руку в попытке восстановить равновесие.
И грубый черный ботинок неловко опускается прямо на мою идеально блестящую туфлю.
— Ой, — еще раз выдает она, убирая ногу.
Но на носке уже красуется темное пятно грязи.
— Ничего страшного, — цежу я сквозь зубы недовольно.
— А кто тут у нас? — усмехается Швецов, выглядывая из-за моего плеча.
«Только этого сейчас не хватало!»
Девушка смотрит на Макса, как затравленный зверек, пытается шагнуть в сторону, чтобы уйти, но Швед заграждает собой весь проход.
— Привет, красотка, — расплывается в улыбке он.
Она медленно поднимает на него взгляд и хмурится. Делает новую попытку уйти, но врезается коленом в сумку, которая висит у меня на руке.
— Слушай, — Макс наклоняется к ней, — мы могли бы подружиться.
Незнакомка прячет глаза:
— Вряд ли.
Швед смеется:
— Я стесняюсь, поэтому ты первая давай… со мной знакомься.
Ее брови взлетают вверх.
— Это самый тупой подкат из тех, что я слышала! — фыркает она презрительно и, передумав входить в здание, разворачивается, толкает дверь и оказывается снаружи.
— Куда ты? — Швецов бросается за ней. — Погоди!
Но она не оборачивается. Быстро шагает вдоль набережной.
— Эй, цыпа, я в жизни такой красоты не встречал! Твоя фигурка, мм… А что за ножки! А волосы! Я таких шикарных волос никогда не ви…
Выхожу следом за ними, придерживая дверь, и с любопытством наблюдаю. «Что такого интересного случилось и заставило Макса заткнуться?» И тут же чуть не теряю дар речи.
— Нравится? — девушка рывком срывает с головы парик и швыряет его в руки Швецова. — Тогда носи на здоровье!
Лысая… Совершенно лысая…
Она накидывает на голову капюшон, застегивает плащ и стремительно удаляется по направлению к городу.
Макс пару секунд ошарашенно разглядывает парик, держа его перед своим лицом двумя вытянутыми пальцами, а затем швыряет в урну:
— Во дает…
Я невольно усмехаюсь, оглядывая обескураженного напарника, а затем поворачиваюсь и смотрю вслед девушке. Долго, пристально. Впитываю глазами небрежную мальчишескую походку, гордо расправленные плечи и вспоминаю поразивший меня взгляд — испуганный и злой.
— Чего молчишь? — спрашивает у меня Макс уже в машине.
Мы проехали несколько километров, а я даже слова еще не сказал.
— А что надо? Петь? — пренебрежительно бросаю в его сторону и гляжу на часы.