Глава 20

СРЕДА, 3 ИЮНЯ

9.30

Казалось, что воздух в лесу застыл — ни единого ветерка, ни суетливого щебета птиц. Эта тишина казалась зловещей. Чем дальше я пробиралась в чащу, тем проглядывающие сквозь ветви сосен осенние лучи становились всё реже и бесцветнее. Я слышала только своё частое и тяжёлое дыханье, но кожей чувствовала, что за деревьями притаился кто-то ещё.

Он наблюдал. Ждал меня. Смотрел с укором.

Я побежала вперёд, не разбирая дороги. Под ногами хрустели засохшие ветки, а еловые и сосновые лапы рвали на мне одежду и били по лицу. Я неслась, словно в бреду, но всё ещё отчётливо слышала за собой его шаги.

Вокруг пахло мхом, сырой землёй и прелыми листьями. Я падала, вставала и, задыхаясь, снова бежала. Оглядываясь, видела длинные тени, пляшущие меж стволов. Они гнали меня всё дальше и дальше — в мёртвую чащу. Туда, откуда не было дороги назад.

Внезапно лес зашумел, верхушки сосен заскрипели, где-то высоко над головой жалобно крикнула птица. Я поняла, что окружена. Бежать было больше некуда. Что-то сгустилось вокруг меня, опутало туманом, зашипело и вцепилось в горло. Вдруг стало так холодно — невыносимо.

Я упала на колени и свернулась в клубочек, боясь поднять глаза на это беспощадное чудище. Опустила взгляд на свою руку и медленно разжала пальцы: на ладони лежал маленький серебряный крестик. Неведомая сила уже тянула из меня жизнь, убаюкивала, заставляла закрыть глаза, но я продолжала сопротивляться.

Я знала, что нельзя спать.

Смотрела на крестик в непоколебимой уверенности — он меня спасёт.

Знала это точно.

— Господи!

Я села на постели, не понимая, где я, и что происходит.

В ужасе взглянула на свои руки. Они были мокрыми. Я лихорадочно стала осматривать ладони, затем выше — до локтя, затем наклонила голову и осмотрела грудь. Потом потрогала щёки. Отшвырнув одеяло, уставилась на ноги. На мне была пижама, на ней ни следа крови.

Я вся буквально утопала в поту, и мне ощутимо трясло.

Что за чертовщина?

Я зажмурилась.

— Отсо! — Звенел мой голос, вибрируя.

Бах!

И после него оглушительная тишина.

Я всё ещё ощущала его кровь на своей коже. Горячую, липкую кровь с запахом пороха и привкусом железа. Я видела, как он снёс себе голову, и находилась всего в полуметре от него в этот момент.

— Боже…

Открыв глаза, я снова осмотрела себя.

Ничего. Только трясущиеся пальцы и ходящие ходуном плечи. И пот. Море пота — столько, что пижама сырая насквозь.

Потянувшись, я взяла в руку телефон и провела пальцем по дисплею. «Среда, 3 июня» — светилось на экране. Мне показалось, что комната начала вращаться. Телефон, эти цифры, крики, осенний лес из сна, потная пижама — всё смешалось в ком из картинок и звуков.

Так. Стоп!

Я заставила себя медленно вдохнуть и выдохнуть.

Повернулась к окну. Строители на участке Илоны Пельцер раскладывали трубы рядом с бассейном. Очевидно, собирались проводить коммуникации. Котлован был на месте, а вот от вчерашних поддонов с декоративным камнем — ни следа.

Я медленно повернулась в другую сторону. На тумбочке стояла ваза, и она была целой.

Но ведь я её вчера разбила?

— Доброе утро. — Вошла в комнату мама.

Вместе с ней в помещение ворвался Дрисс и запах блинчиков с кухни.

— Ну, как ты? Удалось хоть немного поспать? — Поинтересовалась она участливо.

Я не могла оторвать взгляда от зажатых в её руке жёлтых тюльпанов.

— Не знаю. — Трескучим голосом проговорила я.

— Заметно. — Покачала головой мама. — Лицо всё опухшее от слёз.

Дрисс ткнулся в мою руку, требуя ласки. Он был очень рад меня видеть.

— Ты вспотела, Анна. — Поставив в вазу жёлтые тюльпаны, мать села на край кровати. Тыльной стороной ладони коснулась моей щеки. — Посмотри-ка, ты вся мокрая! Тебе снились кошмары?

Я кивнула.

— Ничего удивительного. — Вздохнула она.

Пёс продолжал тыкаться носом в мою ладонь, но я была словно заморожена, не могла заставить себя пошевелиться.

— И синяк налился, стал фиолетовым. — Мама потянулась к моему лицу. — Как ты умудрилась, скажи?

— Ай! — Воскликнула я.

От прикосновения к нему боль прострелила аж до самого затылка.

— Прости. — Она с виноватым видом отдёрнула руку. — Я приготовила тебе блинчики. Хочешь?

— Нет.

— Тебе нужно хоть что-то поесть, дорогая. Ты ничего не ела с той минуты, как нам сообщили про Мику. Так нельзя!

— Мика… — Его имя застыло на моём языке.

