— Когда ещё на горшок ходили? — Скривилась сестра.

Но я подъехала ближе, взяла её руку, крепко сжала в своей ладони и потрясла:

— Клянусь, без крестиков, без ноликов, что говорю истинную правду! Всё, что я сказала, на самом деле происходит со мной!

— Детский сад. — Устало простонала Софья.

— «Без крестиков, без ноликов» — весьма серьёзный, непреложный обет. — С видом знатока заявил Ромыч. — Это почти как поклясться мамой.

— Прекрати! — Взмолилась она.

— Ты должна мне поверить, — сжав её ладонь ещё крепче, попросила я.

Из-за постоянного управления инвалидным креслом руки колясочников становятся очень сильными, и такое крепкое сжатие заставило мою сестру выпучить глаза и охнуть.

— Откуда у тебя такая уверенность по поводу всего этого? — Крякнула она, высвобождая руку.

— Я просто знаю, и всё. Мы должны съездить туда. Пожалуйста!

Она не знала, что ответить.

— Лично я уже на низком старте. — Пропел Ромыч. — Твоя коляска складывается?

— Не как трансформер, но можно ужать сидение, сложить ручки и отсоединить подножки.

— Думаю, в багажник влезет. — Улыбнулся парень и открыл передо мной дверь.

— Во что я ввязываюсь? — Сокрушаясь, обхватила голову руками Софья.

— В приключения, крошка. — Он кивнул в сторону выхода. — Ты помогаешь своей сестре. Ну, же!

И та, недовольно топая, всё же покинула дом первой.

Глава 24

Багажник закрылся с трудом. Маленький отцовский хэтчбек Ромыча вряд ли когда-то предполагал, что в него загрузят подобного железного монстра, и оттого активно сопротивлялся. Пришлось убирать в салон набор с инструментами, а также сложить на заднее сиденье подножки от коляски, но зато так всё влезло.

Я с облегчением выдохнула, когда сестра со своим другом, наконец, смогли закрыть крышку багажника и забрались в салон.

— Спасибо, что поверила мне. — Сказала я, дотянувшись и тронув Софью за плечо.

— Я не поверила. — Ответила она, пристёгиваясь, и метнула взгляд в своего спутника. — Это всё он.

Ромыч, надо признаться, с трудом умещался на водительском сидении. Автомобиль не был рассчитан и на него: парень отодвинул сидение назад на максимум, но, несмотря на это, его острые коленки практически упирались в руль. Он поправил висящую над приборной панелью пластмассовую фигурку скелетика и завел мотор.

— Так, значит, ты выпускник? — Поинтересовалась я.

— Да, нынче заканчиваю. — Тронув машину с места, ответил он. — Остался школьный бал, экзамены и выпускной — в середине лета.

— А потом? — Я перехватила его взгляд в зеркале заднего вида.

— В наш технический за высшим.

— Ясно. Не хочешь, куда потеплее? Или в столицу, где больше возможностей?

Он посмотрел на Софью: вот где крылся ответ. Неужели, у них всё серьёзно?

— Даже не думал. — Пожал плечами парень. — А ты? Сонька сказала, ты в этом году тоже заканчиваешь.

— Да, дома, дистанционно.

— А как же экзамены?

— Ещё не решила. — Призналась я. Если честно, эти вопросы били по больному. — Если захочу, могу просто взять справку об окончании. А если надумаю поступать куда-то, придётся сдавать экзамены вместе со всеми.

— Если нужно будет подбросить до школы, обращайся. — Подмигнул он.

— Спасибо. — Я откинулась на сиденье и обняла себя руками.

— Ты думала, какие ещё могут быть причины у твоей амнезии? — Обернулась ко мне Софья. — Я вообще не представляю, каково это проснуться и не помнить того, что было вчера.

— Не знаю. — Я уставилась в окно. — Однажды я читала, что мозг может избавлять нас от травмирующих воспоминаний таким способом. То, что мы не помним, не причиняет нам боль. Может, я забыла о смерти Мики, чтобы не страдать?

— Он был твоим парнем? — Поинтересовался Ромыч.

— Ром! — Одёрнула его Софья.

— А что? — Уставился он на неё.

— И да, и нет. — Мика был для меня всем миром. Он был моим воздухом, моим ласковым солнцем, моей причиной просыпаться каждое утро и причиной жить. — Он был моим лучшим другом. А вчера мы должны были идти на наше первое настоящее свидание — уже не как друзья.

— Вчера это вчера?

— Это в понедельник. — Ответила я и тряхнула головой. — Но вчера был четверг.

