Но заполненное сигаретным дымом помещение отозвалось лишь громким эхом.
— Меня закрыли. На помощь! — прокричал я, бросаясь на дверь.
Толкал, пинал, дергал, давил. Но та не поддавалась, всякий раз встречая какое-то сопротивление снаружи.
— Эй, помогите! — проорал я, ощущая панику и собственную ничтожность. — Э-э-эй!
Сквозь приоткрытую форточку в помещение донесся шум шин по асфальту. Кажется, автобус уже отъезжал.
— Кто-нибу-у-удь!
— Жека, это ты? Ты где? — раздался вдруг голос Антохи.
— Здесь! — Я принялся барабанить ладонями в дверное полотно. — Здесь!
— Ясно. Тебя закрыли. Подперли дверь шваброй. Сейчас!
Послышалось копошение, и через пару секунд дверь открылась. Вырвавшись на волю, я сразу метнулся к умывальнику, включил воду и сполоснул руки.
— Это кошак плешивый! Мышелов драный! Харитон Какашкин, мать его!
— Неудивительно, — отозвался Майкин, — они всегда так веселятся.
— Что ты хочешь от идиота, который курит прямо на заправке?
— Точно.
— Ладно, бежим! — Я метнулся к двери. — Там уже все собрались, наверное.
— Да без нас не уедут, — отмахнулся Антоха, — не переживай.
И он вразвалочку направился следом за мной.
Каково же было наше изумление, когда мы обнаружили на стоянке возле заправки лишь сизую пыль и облако выхлопных газов, оставленные растворяющимся вдалеке автобусом!
— Стой! Стой! — Майкин махал руками, выбежав на дорогу.
— Догоним? — предложил я, прикидывая, с какой скоростью нужно бежать, чтобы нагнать транспортное средство.
— Не-е-ет, — поморщился Антоха, отчаянно мотая головой, — я не побегу!
Он терпеть не мог физкультуру и все, что с ней было связано.
— Тогда… — растерялся я, — даже не знаю…
— Нам нужна попутка! — сообразил друг. Повернулся и взмахнул руками: — О! Вот. Стой! Стой!
Он побежал и, вытянув руки в стороны, преградил путь какой-то старой развалюхе. Раздался визг шин, а затем крик:
— Куда прешь, окаянный?!
За рулем старенькой «пятерки» сидела бабуська. Она и орала на Антоху, опустив стекло и высунувшись почти наполовину.
— Сталина на вас нет!
— Бабуля, не шумите. — Майкин обошел автомобиль и склонился к окну. — Войдите в положение! Возьмите нас на борт. Нам вон за тем автобусом надо…
— Ишь, какой! А ну отойди! Грабельки-то свои от моей машины убери!
— Подвезите нас с другом, мы вам заплатим.
— Не могу. У меня рассада!
— Да мы ее на колени поставим. Ну пожалуйста!
— Едрить твою налево! — Бабка выглянула из-за руля и недоверчиво просканировала меня взглядом. Мало ли, наркоман какой. Вдруг обдеру ее рассаду да выкурю. — Ладно, давай, шевели помидорами! Залезайте!
Мы бросились к автомобилю, открыли дверцы, подхватили ящики с рассадой и плюхнулись с ними на сиденья.
— Поехали! — скомандовал Антоха, выглядывая из-за помидорной рассады.
— Погодь! — Бабка поправила толстенные очки.
— Да нам бы побыстрее. Во-о-он за тем автобусом. Его уже не видно, но он, короче, там.
— Погодь! — Бабуся закрыла окно, включила первую передачу и вцепилась в руль: — А тепереча поехали!
Машина дернулась, заворчала, а затем неуклюже сорвалась с места. Двигатель протяжно завыл: «Уа-а-а-а».
— Вот спасибо, — пробормотал я. — А то нас тут забыли, позарез надо автобус догнать.
Набрав приличную скорость, автомобиль высоко подскочил на кочке. Бам! И моя голова проверила потолок на прочность.
— Ой, осторожнее! — испуганно вякнул Антон.
— Ты только рассаду крепче держи! — крикнула бабка.
— Мне вообще-то жизнь дорога…
— А мне мои помидоры. Не зубать!
