Слышится сдавленный смех Швецова.

— Она дилетантка! — говорю я изумленно. — А я не в карты на раздевание играю! И не в буриме!

— Ты даже не представляешь, как она тебе будет полезна, — продолжает брат.

— Мне?.. Кто? — складываю руки на груди. — Вот эта гопница?

— Именно, — кивает он.

— И чем?!

Лунев качает головой:

— А ты поднапряги мозги. Только подумай, какой козырь будет у тебя.

— Это бред, Егорка, — усмехаясь, я наливаю себе еще пару капель.

— Мент дело говорит, Дым, — раздается голос Макса.

Поворачиваюсь.

Все трое давно забросили карты и смотрят на нас.

— Вообще-то, — Марк Иосифович тяжело поднимается из-за стола, подходит к нам и, нацепив очки, рассматривает снимки. — Здесь есть доля здравого смысла. Если они с барышней были близки…

— Да ну вас… — отмахиваюсь я. — Допустим, у них все было серьезно, в чем я очень сомневаюсь… но о том, чтобы взять в дело постороннего, нет, о таком не может быть и речи!

— Глеб, ты и нас не хотел втягивать в свои разборки, — встревает Фил, придвигаясь.

Берет в руку фото и разглядывает.

— Хм, недурно…

— Нельзя уследить за всем в одиночку, наша сила в команде, — говорит Макс и вдруг громко присвистывает, выхватив снимок с брюнеткой. — А если птичка окажется способной? Думаю, вышел бы толк.

— У нас есть план, — обвожу их взглядом. — Он приезжает через четыре дня, и я не собираюсь рисковать и менять рабочую схему, делая ставку на темную лошадку. Она не нужна нам. Это лишнее, поверьте. Мы и без нее сработаем четко.

— Ты только посмотри, какая она выдумщица, — уже пускает слюни Макс на рыженькую.

— Мне проще все отменить, чем брать в долю… мелкую воровку.

— А сам-то с чего начинал? — Марк Иосифович укоризненно бросает на меня взгляд из-под опущенных на нос очков.

— Это другое, — ворчу я.

— Кого-то она мне напоминает… — бормочет Швед, изучая снимок девушки без грима.

— Мы люди богобоязненные и законопослушные, — произносит Фил, отправляясь за стойку, — сделаем то, что прикажешь. Но ведь многоходовочка с его бывшей была бы гораздо привлекательнее. Как он взбесится!

Замечание Фила заставляет меня задуматься.

— Я тебе предлагаю самому проверить ее в деле, — вдруг заявляет Егор. — Играть плохиша ведь всегда легче, чем принца. Притворись таким же приезжим, пусть попробует стрясти с тебя бабки. Ты начинал как мастер ужасных свиданий? Вспомни молодость.

— Хватит, — рычу я, вставая и не глядя на него.

Иду к столу, чтобы взять свои вещи и одеться.

— Когда-то ты был лучшим, — улыбается он. — Брал за это деньги.

— Сто лет назад, еще в универе! — мысленно матерясь, натягиваю новую рубашку. — Я в эти игры давно наигрался!

— Ого! — ржет Макс. — И почему мы с тобой раньше не познакомились? Не верится, что ты не всегда был таким сухарем.

— Он был душкой, — добавляет брат, собирая бумаги. В его взгляде проскальзывает печаль. — Сомневаюсь, что он тогда нормально зарабатывал, но глаза у него горели. Пару раз даже мои друзья нанимали его, чтобы он сгонял с их девчонками на свидание.

— А какой в том был толк, простите? — спрашивает Марк Иосифович.

Он слишком стар, чтобы быть в теме.

— Ну… — Егор пожимает плечами. — Некоторые слишком надолго застревают во френдзоне, дружат с девушкой годами, а потом не могут перевести отношения в романтическую плоскость. Или, наоборот, — расстаются и вдруг понимают, что хотят вернуть бывшую обратно. Вот тогда и приглашали Глеба, чтобы он сыграл эдакого козла, который отвадит наивную девчонку от посторонних мужчин, причем надолго. Он вытворял разные гадости, но это всегда работало. У него еще имелся приятель, который подсказывал за деньги ботаникам, как склеить…

— Заткнись, — прошу, не сдержавшись.

Еще одно упоминание о прошлом, и я начну крушить мебель.

— Хорошо, — спохватывается брат. — Только я все равно считаю, что ты должен ее проверить. Заодно развеешься.

— Спорим, она провернет с тобой то же самое, что и с теми мужиками? — вращая на пальце брелок, дерзко говорит Швед.

Мне нестерпимо хочется дать ему в табло.

— А крошка его точно уделает! — с видом знатока кивает Фил, расставляя бокалы на полке.

— Готов поставить на пару тысяч, — косясь на чемодан с деньгами, заявляет самый пожилой участник команды.

