Этот парень, похоже, был серьезно настроен выиграть этот дурацкий спор. Я обернулась, чтобы убедиться, что он не читает по книге и вдруг встретилась с ним взглядом.
Димка сиял ярче новогодней елки — сидел, пялился на меня и улыбался, закусив губу. Странное чувство, но мне почему-то захотелось ему поверить.
А вдруг? Вдруг он со мной искренен? Что, если довериться этому парню, открыться ему? Вот так, как я сейчас показывала ему свое лицо с опухшими веками, недоумевая, почему мне рядом с ним всегда так легко.
Мгновение, и этот прекрасный момент исчез так же быстро, как снежинка, упавшая и растаявшая на ладони.
Хлопнула входная дверь.
— Пашка… — произнесла я, втягивая носом больше воздуха.
— Твой брат? — Разглядывая мое лицо, спросил Дима.
— Ага…
Мне даже показалось, что температура тела моментально взметнулась до точки кипения. Шаги, копошение, и через секунду взбудораженный Суриков уже стоял на пороге моей комнаты.
Его серые глаза сначала сузились, потом угрожающе распахнулись при виде незнакомца, а кадык заходил ходуном. Когда пальцы брата стали медленно сжиматься в кулаки, из кухни послышались мамины шаги. Но Калинин, явно не растерявшись, встал и направился к вошедшему.
— Дима, — протянул он руку в приветствии.
Я представила самое худшее, на что только был способен Павлик, и сжалась от страха. Но тот, не удосужившись даже захлопнуть раскрытый от удивления рот, пожал руку парня и процедил сквозь зубы:
— Паша.
— Очень приятно. — Добродушно заметил Калинин.
Наверное, еще и улыбнулся. Этого я не видела, Дима стоял ко мне спиной.
— Так все, мальчики. Хорошо, что вы познакомились. — Это вступила мама, ее руки крепко ухватились за локоть брата. — Марья заболела, у нее ветрянка. Дуй в свою комнату — здесь теперь карантин. Давай-давай!
— Э… это… — Пашка поднял руку, не сводя глаз с моего посетителя.
— Пойдем. — Тон мамы, улыбающейся своей самой вежливой улыбкой, стал вдруг строгим и безапелляционным. Она дернула Сурикова за руку и закрыла дверь.
В комнате воцарилась тишина. «Фу-ух…» Аж от сердца отлегло. Но надолго ли? Из коридора послышалось приглушенное бурчание Сурикова.
— Мне показалось, или твой брат сильно не в духе? — Спросил Дима, присев рядом.
— Да. Я ему даже прозвище дала — «Боевик».
— Это он из-за меня так нахохлился? — Рассмеялся Калинин.
— Он мне вместо папочки, поэтому не удивительно. — Я устроилась удобнее на подушке. — Защищает, так что… если ты меня обидишь, тебе не поздоровится.
— Ух. — Дима поправил одеяло и улегся прямо поверх него, вытягивая ноги. Теперь его голова лежала на подушке рядом с моей. — Уже начинаю бояться, видишь, весь дрожу?
— Да ну.
— Ага! Вы еще так похожи, просто ужас — особенно в гневе! Эти глаза и… пар из ноздрей!
— Мы — двойняшки. И вовсе не похожи. Даже два яблока с одного дерева никогда не будут одинаковыми.
— Вот в чем дело. — Он снова рассмеялся. — Двойняшки!
— Да-а. Не повезло, так не повезло. — Ко мне вернулось смущение. — Кстати, классная водолазка. В ней ты не такой уж… расписной. — Я достала из-под одеяла руки. — Почти прилично выглядишь, но снова такой же тощий, каким показался мне в первый день.
— Спасибо. Старался. Знал, что тебе понравится. — Дима поправил рукава водолазки. — И постараюсь не обидеться на расписного.
— Ой, прости.
— Тебе прощается. — Он поднял вверх свои длиннющие ножищи в черных джинсах. — Смотри, какие у меня носки!
Пришлось привстать. На ногах новенького красовались забавные белые носки с черепами.
— Веселенькие.
— Да, они, кстати, счастливые: мне всегда в них везет. Вот, тебя встретил, экзамены сдавать тоже в них пойду.
Я с улыбкой уставилась на него.
— И ты веришь в такие вещи?
— Конечно. — Дима посмотрел на меня с недоумением. — А ты разве нет? У меня еще есть пьяная футболка и рубашка-развратница. В них…
— Нет-нет! Даже не рассказывай! Не хочу это слышать.
— Хорошо, — кажется, он даже покраснел. — Молчу.
Соединил указательный палец с большим и закрыл себе рот на воображаемый замок.
— Как ты, вообще, здесь оказался?! — Аж подскочила я.
Странно, что этот вопрос сразу не пришел мне в голову.
— Я… — Дима взял мою руку в свою и стал гладить каждый пальчик. От растерянности у меня не осталось сил, чтобы сопротивляться. Смотрела на наши руки, как завороженная, и не двигалась. — Пришел в универ. Соскучился. Ждал. А тебя все нет и нет. Ни к первой паре, ни ко второй не пришла, и знаешь, что интересно?
— Что?
