Глава 17

3 АПРЕЛЯ

— Что конкретно тебя интересует? — Эти слова дались мне нелегко.

— Ну… Ты же была её лучшей подругой, так? — Мика подошёл к могиле и положил ладонь на холодный надгробный камень. — Что заставило её пойти в этот лес?

Я скользнула взглядом по грязным рукавам некогда модной куртки и медленно втянула носом сырой, кладбищенский воздух.

— Оливия умерла через два месяца после того, как мы переехали в Сампо. Вряд ли, можно назвать нас лучшими подругами.

Он присел.

— Но вы же общались? Проводили время вместе, ходили в школу, сидели за одной партой, так?

— Да но…

— Ты была на её похоронах?

— Да. — Соврала я.

Мои ладони так усиленно тёрли бёдра, что ещё немного, и высекли бы искру.

— Послушай, Анна. — Сказал Мика, поднявшись и подойдя ко мне. Он наклонился и положил свои руки на мои колени. — Я понимаю, как тебе сейчас тяжело вспоминать это.

Нет, мне тяжело потому, что я не хотела бы чувствовать твои руки на моих ногах, но я их чувствую!

— Я понимаю, что тебе трудно переживать это снова, и я… я чувствую что-то похожее. — Взгляд Мики заметался и, наконец, остановился на моём лице. — Ты должна понять меня. Оливия — сестра, которую я никогда в своей жизни не видел. Я знал, что она есть, что она живёт в Сампо с моим отцом, что Отсо выбрал её, а не меня. Что он ушёл. Что бросил нас с мамой… Я тогда не знал, что он сделал это потому, что мать Оливии была смертельно больна. Я просто чувствовал себя брошенным и злился. Оливия писала мне трогательные письма, но из-за них я злился ещё сильнее. Меня бесило, что она ничего не понимает! — Глаза парня заблестели. — А теперь я здесь, и, наверное, это всё из-за её писем.

— Она писала тебе? О чём?

— Хотела познакомиться, предлагала общаться, созваниваться. — Мика тяжёло вздохнул. — Приглашала в гости и говорила, что отец очень страдает из-за разлуки со мной. Меня раздражало, что она никогда не обвиняла отца в том, что из-за его похождений одновременно забеременели сразу две женщины, а позже пострадали сразу две семьи. Оливия просила меня простить его.

— Узнаю Оливию. — Прошептала я.

— Я винил во всём их обеих: её и её мать. Даже когда узнал, что та скончалась от рака. Даже когда понял, почему мать Оливии пришла к моему отцу и рассказала, что у него подрастает дочь. Даже когда осознал, что она не уводила его из семьи — он просто не мог поступить тогда по-другому. Я годами винил их обеих, сокрушаясь, что меня лишили нормального детства, и отказывался отвечать на звонки и принимать от отца подарки. — Мика сжал челюсти, шумно выдохнул и снова вдохнул. — Прости, что вываливаю на тебя всё это.

— Всё нормально. — Пристально глядя на ураган в его глазах, произнесла я.

— Я даже сейчас на неё злюсь. Возможно.

— Она бы тебя поняла.

— Вот видишь. — Его лицо озарила улыбка, а пальцы сомкнулись на моих коленях — и это я тоже почувствовала. — А говорила, что вы мало знали друг друга.

— Ты не похож на отца. — Зачем-то брякнула я.

Это было истинной правдой: они с Отсо не только не походили друг на друга внешне, но и словно были слеплены совсем из разного теста.

— Я похож на мать. — Его тело неподвижно застыло.

Такое ощущение, что говорить о матери ему было тоже не совсем приятно.

— Вот в кого у тебя такие задорные кучеряшки. — Выдохнула я.

И почувствовала, как краснею до самых кончиков ушей.

— Точно. — Усмехнулся он. — Так ты мне скажешь, какой она была?

Мика встал, но не оторвал от меня глаз.

— Самой доброй. — Ответила я искренне. В этот момент в моей душе будто перевернулись тяжелые валуны. — Самой светлой. — Мой голос дрогнул и осип. — И… самой чистой на свете.

Слезинки спорхнули с его глаз и задрожали на ресницах.

— Её письма были такими же.

Я представила письмо Оливии к брату.

Уверена, оно было наполнено светом и надеждой. И даже когда он рвал или выбрасывал их, они продолжали источать тепло. Такой уж она была, Оливия Ярвинен. Бесконечно доброй. И эта её доброта ужасно раздражала всех вокруг. И даже меня.

— Так что же заставило её сделать это? — Спросил Мика, снова подходя к могиле. — Зачем она пошла в этот лес?

В этот момент мне захотелось запинать себя вот этими самыми ногами, которые покоились неподвижно на подножке инвалидной коляски. Я отчаянно нуждалась в этой беспощадной боли, чтобы не трястись всем телом и не переживать, что Мика заметит это.

