— Дай. — Протянул он руку.

Взглянул на фото и громко хмыкнул. Девушки оживленно закивали. Да-да, этим они еще раз подтверждали важность того, что было на экране.

Денис бросил короткий взгляд на преподавателя и затем наклонился к ним. Шепнул что-то, заставившее подруг по очереди подпрыгнуть, создав волну, как на футбольном стадионе. Вся аудитория оживилась: и те, кто доделал работу, и те, кто еще не закончил — отвлеклись все. Звездам опять удалось захватить всеобщее внимание.

— Вот сами спросите, — добавил Денис.

— Игорь! Игорь! — Девушки принялись по очереди звать Костыля.

Они с Максом сидели возле окна, увлеченные какой-то новой игрой в мобильнике.

— А? — Наконец, обернулся он.

— Ш-ш-ш-ш, — зашумел девичий муравейник.

Костыль дернул головой, ясно давая понять, что ничего не услышал.

— Шшшш, — раздалось в ответ.

Террариум, блин. Я опустила глаза в тетрадку. Не хватало еще встретиться взглядами с этим придурком.

— Да? Да? Да? — десяток пар глаз уставился на Костыля.

— Да-а. — Усмехнувшись, произнес он и наклонился на спинку стула.

— Вот это да! — воскликнула Танька, тут же прикрыв рот ладошкой.

Вике словно бы и не было дела до всего этого обсуждения. Она спокойно дописывала свою работу. Не отвлекаясь, не прыгая на стуле, как остальные девочки, и даже ни разу не взглянув в сторону Игоря. Ей вообще было свойственно такое поведение. Будто ничто в этом мире не достойно ее внимания — есть она, ее свита, а все остальные лишь презренные существа.

— И вы прям рядом живете, да?

— Угу, — кидая в рот мятную пластинку, ответил Игорь.

— Соседи-соседи? — снова вклинилась Диана.

«Ты что тупая?» — мне хотелось спросить ее об этом каждый раз, когда она начинала кого-то переспрашивать о чем-то.

— Да.

— Правда-правда?

— Да-а, — буркнул он, отворачиваясь.

Ну, надо же. Кажется, зацепило и Костыля. Ему всегда нравилось внимание только к собственной персоне. А тут девочки явно были заинтересованы кем-то другим. Непорядок.

— Спасибо, — возвращая мне листок, шепнула Галя. Отвернулась и тут же повернулась обратно. — Маш?

— А?

— Ты его уже видела?

— Кого?

— Новенького.

— Нет. — Пожав плечами, я вернулась к рисунку. — А у нас будет новенький?

— Я его видела сейчас у деканата. — В глазах Галочки зажглись безумные огоньки.

Ого, похоже, всеобщая лихорадка передается воздушно-капельным путем.

— И? — Спокойно поинтересовалась я, поднимая глаза.

— Он. Просто. Улет! — Теперь она выглядела необычайно взволнованной. — Ты такого чуда еще никогда не видела, это я тебе точно говорю.

— Не может быть, — ответила я безразлично.

— Диана даже щелкнула его на свой телефон, не постеснялась.

— Ясно.

Я кивнула головой и полезла в сумку за карандашом. Какой мне толк с этого новенького? Ну, больше на одного человека в аудитории. И что? Ни холодно, не жарко. Все равно я здесь останусь одна — на последнем ряду, на своем наблюдательном посту недалеко от двери, в которую можно незаметно зайти перед самым началом занятий и так же выйти, и никто не обратит внимания.

Галочка разочарованно вздохнула и, поправив очки, отвернулась. Разумеется, ее печалило мое равнодушие. Даже ей с кем-то хоть иногда хотелось обсудить мальчишек и прочее. А Наташа… Галя зыркнула на соседку, которая ссутулилась над листком бумаги, доводя работу до совершенства. Наташа не подходила на эту роль никак: инопланетянка, будь она не ладна. Ботаноид с планеты Очкариус. Хорошо, хоть списывать можно. Главное, не окосеть к выпускному.

Мои мысли прервал громкий стук откуда-то справа. В дверном проеме показалась завкафедры Инна Владимировна. Грузная женщина лет пятидесяти с пышной химией на голове. Ее появление быстро привело в чувство всех студентов, а в особенности Серафиму, которая, оторвавшись, наконец, от телефона, подскочила со стула и натянула на лицо приветливую улыбку.

— Доброго дня! Я буквально на секунду. — Зычным басом прогрохотала Инна Владимировна.

— Доброго! — Подхватила Серафима и сложила руки на груди.

— Не буду вас отвлекать. Просто представлю нового студента вашей группы. — Она сделал шаг назад, освобождая проход. — Дима, проходи! Прошу любить и жаловать. Проходи. Ну, а я пойду, мне пора.

— Спасибо, — кивнула Серафима. — Проходите, занимайте любое место. — И обратилась к нам. — Ребята, сдаем свои работы. Передавайте по рядам.

Никто не обратил на нее никакого внимания. Все ждали. Ждали его появления, словно второго пришествия. Могу ошибаться, но, кажется, никто даже не дышал. По крайней мере, звук пролетевшей мухи показался мне ревом истребителя — оглушающим и резким. А потом раздались шаги.

