— Когда ещё на горшок ходили? — Скривилась сестра.
Но я подъехала ближе, взяла её руку, крепко сжала в своей ладони и потрясла:
— Клянусь, без крестиков, без ноликов, что говорю истинную правду! Всё, что я сказала, на самом деле происходит со мной!
— Детский сад. — Устало простонала Софья.
— «Без крестиков, без ноликов» — весьма серьёзный, непреложный обет. — С видом знатока заявил Ромыч. — Это почти как поклясться мамой.
— Прекрати! — Взмолилась она.
— Ты должна мне поверить, — сжав её ладонь ещё крепче, попросила я.
Из-за постоянного управления инвалидным креслом руки колясочников становятся очень сильными, и такое крепкое сжатие заставило мою сестру выпучить глаза и охнуть.
— Откуда у тебя такая уверенность по поводу всего этого? — Крякнула она, высвобождая руку.
— Я просто знаю, и всё. Мы должны съездить туда. Пожалуйста!
Она не знала, что ответить.
— Лично я уже на низком старте. — Пропел Ромыч. — Твоя коляска складывается?
— Не как трансформер, но можно ужать сидение, сложить ручки и отсоединить подножки.
— Думаю, в багажник влезет. — Улыбнулся парень и открыл передо мной дверь.
— Во что я ввязываюсь? — Сокрушаясь, обхватила голову руками Софья.
— В приключения, крошка. — Он кивнул в сторону выхода. — Ты помогаешь своей сестре. Ну, же!
И та, недовольно топая, всё же покинула дом первой.
Глава 24
Багажник закрылся с трудом. Маленький отцовский хэтчбек Ромыча вряд ли когда-то предполагал, что в него загрузят подобного железного монстра, и оттого активно сопротивлялся. Пришлось убирать в салон набор с инструментами, а также сложить на заднее сиденье подножки от коляски, но зато так всё влезло.
Я с облегчением выдохнула, когда сестра со своим другом, наконец, смогли закрыть крышку багажника и забрались в салон.
— Спасибо, что поверила мне. — Сказала я, дотянувшись и тронув Софью за плечо.
— Я не поверила. — Ответила она, пристёгиваясь, и метнула взгляд в своего спутника. — Это всё он.
Ромыч, надо признаться, с трудом умещался на водительском сидении. Автомобиль не был рассчитан и на него: парень отодвинул сидение назад на максимум, но, несмотря на это, его острые коленки практически упирались в руль. Он поправил висящую над приборной панелью пластмассовую фигурку скелетика и завел мотор.
— Так, значит, ты выпускник? — Поинтересовалась я.
— Да, нынче заканчиваю. — Тронув машину с места, ответил он. — Остался школьный бал, экзамены и выпускной — в середине лета.
— А потом? — Я перехватила его взгляд в зеркале заднего вида.
— В наш технический за высшим.
— Ясно. Не хочешь, куда потеплее? Или в столицу, где больше возможностей?
Он посмотрел на Софью: вот где крылся ответ. Неужели, у них всё серьёзно?
— Даже не думал. — Пожал плечами парень. — А ты? Сонька сказала, ты в этом году тоже заканчиваешь.
— Да, дома, дистанционно.
— А как же экзамены?
— Ещё не решила. — Призналась я. Если честно, эти вопросы били по больному. — Если захочу, могу просто взять справку об окончании. А если надумаю поступать куда-то, придётся сдавать экзамены вместе со всеми.
— Если нужно будет подбросить до школы, обращайся. — Подмигнул он.
— Спасибо. — Я откинулась на сиденье и обняла себя руками.
— Ты думала, какие ещё могут быть причины у твоей амнезии? — Обернулась ко мне Софья. — Я вообще не представляю, каково это проснуться и не помнить того, что было вчера.
— Не знаю. — Я уставилась в окно. — Однажды я читала, что мозг может избавлять нас от травмирующих воспоминаний таким способом. То, что мы не помним, не причиняет нам боль. Может, я забыла о смерти Мики, чтобы не страдать?
— Он был твоим парнем? — Поинтересовался Ромыч.
— Ром! — Одёрнула его Софья.
— А что? — Уставился он на неё.
— И да, и нет. — Мика был для меня всем миром. Он был моим воздухом, моим ласковым солнцем, моей причиной просыпаться каждое утро и причиной жить. — Он был моим лучшим другом. А вчера мы должны были идти на наше первое настоящее свидание — уже не как друзья.
— Вчера это вчера?
— Это в понедельник. — Ответила я и тряхнула головой. — Но вчера был четверг.