— Мрак. — Сочувствующе заметила Софья и щёлкнула языком. — Может, реально было разумнее дождаться возвращения доктора Литвиненко?

— Это ещё кто? — Спросил парень.

— Психиатр.

— Психотерапевт. — Поправила я.

— А что, есть разница? — Нахмурился Ромыч.

Похоже, он был парнем весёлым, но не слишком любознательным.

— Вообще-то, да. — Ответила я. — Но применительно к моему случаю, это неважно. Думаю, он бы занялся мной вплотную.

— О, боже, в дурку забирают только опасных для общества! — Вмешалась Софья. — Хотя, пару-тройку уколов, которые превращают человека в овоща, думаю, он бы тебе всё же прописал.

Она бросила на меня извиняющийся взгляд.

Что ж, спасибо, поддержала.

Но я и так понимала, что происходящее со мной — не из разряда нормальных вещей. Мой мозг играл со мной в жестокие игры.

— Ладно, не обижайся. — Улыбнулась сестра. — Мама и по поводу меня с ним однажды разговаривала.

— А ты-то тут причём?

— Это же мама. Она всем всегда недовольна.

— Например?

— Тем, что я могу быть грубой. Что огрызаюсь. Что выгляжу не так, как хотелось бы ей.

— Кстати… — Кашлянула я. — Давно хотела спросить…

— Валяй. — Выжидающе усмехнулась Софья.

— Твой… э… стиль.

— Что с ним?

— Всё чёрное: губы, глаза, волосы, одежда. Это что, вообще? Вы… — Я оглядела их с Ромычем обоих. — Вы готы? Панки? Фанаты тяжелого рока? Кто?

Ромыч закашлялся, а Софья взглянула на меня, как на слабоумную.

— Я чёрная мамба. — Скрипучим голосом ответила она и зашипела.

Я уставилась на неё непонимающе, и сестра рассмеялась.

— Просто не хочу, чтобы меня трогали. — Сказала она. Её лицо в этот момент выглядело серьёзным и немного печальным. — Не хочу, чтобы со мной заговаривали, чтобы пытались общаться. Это что-то вроде защиты.

— Вместо таблички «Отвали». — Пояснил её парень.

— Вот как. — Понимающе кивнула я.

Хотя ни черта не поняла.

Оказывается, в то время, как я пыталась понравиться всем вокруг, моя сестра делала всё возможное, чтобы с ней этого не происходило. А вот причина была всё та же: мы всегда и везде были новенькими, каждые два года нам приходилось осваиваться в новом месте, каждые два года мы вынуждены были переживать этот колоссальный стресс. И каждая из нас старалась справиться с этим по-своему.

Мы молчали до самого озера.

Когда дорога стала спускаться вниз, Рома остановил автомобиль у обочины и вытащил коляску. Софья помогла ему расправить сиденье и подала мне руку, чтобы я пересела в кресло.

— Куда эти штуки? — Потряс в воздухе подножками парень.

— Вставляй в пазы, — показала я, — и поворачивай до щелчка.

— Круто. — Похвалил он сам себя, справившись. — И тебе так приходится делать каждый раз, когда ты куда-то выходишь?

— Да. Но я делаю это редко.

— Не завидую. — Он почесал затылок. — И как давно у тебя такая беда?

— Рома. — Прорычала Софья.

— Чо?

Мне даже не нужно было подсчитывать в уме, чтобы ответить:

— Полтора года.

Парень присвистнул.

Сестра толкнула его локтем в бок.

— Нельзя уже и спросить? — Шикнул он на неё.

Я покатила вниз по склону к воде.

Над головой мрачно поскрипывали сосновые стволы. Когда сильно разыгрывался ветер, казалось, что в этом лесу открывается и захлопывается сразу тысяча старых скрипучих деревянных дверей. Обычно я ловила себя на мысли, что это зловеще, но Оливии нравилось. Природа всегда казалась ей милее цивилизации и, наверное, способность чувствовать, понимать и слышать лес, ветер и озёра и делала её более чувствительной и открытой миру. Такое дано не всем.

— Лучше помоги. — С укором сказала сестра.

И руки Ромыча поймали коляску как раз за секунду до того, как она, покатившись с невероятной скоростью, чуть не налетела на гладкие, выступавшие из-под земли корни деревьев.

— Осторожнее. — Предупредил он, замедляя её ход.

Мои ладони горели от попытки удержать управление и притормозить вращение ободов колёс.

Вдалеке, из-за вершин сосен выглядывала верхушка вышки. Заметив её, я сглотнула. Моё сердце уже устремилось туда, а вот руки начинали дрожать.

— Это она. — Проговорила Софья, обгоняя нас.