Шаг. Еще шаг.

Первыми из-за угла появились ботинки новенького. Угольно-черные кеды на низкой подошве. Затем джинсы. Темно-синие? Нет, почти черные, потертые. Свитер. Он ярким светлым пятном сразу захватил все мое внимание. Молочного цвета, вязаный, мягкий. К такому обычно хочется прижаться щекой. Из-под свитера торчала рубашка, темно-красная в мелкую клеточку.

Прикид со вкусом, и явно дорогой.

Подняв глаза выше, я почувствовала, как дыхание забилось в горле испуганным зверьком. Уже знакомые всклокоченные волосы, хмурый, будто не выспавшийся, взгляд сине-зеленых глаз, и яркие переливы рисунков по всей шее и на кисти левой руки, держащейся за карман джинсов.

Он поднял подбородок, лениво окинув притихшую аудиторию взглядом. Слева направо. Медленно. Кивнул в знак приветствия кому-то невидимому, а может всем нам сразу. Поправил сумку на плече и сделал неуверенный шаг в кабинет. Дверь за ним захлопнулась.

— Продолжим занятие, — как-то неуверенно объявила Серафима.

Но никто и не думал оборачиваться к ней. Все застыли, беззастенчиво разглядывая вошедшего. Вот кто-то поднял руку. Краем глаза я заметила, что это был Костыль. Махнул приветственно, подзывая новенького сесть к нему. Тот в ответ прищурился, видимо, прикидывая, как бы лучше добраться туда, к окну, и кивнул. А затем вдруг обернулся на звук.

Мне показалось, я сейчас умру. На месте. Парень стоял, глядя прямо мне в глаза. Он! Псих, хам и преследователь! Чертов татуированный под хохлому подлец!

И все из-за предательски выпавшего из моих рук карандаша, с глухим звоном обрушившимся на стол. Плечи новенького распрямились, и… на лице вдруг засияла довольная улыбка.

Нет! Нет! Нет…

Секунда, и он уже двигался в мою сторону.

Бежать было некуда, и в полной тишине под пристальным вниманием нескольких десятков пар глаз я наблюдала, как сокращается расстояние между нами. Слушала, как оглушительно бьется мое сердце: «Бах-бах-бах!» — как многотонный поезд.

Вдруг новенький остановился, небрежно бросил сумку на соседний стул и сел вплотную ко мне. Отчаянно близко. Так близко, что я даже закусила губу.

Интересно, кто-нибудь видит нас?

Оторвав взгляд от его татуировок, я подняла взгляд. Все! На нас таращились все без исключения! И в тот момент, когда мое лицо залило красным, парень, погрузив меня в терпкий аромат своего парфюма, наклонился к самому моему уху, и, улыбаясь, у всех на глазах — медленно и четко — произнес с такой характерной ему хрипотцой в голосе:

— Ну, вот. А ты переживала, что мы больше не увидимся.

9

Я повернулась к нему и уставилась взглядом полным возмущения. Какого черта он привлекает ко мне столько ненужного внимания?! Врывается в мое личное пространство. Дышит. Прямо мне в лицо, с шумом выталкивая воздух из ноздрей.

— Эй, ты что дышишь, как загнанный конь? — Сказала я ему одним взглядом. — Только что с «Гонки героев» вернулся, что ли?

Мои губы остались сомкнуты, но до него дошло. Поняла это по его улыбке. Он рассмеялся. Беззвучно. Забалдел и, похоже, действительно был рад меня видеть. А еще ему нравилось меня раздражать — это тоже было написано на его лице.

Все продолжали смотреть на нас.

Мы же смотрели друг на друга.

Сколько там сантиметров до его губ? Наверное, не больше десяти. Ладошка едва пролезла бы между нашими лицами. Он смеялся глазами, а я метала молнии. Он улыбался, а я злилась. Наверное, это длилось несколько секунд, но ощущалось вечностью.

Очередной спор? Игра в гляделки. Тогда поглядим, кто кого. Я вздохнула. Секунда, еще одна. Эх…

Когда я уже была готова сдаться, он вдруг повернулся к остальным. У Галочки от неожиданности даже очки чуть не слетели с переносицы (но запотели уж точно). Испуганно ойкнув, она отвернулась и склонилась над тетрадью.

Других тоже не пришлось уговаривать: ребята, смущенные его строгим и серьезным взглядом, возвращались к своим делам. И лишь Наташа фыркнула что-то нечленораздельное. Я, уже привыкшая к ее языку жестов и звуков, расшифровала это как осуждение внешнего вида новенького. И правильно: лучше бы науку грыз, чем краской кожу портить.

— Передаем свои работы, — напомнила Серафима, — и будем возвращаться к теме лекции.

Все закопошились, зашелестели листочками. Танька получила по плечу от Дианы за то, что никак не могла оторваться от созерцания такого странного союза, как обсуждаемый всеми новенький и местная девочка-невидимка. Когда она все-таки развернулась, среди ее подружек побежал благоговейный шепоток.