— Я говорила сегодня с Отсо, — мама опустила взгляд на руки, будто собираясь с духом, — выглядит он ужасно подавленным. Что не удивительно. — Когда она подняла взгляд, её лицо было полным сострадания. — Он сказал, что церемония прощания состоится в два часа, и у тебя ещё будет время привести себя в порядок.

— Прощания?

Она положила руку на моё плечо и сжала:

— Ты точно уверена, что хочешь присутствовать на погребении? До кладбища, конечно, недалеко, но ты не обязана проделывать весь этот путь в связи с твоим состоянием. Все поймут тебя, Анна.

— Ты говорила сегодня с Отсо?! — Перебила её я, словно отойдя ото сна.

— Ну да. — Кивнула мама.

— Но как же… — Я схватилась за голову. — Он же застрелился! Я сама видела!

— Кто застрелился? — Вытаращилась на меня она. — Отсо? Когда?

— Вчера! Из своего охотничьего ружья!

Мама кивнула, будто поняла.

— Я говорила с ним сегодня Анна. С Отсо всё хорошо.

— Но я… — У меня пересохло в горле.

Что вообще здесь творится?

— Похоже, тебе приснился кошмар. — Осторожно произнесла она. — Думаю, нужно позвонить доктору, пусть оценит твоё состояние. Заодно, может, посоветует хорошее успокоительное средство. Мне не нравится, что ты просыпаешься вся в поту и с трудом отличаешь сон от реальности.

Она ничего не понимает. Ничего.

— Какое сегодня число, мам? — Тихо спросила я.

— Третье июня.

— А день недели?

Мама задумалась.

— Среда.

— Среда? Не четверг?

— Да. Анна, что с тобой? Может, всё из-за этого синяка?

Я прикоснулась пальцами к ушибу и задумалась. Откуда он? Где я могла так удариться? Что случилось? Почему я ничего не помнила?

— Мама, мне нужно в дом Ярвиненов. — Решительно сказала я и указала на коляску.

Но она не спешила мне помогать.

— Зачем? — Спросила мама, суживая зрачки.

— Мне нужно увидеть Отсо! Я просто не верю, что он жив, понимаешь? Я своими глазами вчера видела, как он выстрелил себе в лицо. Из собственного ружья! Я…

«Стояла рядом в этот момент, и всё моё лицо, и вся моя одежда были в крови», — но ничего из этого я не произнесла вслух потому, что была поражена реакцией мамы. Она явно всё больше и больше уверялась в том, что я схожу с ума.

— А если он жив, как ты говоришь, — добавила я, — мне нужно предупредить его.

— О чём?

Лицо мамы выражало только одно — скепсис.

— Нужно, чтобы ружьё держали подальше от него! Чтобы не оставляли его одного! Чтобы кто-то был рядом!

— Анна.

Рискуя упасть на пол, я потянулась за инвалидным креслом:

— Я всё равно не верю, что он может быть жив! Я видела, как его мозги разлетелись по комнате! Видела, как он погиб!

— Анна! — В последний момент она успела ухватить меня за талию и не дать рухнуть на пол.

Дрисс, чувствуя тревожность момента, сел и заскулил.

— Анна! — Крикнула мама, возвращая меня на место и потрясая за плечи. — Да что с тобой? Приди уже в себя!

Из моих глаз брызнули слёзы.

— Мам, поверь, просто поверь мне. Происходит что-то очень плохое! Мне нужно его увидеть, нужно предупредить. Если он действительно жив, я…

— Анна, посмотри в окно. — Встряхнула она меня. Её глаза блуждали по моему лицу, а сжатые губы налились мертвенной бледностью. — Посмотри! Привезли тело Мики.

Я повернулась к окну и ощутила, как леденеют конечности. Из остановившегося у дома Ярвиненов большого чёрного автомобиля несколько крепких мужчин выгружали гроб. Навстречу им из собственного жилища выбежал Отсо Ярвинен. На нём была чёрная рубашка и чёрные брюки. Он очень хотел им помочь, но помощь работникам ритуального бюро не требовалась: они пронесли гроб мимо него и втащили в дом.

«Жив» — пронеслось в сознании.

Отсо — необходимое уточнение.

А в гробу тогда…

У меня закружилась голова.

Такое просто невозможно было забыть, но как я могла? Почему никто, кроме меня, не видел никаких странностей в происходящем? Почему никого не волновало, как всё это произошло?!

— Дыши, Анна, дыши. — Погладила меня по руке мама.

Дрисс снова заскулил — будто почувствовал то, что я увидела в окне.

Я закрыла лицо руками и приказала себе вспомнить. Но сколько ни старалась, ничего не получалось. Не было никакого понедельника, не было никакой смерти Мики. Всё это бред.

Моё сознание по-прежнему сопротивлялось тому, чтобы всё это оказалось правдой.

— Мам, мне нужно туда. — Решительно сказала я, отнимая ладони от лица. — Мне нужно всё узнать и понять.

— Что ты хочешь понять, Анна? — Уголок её губ подёргивался в нервном напряжении.

— Хочу понять, почему мир сошёл с ума. — Затараторила я. — Почему ты твердишь, что Мика умер. Почему не веришь, что я видела, как Отсо отправил себя на тот свет. Почему смотришь сейчас на меня, будто я последний псих!