— Тогда я ещё ходила. — Бессмысленно начала я. — Мы… мы поехали на озеро. Оливия просто обожала озёра. — Я словно растеряла все слова, они убежали от меня к кому-то другому, кто не нуждался в том, чтобы отчаянно выдумывать ответы. — Она… она сказала, что разговаривает с лесом. И когда она это делает, то слышит маму. Та… отвечает ей шумом ветвей и криком птиц. — Я подняла взгляд на солнце, льющее сквозь ветви вязов на нас своё неподобающее великолепие — такое же яркое, как свет, который излучала Оливия. — Я думаю, что она искала там утешения. Но не нашла.

— Прости. Прости меня, прости. — Мика пошарил по карманам, но ничего не нашёл, тогда приложил к моему лицу свою ладонь.

В этот момент я с ужасом поняла, что плачу.

— Я бы многое сейчас отдал за то, чтобы познакомиться с ней. — Хрипло сказал он.

Всхлипнув, я подняла на него взгляд. Чёрт. Мика улыбался искренней, доброй улыбкой. Он смотрел на меня, склонив голову набок — точно так же, как это делала когда-то Оливия.

— Я бы многое отдала за возможность вернуть её. — Сквозь комок в горле выдавила я.

И в этот раз я была абсолютно честна.

Глава 18

— Кстати. — Тряхнув копной каштановых волос, вдруг сказал Мика. Сунул руку за ворот своей футболки и вытащил оттуда болтавшийся на цепочке серебряный крест. — Это принадлежало ей.

Моё сердце толкнулось и замерло.

— Да. — Прошептала я.

Трудно было не узнать его. В последний раз я видела этот крест в лесу на мёрзлой траве.

— Я взял его себе как напоминание о том, что иногда бывает поздно. Для раскаяния, для встречи, для любви — неважно. Иногда просто бывает поздно, и ничего уже нельзя изменить.

— А разве можно носить чужой крест? — С трудом выдавила я.

— А разве нет?

— А я не знаю.

Мы оба не были экспертами по религии и не знали этих тонкостей.

— Я просто хочу, чтобы частичка Оливии была со мной.

Я кивнула.

— Она верила, что он может защитить её от всего.

«Она заблуждалась» — но никто из нас не произнёс этого вслух. Только где-то в верхушках деревьев громко крикнул ворон.

Мы ещё немного постояли у могилы, а затем двинулись в обратный путь.

— Так почему ты переехал? — Спросила я, когда Мика провёз меня через кладбищенские ворота.

— Ты хочешь, чтобы я рассказала тебе то, в чём не признавался никому? — Пропел парень.

Голос его прозвучал так, будто он намеренно хотел казаться веселым, чтобы не придавать серьёзности разговору.

— Я — единственная, кого ты знаешь в этом городе. — Напомнила я.

Подняла голову вверх и увидела, что Мика заметно сник. Но у него всё же хватило мужества посмотреть мне в лицо:

— Моя мама вышла замуж, и у неё скоро родится новый маленький Мика.

— Ого.

— А так как я не очень лажу с её новым мужем, считающим себя полноправным хозяином в нашем доме, то она предложила мне пожить у отца. Я не стал унижаться и просить остаться там до совершеннолетия. Если мешаю им — о’кей. Один звонок Отсо решил проблему, и вот я здесь.

Ему очень хотелось казаться весёлым и бодрым, но взгляд у него был такой, словно ему хотелось закричать от боли.

Я вдруг поймала себя на мысли, что это всего вторая наша встреча, а я уже неплохо гадаю по глазам Мики Ярвинена.

— И как вы ладите с отцом?

— Пока тяжеловато. Представь, двое взрослых мужчин, которые практически не знали друг друга, теперь вынуждены общаться и проживать на одной территории.

— Вы не ругаетесь?

— Наши обеды и ужины проходят в тишине. — Признался парень.

— Дай ему шанс. — Улыбнулась я. — Ты — всё, что у него осталось.

— Оливия бы так сказала?

— Несомненно.

Когда мы добрались до моего дома, Софья ждала меня на веранде. Она поднялась с кресла, сняла капюшон куртки и выдернула из ушей наушники. Я бы всё отдала за то, чтобы раз за разом прокручивать на повторе её изумлённое лицо.

— Здрасьте. — Хмыкнула она, переводя взгляд с меня на Мику и обратно. — А я-то думала, куда это тебя понесло?

— Привет. — Парень подкатил меня к ступеням.

— Это Софья, моя сестра. — Нехотя представила я её и указала на своего спутника. — А это Мика, наш сосед.

— Правда? — Оживилась сестра.

— Да. Мика Ярвинен. — Он протянул ей руку.

— Ух, ты, — она пожала её, глядя на него снизу вверх. — А я и не знала, что у Отсо есть…

— Сын. — Сообщил он ей.

Софья казалась озадаченной, она бросила на меня взволнованный взгляд, а затем снова посмотрела на него.

— Вот так новости.

— Отец примерно то же самое сказал, когда узнал, что я приезжаю. — Улыбнулся Мика.

Софья захлопала ресницами, а я для себя отметила, что парень не стал скользить взглядом по аппетитным округлостям моей сестры, обтянутым в чёрные леггинсы. От этого он стал для меня только симпатичнее.