Я с пеной у рта доказывал, что они не правы. А они улыбались, веря, что однажды я все пойму и тоже поверю. Окончив школу, я заявил, что не намерен, как они, посвящать свою жизнь служению Церкви, и поступил в университет. Я кричал, что если Бог и существует, то он един, и я смогу общаться с ним в любой точке мира. Что он услышит меня, даже если буду говорить не вслух, а про себя или тихим шепотом. Что для того, чтобы быть верующим, мне необязательно ходить в храм, причащаться или исповедоваться.

«Я исповедуюсь только Богу! И никому больше», — сказал я тогда. Мать с отцом переглянулись и смиренно пожали плечами. И все. Конечно, это вызвало во мне приступ неконтролируемой ярости.

Я устал. От вечного нравоучительно-ласкового тона отца, от слепой покорности матери, от их показной удовлетворенности своей жизнью! Почему они просто не могли быть для меня обычными мамой и папой? Не приплетающими Бога в любых разговорах об учебе или моем будущем, которые не связывают любое мало-мальски важное событие с промыслом Божиим…

Я очень устал от этого. Наверное, вчерашний разговор был последней каплей. Мы ужинали всей семьей. Мелкие трескали за обе щеки горячие пироги, а мать с отцом наконец могли позволить себе мясо после окончания Великого поста. Все пребывали в хорошем расположении духа, и я набрался смелости и спросил, могу ли взять папину машину, чтобы поехать в универ.

Разумеется, это было ошибкой. «Зачем? У тебя какая-то определенная цель?» и прочее, прочее. В итоге разговор с отцом плавно перерос в лекцию доморощенного батюшки-психолога. Неужели он один-единственный раз не мог дать ключи, не задавая вопросов? Как хороший родитель. Надо? Держи! Так ведь нет!

Во мне будто вспыхнуло пламя. Я психанул. Сорвался.

— Я же не спрашиваю, зачем у тебя новый BMW, а не подержанная «Лада»?! — крикнул я, вставая из-за стола. — А как же «не стремитесь к роскоши»? А как же «довольствуйтесь тем, что есть», папа? И не говори мне, что тебе нужен был надежный качественный автомобиль, который три года можно обслуживать бесплатно по гарантии, я все это уже слышал! Это не оправдание. Знаешь, чем ты можешь мне возразить? Да только одним: «Не суди, да не судим будешь»! Так? Все! Я сыт этим по горло! Ты — самый главный лицемер, которого я знаю!

С этими словами я пулей вылетел из столовой.

Мне просто хотелось быть обычным парнем, который следит за модой, гуляет с друзьями, однажды влюбляется в девушку. Тем, кто мечтает изменить мир, добиться успеха. Тем, кто ошибается и исправляет свои ошибки. Мне просто хотелось быть тем, кем мне положено быть в этом возрасте…

Вчера я сделал все, чтобы разочаровать его. Сделал все, чтобы оттолкнуть от себя окончательно. А теперь отец сидел в моей палате и делал вид, будто ничего между нами не произошло. Он не показывал своего гнева, не читал мне нотаций, не проповедовал, но единственное, от чего батюшка так и не смог удержаться, это от того, чтобы не обратиться к моим друзьям.

— Спасибо вам, ребята! — поблагодарил он. — Я рад, что у моего сына такие надежные друзья. Может, придете вместе на воскресную службу в храм, вам понравится. Вы вообще ходите в церковь?

Сейчас спросит, носят ли они крест.

— Я… Мы… Ну… — замялся Антоха.

— Моя мама ходит, — призналась Настя, — а вот я не успеваю…

— Приходите! — Он внимательно оглядел Ежову. — Только, Настенька, придется тебе юбку надеть, знаешь, брюки — все-таки мужская одежда.

— Отец! — взмолился я, закипая изнутри.

Но Настя слушала его внимательно и даже кивала. Все мои друзья однажды проходили через это: слушали его наставления, дружно кивали, а затем… начинали меня избегать.

— Нет, я не говорю, что нужно всех женщин переодеть в длинные юбки. Главное — сердце человека, а не то, как он выглядит. Просто женщина должна быть женщиной: длинные волосы…

«Ибо царствие Божие не пища и питие, но праведность и мир и радость во Святом Духе» — знаем, знаем. Уже до тошноты!

— Папа, пожалуйста! — не выдержал я.

Повернувшись ко мне, отец Иоанн поджал губы и терпеливо вздохнул.

— Мы, пожалуй, пойдем, — смущенно сказал Антоха.

— Ага, — пробормотала Настя. — Приятно было познакомиться! — воскликнула она, когда Майкин потащил ее за руку к двери.

— Пока, — сказал я, не глядя на них.

Мы смотрели с папой друг другу в глаза.

— Вот зачем? Ну зачем ты опять? — произнес я с укором. — Ты не можешь даже пять минут побыть нормальным?!

— Евгений… — начал он.

— Нет! Не хочу слышать это снова. — Кусая губы, я шумно выдохнул. Расправил плечи. — Вот поэтому я и ухожу. Я ухожу от вас!

— Уходишь?

— Да. Я все решил.

— Куда ты пойдешь? — вздохнул он.