— Что тебе стоит тряхнуть разочек стариной? — Егор хлопает меня по плечу, направляясь к выходу. — А, сухарь?

Как же я их всех ненавижу…

5

Соня

Воняющие потом, бабуськами, приторными женскими духами. С редкими зубами и торчащими из носа волосами. Со снежной лавиной перхоти, падающей с волос при малейшем движении головы. Мастурбирующие, пока делают вид, что ищут мелочь в карманах. Жадные, развратные, жестокие, тупые, жирные, тощие, ботаники или конченые извращенцы — каких только клиентов у меня не бывало. Но такого точно еще окучивать не приходилось.

— Что? — переспрашиваю я.

— Нет, в натуре, — смеется брат, складывая грязную посуду в мойку. — Усики густые и короткие. Вылитый жучила.

Сколько ни пытаюсь представить, никак не удается.

— А главное, ему к лицу, — брат включает воду, замачивает тарелки, а затем вырубает кран.

— А я уж надеялась, что ты все вымоешь, — подтягиваю ноги, усаживаясь в позу йога.

Что-то бормоча себе под нос, Свят снова включает воду и поворачивается к раковине.

— Гармонично смотрится.

— Кто? — спрашиваю.

— Он со своими усами.

— А-а-а…

Беру нож, отрезаю кусок колбасы и бросаю на хлеб. Аппетита нет, но чувствую, что нужно поесть насильно, иначе меня скоро ветром будет сдувать, сил не останется.

— Сельпо, говоришь?

— Ну… такой… — брат смеется, вспенивая губку для мытья посуды. — Местечковый колхозный магнат.

Пробую чай. Уже остыл. Но в такую жару — совсем неплохо. Откусываю бутерброд, жую. Отхлебываю побольше чая, чтобы протолкнуть хлеб в горло.

— Значит, не старый?

— Нет.

— И денежки имеются?

— Да, — Свят со звоном ставит чистую тарелку на полку. — Заикнулся, что приехал покупать технику для совхоза, утром ездил комбайны смотреть.

— Женатик? — интересуюсь я, откусывая новый кусок.

Организм упорно отторгает пищу, но я продолжаю себя насиловать. Дальнейшая потеря веса может негативно сказаться на работе. Вряд ли кто клюнет на вешалку с впалыми щеками и мелкими прыщиками вместо сисек.

— Кольца не видел, но он радостно сообщил, что наконец-то отдохнет от жены, — брат старательно скребет жесткой стороной губки свою кружку. — А когда я остановился в дверях, чтобы получить на чай, он тупо притворился, что не понимает, чего хочу. Колхозник! Достал целую котлету купюр из брюк, отвернулся и выудил оттуда жалкий, мятый полтинник. Когда отдавал, смотрел так, будто ждал, что я передумаю.

Улыбаюсь. Кажется, у меня аппетит просыпается.

— Думаешь, он с наличкой приехал? За комбайном своим.

— Не знаю. Но у него — портфель кожаный, потрепанный такой, вытертый. Кто их знает, деревенских? Может, там. Или в трусы зашил.

— Ясно, — смотрю на часы, прикидывая, как лучше поступить. — Как думаешь, какие девушки такому нравятся?

Свят косится на меня жалостливо:

— Кровь с молоком. Простые, открытые, веселые, — тяжело вздыхает, оглядывая меня с ног до головы. Видимо, хочет добавить «сисястые», но решает промолчать. — Но при должном подходе и ты сгодишься, — пытается выдавить улыбку.

Он еще не знает, что для меня недостижимых целей не существует.

* * *

Подмечаю его сразу. Он еще наверху лестницы, а я внизу, в толпе туристов из Китая. Использую на полную катушку те две секунды, которые есть в запасе, пока он не заметил меня. Впитываю глазами широкоплечий силуэт в просторном дедушкином костюме из девяностых, простоватую, но с горделивым оттенком походку деревенского щеголя, отмечаю безвкусные, но начищенные до блеска громоздкие штиблеты на ногах.

И, опустив глаза, воспроизвожу по памяти увиденный образ. Светлые, небрежно торчащие в стороны вихры, крупная кудряшка на челке, напоминающая попугаичий хохолок, теплые серо-зеленые глаза, мужественный подбородок и густая полоска рыжевато-золотистых усов над верхней губой.

И здесь бы согласиться с братом, что этот усатый беспредел вполне гармонично смотрится с его волосами и загорелой кожей и эстетически сочетается с вышедшим из моды, мешковатым костюмом, но меня едва не пробивает на ха-ха. В голову вдруг начинают лезть мысли о том, как, должно быть, весело его жене, когда он после уборки урожая лезет к ней под одеяло, чтобы пощекотать ее своими усиками между ног.

Конец ознакомительного фрагмента