— Мрак. — Сочувствующе заметила Софья и щёлкнула языком. — Может, реально было разумнее дождаться возвращения доктора Литвиненко?
— Это ещё кто? — Спросил парень.
— Психиатр.
— Психотерапевт. — Поправила я.
— А что, есть разница? — Нахмурился Ромыч.
Похоже, он был парнем весёлым, но не слишком любознательным.
— Вообще-то, да. — Ответила я. — Но применительно к моему случаю, это неважно. Думаю, он бы занялся мной вплотную.
— О, боже, в дурку забирают только опасных для общества! — Вмешалась Софья. — Хотя, пару-тройку уколов, которые превращают человека в овоща, думаю, он бы тебе всё же прописал.
Она бросила на меня извиняющийся взгляд.
Что ж, спасибо, поддержала.
Но я и так понимала, что происходящее со мной — не из разряда нормальных вещей. Мой мозг играл со мной в жестокие игры.
— Ладно, не обижайся. — Улыбнулась сестра. — Мама и по поводу меня с ним однажды разговаривала.
— А ты-то тут причём?
— Это же мама. Она всем всегда недовольна.
— Например?
— Тем, что я могу быть грубой. Что огрызаюсь. Что выгляжу не так, как хотелось бы ей.
— Кстати… — Кашлянула я. — Давно хотела спросить…
— Валяй. — Выжидающе усмехнулась Софья.
— Твой… э… стиль.
— Что с ним?
— Всё чёрное: губы, глаза, волосы, одежда. Это что, вообще? Вы… — Я оглядела их с Ромычем обоих. — Вы готы? Панки? Фанаты тяжелого рока? Кто?
Ромыч закашлялся, а Софья взглянула на меня, как на слабоумную.
— Я чёрная мамба. — Скрипучим голосом ответила она и зашипела.
Я уставилась на неё непонимающе, и сестра рассмеялась.
— Просто не хочу, чтобы меня трогали. — Сказала она. Её лицо в этот момент выглядело серьёзным и немного печальным. — Не хочу, чтобы со мной заговаривали, чтобы пытались общаться. Это что-то вроде защиты.
— Вместо таблички «Отвали». — Пояснил её парень.
— Вот как. — Понимающе кивнула я.
Хотя ни черта не поняла.
Оказывается, в то время, как я пыталась понравиться всем вокруг, моя сестра делала всё возможное, чтобы с ней этого не происходило. А вот причина была всё та же: мы всегда и везде были новенькими, каждые два года нам приходилось осваиваться в новом месте, каждые два года мы вынуждены были переживать этот колоссальный стресс. И каждая из нас старалась справиться с этим по-своему.
Мы молчали до самого озера.
Когда дорога стала спускаться вниз, Рома остановил автомобиль у обочины и вытащил коляску. Софья помогла ему расправить сиденье и подала мне руку, чтобы я пересела в кресло.
— Куда эти штуки? — Потряс в воздухе подножками парень.
— Вставляй в пазы, — показала я, — и поворачивай до щелчка.
— Круто. — Похвалил он сам себя, справившись. — И тебе так приходится делать каждый раз, когда ты куда-то выходишь?
— Да. Но я делаю это редко.
— Не завидую. — Он почесал затылок. — И как давно у тебя такая беда?
— Рома. — Прорычала Софья.
— Чо?
Мне даже не нужно было подсчитывать в уме, чтобы ответить:
— Полтора года.
Парень присвистнул.
Сестра толкнула его локтем в бок.
— Нельзя уже и спросить? — Шикнул он на неё.
Я покатила вниз по склону к воде.
Над головой мрачно поскрипывали сосновые стволы. Когда сильно разыгрывался ветер, казалось, что в этом лесу открывается и захлопывается сразу тысяча старых скрипучих деревянных дверей. Обычно я ловила себя на мысли, что это зловеще, но Оливии нравилось. Природа всегда казалась ей милее цивилизации и, наверное, способность чувствовать, понимать и слышать лес, ветер и озёра и делала её более чувствительной и открытой миру. Такое дано не всем.
— Лучше помоги. — С укором сказала сестра.
И руки Ромыча поймали коляску как раз за секунду до того, как она, покатившись с невероятной скоростью, чуть не налетела на гладкие, выступавшие из-под земли корни деревьев.
— Осторожнее. — Предупредил он, замедляя её ход.
Мои ладони горели от попытки удержать управление и притормозить вращение ободов колёс.
Вдалеке, из-за вершин сосен выглядывала верхушка вышки. Заметив её, я сглотнула. Моё сердце уже устремилось туда, а вот руки начинали дрожать.
— Это она. — Проговорила Софья, обгоняя нас.