— Не знаю! — выпалил я, отворачиваясь. — Не знаю. Но я так больше не могу.

Лена

— Все это я буду спрашивать на зачете, так что готовьтесь! — сказал преподаватель, захлопнув свой блокнот для записей.

Я зевнула, пытаясь вспомнить его имя. Леонид? Роман? Роман Леонидович? Вот черт. Один старый профессор подловил меня на первом курсе. Помню, зависла, пытаясь ответить на вопрос в билете хоть что-то внятное, и тогда он наклонился ко мне и хитро так улыбнулся: «Скажешь, как меня зовут, поставлю трояк». Разумеется, я не знала! Теперь стала умнее: стараюсь запоминать хотя бы имя.

— Не понимаю, — фыркнула Жанна, падая на парту, — почему нельзя просто напечатать деньги и раздать всем? Да, тут, конечно, все ясно: инфляция, чего-то там еще, что уже сто раз объясняли, но бли-и-ин! Слышу слово «печатный станок» и дальше уже ничего не слышу!

— Вот да! — поддержала Окси. — Напечатали бы, и нет проблем. Наверное, я никогда не пойму, как все это работает. — Она вытянула руки, демонстрируя разноцветные ноготки. — Смотрите, девчули! Сходила вчера на маник и на педик к своей Шурочке.

— Вау-у-у! — прошептала Жанка. — Отпад!

— Красиво, — согласилась я. — Может, она меня тоже запишет?

— Конечно. На какое число? Я ей сейчас напишу, — заверила Окс. — Кстати, я сразу записалась еще и на конец месяца. Нужно уже готовиться к тусе на Ибице. Вы готовы отжечь?

— Ибица, крошки! — затанцевала прямо на стуле Жанка.

— Мои родители думают, что я еду в Лондон, чтобы подтянуть свой английский, — напомнила я. — И мне стыдно, что я их обманываю.

— А ты их не обманываешь! — пропела Окс. — Мы тебе и английский подтянем, и Европу покажем. Родителям необязательно знать всю правду. Жанка вообще сказала, что едет на Неделю моды в Милан! И неважно, что там в это время презентуют только мужские коллекции!

Они рассмеялись. А мне все равно было как-то неловко. Оставлять маму в период ее сложного разрыва с отцом… Не знаю, зря я, наверное, пообещала девчонкам…

— Оттянемся! — Жанна положила на стол ладонь.

Мы накрыли ее своими ладонями:

— Оттянемся!

— Девушки, я вам мешаю? — прервал нашу минутку радости безымянный преподаватель.

— Нет, можете продолжать! — хихикнула Окси.

— Простите, — пробормотала я, пряча взгляд.

— Блин, а если он нас запо-о-омнил? — прошептала Жанка, едва мужчина отвернулся к доске. — Придется опять класть на ночь зачетку под подушку.

— Жан, мне даже это не помогло! — поморщилась Окс. — Но учить я точно не буду. Бесполезняк!

— Тогда тебе нужно средство посильнее, — с видом знатока сообщила Жанна, — тебе нужно прикормить халяву. Взять кусочек колбасы или корейки и швырнуть за окно со словами «Халява, ловись!».

— А хлеб? Хлеба надо? Вдруг какой-нибудь бомж подберет? А тут как бы бутерброд…

— Блин, Окс, — Жанка закатила глаза. — Ты же халяву прикармливаешь, а не бомжа!

Я вздохнула, осознавая собственную безнадежность. Обычно, если я не выучу хотя бы один билет, мне попадается именно он. Но последние полгода у меня вообще не получалось хоть что-то учить. В голове было пусто. Я как будто потеряла себя и никак не могла найти.

— Смотри-смотри! — толкнула меня локтем Окси. — А нет, не смотри, не смотри!

— Да что такое? — спросила я, боясь поднимать голову.

— Там Кошкин на тебя вылупился.

— Правда?

Я думала, что после вчерашнего фиаско с падением на ботаника мне с Харитоном ничего уже и не светит.

— Точняк, — заверила Жанна, — думаю, после того, как ты вчера воскресила этого лоховоза очкастого, Харитоша тебя и приметил.

— Да-да! — кивнула Окс. — Ты почти сотворила чудо. Ты эта, как ее… Мария Магдалина! Во!

Я уронила лицо в ладони.

— Короче, все, он твой. С потрохами!

— Не уверена, что меня интересуют его потроха, — выдавила я, краснея.

Выпрямилась, осторожно повернулась и встретилась взглядом с Кошкиным.

Харитон сидел, развалившись на стуле, и смотрел прямо на меня. Самодовольная улыбка скользнула на его пухлых губах и блеснула огоньком в дерзких глазах. А потом он мне подмигнул. Под-миг-нул!

Мои щеки запылали.

— Думаете, он удивится, когда мы встретимся на Ибице? — Мне не хватало дыхания. — А если он подумает, что я ради него туда потащилась?

— Это будет уже неважно, — заверила Окси.

— Когда Матвей Скачков увидит меня в купальнике, последнее, о чем он будет думать, — это то, как вышло, что мы оказались в одном отеле, — самоуверенно заявила Жанна. — У тебя есть купальник, Ленок? Купим тебе бомбический!