— В твоей группе никто не знает твоего номера телефона. — Сказал он серьезно, отставив на миг игривость.
— А. — Тугой комок из переживаний застыл где-то в груди. Теперь он знал, был в курсе. И о том, как ко мне относятся, и о том, как называют за глаза.
— Оказалось, что ты ни с кем не общаешься, и кроме прочего, тебя называют странной.
— Тебя это насторожило?
— Скорее удивило. Это же и, правда, странно, Маша. — Дима отпустил мою руку и повернулся на бок. Его глаза теперь изучали мое лицо. — Ты клевая, ты веселая, не замкнутая. Одеваешься со вкусом, ведешь себя адекватно, с тобой интересно и весело. Ты добрая. Хотя тебе палец в рот не клади — руку по локоть откусишь, почему же так вышло, что сторонишься остальных ребят в группе?
— Ну… — Я уставилась в потолок. — Я же не конфликтую ни с кем, меня не задирают — значит, все в порядке. Подумаешь, не нашла близких подруг, не обязательно же всех сразу к себе в душу пускать? Так что, все хорошо.
— Тебя… не обижают?
Я выдохнула.
— Э… Сейчас уже нет. — Поправила одеяло, натянув до самых ушей. — Одно время пробовали обзывать, но наткнулись на сопротивление. Я огрызалась в ответ, поэтому, думаю, все не зашло далеко. Да я не отщепенец, просто…
— Ну, а сначала? На первом курсе? Ты же не вступала в конфронтацию с ними с первого дня?
— Нет. Я… просто наблюдала вместо того, чтобы выбирать себе кандидатов в друзья, а потом, когда они все разделились на группы, уже не старалась понравиться, чтобы не лезли.
— Не обязательно же дружить со всеми, можно хотя бы общаться…
Я с силой сжала одеяло. Легко ему говорить!
— Не знаю, Дима, не знаю! И мне тоже от этого плохо. Как я могу объяснить это тебе, если даже самой себе не могу? — Я вцепилась зубами в заусенец на пальце. — Какая разница, если я не страдаю от этого? Пусть, так вышло, теперь стараюсь не замечать, мне хватает и того, что могу перекинуться парой слов с… с некоторыми!
— Понял тебя. — Он ухватил меня за кисть, не давая вгрызаться в собственные пальцы. — Все-все, не будем больше об этом. Я просто удивился, что никто не может мне подсказать твоего номера. Почему-то сразу не дошло, что можно было заехать в «Кофейный кот» и узнать там, рванул сюда, к твоему подъезду. Поставил машину и ходил, как дурак, под окнами, пока к двери не подошла женщина. Я у нее спросил, где живет Маша Сурикова, она ответила, что у нее в квартире — так мы познакомились с твоей мамой.
— Находчивый ты.
Мое сердце забилось, как ненормальное.
— Да, не растерялся. Красивая она у тебя.
— Маме повезло, что она не видела твои татухи — за сердце бы схватилась.
— На руке видела, даже в обморок не упала. — Усмехнулся Дима, вытягивая вверх левую ладонь. Повернул, позволяя полюбоваться странными цветными закорючками на коже, и опустил прямо мне на нос. — Пип!
Я хихикнула, смущаясь.
— Жаль, что придется зависнуть здесь с болячками. Учеба, работа…
— Ну, с работой мы что-нибудь придумаем, — щекоча мое ухо своим дыханием, произнес он, — а насчет учебы я точно смогу помочь. Буду приходить и рассказывать все, что мы проходили на парах, хочешь?
— И не лень тебе будет таскаться? — Я продолжала изучать взглядом потолок.
— Нет. — Услышав шуршанье где-то внизу, Дима резко повернулся. — Ой, кто это?
Он вскочил, разглядывая неведомое нечто на полу, и вдруг расплылся в улыбке. Подхватил на руки моего недовольного кота, а тот посмотрел на незнакомца с видом ворчливого аристократа: ишь, посмел самым наглым образом ухватить за пушистый бочок Его Котейшество! Еще и зарылся носом в густую шерсть. «Эй-эй, полегче!» — зверь уперся лапами в Димину грудь.
— Это — Крысь. — Я протянула руку, чтобы погладить. — Жрун, спун, срун и великий ночной ассасин.
— Красавец. — Дима бухнулся на спину рядом со мной, прижимая к шее кота. Хорошо хоть, водолазка черная — на ней шерсть того же цвета не будет бросаться в глаза. — А почему Крысь?
Кот на удивление громко затарахтел. Я приложила к его спинке свою ладонь, и Дима не упустил случая — сразу, будто случайно, коснулся ее во время почесывания.
— Пашка принес его домой совсем маленьким. — Убрав руку, я спрятала голое плечо под одеяло. — Вышел погулять, а с дерева прямо на голову котенок упал: размером с кулачок, только глазки открылись. Вылитый крысеныш! И это прозвище сразу как-то прицепилось к нему, так и зовем теперь — Крысь.
— Здорово! — Димкины длинные пальцы тонули в мягкой шерстке черного мерзавца. — Я всегда мечтал иметь дома несколько собак и кота, но отец не позволял. Вот съеду от родителей, обязательно заведу.