Мы переглянулись — возможно, в последний раз в жизни. Машина неслась по дороге, виляя и собирая все ямы. Даже пьяница двигался бы ровнее, чем этот адов катафалк, набитый ящиками с землей.
— Бабка, наверное, под мухой, — с выпученными от страха глазами прошептал Майкин.
— Да я бы к ней в жизнь не сел, — ответил я. — Это все ты! Она, может, слепая или глухая…
— Сам ты глухой! — возразила бабулька.
— Ой, простите! — Антон втянул голову в плечи.
— Будешь трындычать, как швейная машинка, прямо на ходу тебя высажу!
— Молчу! — обиделся Майкин.
Густой помидорный запах заполнил машину, нечем было дышать. У меня в носу чесалось, в горле щекотало. Да еще и сзади кто-то настойчиво жужжал мне в затылок.
Я смачно чихнул.
— Будь здоров! — сказал Антоха.
— Не чихай на мою рассаду! — прикрикнула бабка.
— Вот! Вот он! — заорал я, заметив автобус.
— Ага! — С мастерством Шумахера и энтузиазмом сотрудников СОБРа бабка пустилась в погоню.
Через полминуты лихим приемчиком прямиком из «Токийского дрифта» старушка развернула свою колымагу и преградила путь автобусу. Под дикий визг тормозов мы с Майкиным уткнулись носами в зелень рассады.
— Спасибо!
— Спасибо. Что мы вам должны?
— По гроб жизни должны будете, — серьезно сказала бабка, а затем рассмеялась. Ну вылитая Баба-яга!
Оставив деньги на сиденье, мы еще раз поблагодарили ее, затем выбрались и побежали к автобусу. Мне казалось, что я весь провонял сигаретным дымом и помидорной рассадой. Водитель с недовольным видом открыл нам дверь, а дежурный преподаватель и студенты встретили нас смехом и удивленными возгласами.
— О! Кто тут у нас? Беги, Форрест, беги! Ха-ха-ха!
Не обращая внимания на смешки, мы прошли в середину салона. Антон занял свое место, а я двинулся к своему. Еще издалека заметил, что оно было занято.
— Здесь я сижу! — решительно сказал я, подойдя к нужному креслу.
Угадайте, кто вальяжно развалился на сиденье рядом с Леной? Правильно — Харитошкин. И мне было что ему сказать. И по поводу курения на заправке, и по поводу его тупых проделок.
— Ты что-то сказал? — усмехнулся он, неохотно поднимая на меня взгляд.
— Да, — кивнул я и посмотрел на Лену. Девушка выпрямилась и внимательно посмотрела на меня. Мне предоставлялся отличный шанс сделать так, чтобы она наконец меня заметила. — Я сказал, что ты сел на мое место.
Глаза Харитона округлились. Кто-то за моей спиной негромко хохотнул. Вряд ли кто-то ожидал подобной дерзости от тихого отличника.
— Ты что-то сказал, очконавт? — переспросил Кошкин, надуваясь для пущей важности.
Я сглотнул. Нужно было стоять до конца.
— Я… — Набрав в легкие побольше воздуха, я медленно выдохнул. Что-то прожужжало над ухом. Я нервно дернул плечом. — Я сказал, что это… — Что-то пушистое щекотно коснулось шеи, затем руки. Снова послышалось назойливое жужжание. Я еще раз дернулся, потом отмахнулся рукой, а затем вдруг почувствовал резкий укол выше локтя. — Ай!
— Осторожно, это пчела! — воскликнула Лена, приподнимаясь. Но было уже поздно.
— Говори-говори, — улыбнулся Харитон.
— Что это… мое… — начал я, но вдруг понял, что со мной происходит что-то не то.
Почувствовал резкую слабость, затем головокружение. К голове прилил острый жар, дышать стало трудно.
— Место… — прошептал я, чувствуя, как опухает во рту мой язык.
Сохранять равновесие становилось все труднее. Я покачнулся.
— Говори, придурок!
— Да что ты к нему пристал? — Ленин голос слышался как сквозь вату. — Видишь, плохо человеку? Эй, парень. Гляди, как побледнел…
Что-то резко притянуло меня к полу.