Глава 2. Золотой Ад

День сто девяностый!

Вы продержались 189 дней!

Я знал, что всё пойдёт наперекосяк, ещё когда только открыл глаза. Я был уверен, что стоит только зайти чуть глубже в лес, как начнётся оно… Что оно? Да что угодно! Ещё ни разу хождение по лесу на плато вдоль реки не заканчивалось хорошо. И так оно и вышло. В основном, для меня. Несмотря на все свои подозрения и страхи, я честно старался делать вид, что всё хорошо, что это просто милая прогулка по лесу, кишащему комарьём, хищным зверьём и даже хищными растениями…

— Как настроение? — спросил вместо приветствия Борборыч.

— Отличное! — делано бодро ответил я, заслужив полный сомнения взгляд.

— У всех дерьмо — и только Филя полон оптимизма! — удивился Барэл. — Сдохло тут где-то что-то…

— У меня тоже настроение дерьмовое, — признался я под таким градом убийственных аргументов. — Но ведь это не повод его усугублять, по принципу погружения в пучины апатии и уныния…

Ударники проснулись одними из первых — посёлок ещё спал. Провожать нас вышел только довольный Саша. Ему спросонья прилетело его первое ПСО, вот он и радовался, отправляя нас в путь.

Мы прошли к Золотой и двинулись вдоль реки, поскольку это был единственный ориентир, которому можно было хотя бы немного доверять. Я шёл впереди, вместе с Барэлем и Нагибатором, готовый встретить любую опасность, ещё не подозревая, что опасность уже сидит у меня на спине под доспехом…

Когда этот гадёныш туда забрался — я даже не могу предположить. Возможно, ещё ночью, когда я спал. Возможно, что он просто свалился сверху и юркнул в тёмную щель. Но в какой-то момент он понял, что что-то идёт не так — и казавшееся столь надёжным убежище пришло в движение. И потому решил разведать, что и как происходит.

Я почувствовал, что по мне кто-то ползёт, и понял, что это не муравей, а кто-то большой. Признаться честно, я поначалу растерялся.

— Чего встал? — удивился Барэл.

— У меня под бронёй кто-то ползёт! — сообщил я.

— Кто? — задал дурацкий вопрос подошедший Борборыч.

— Я вот сейчас как включу зрение-рентген, как узнаю!.. — сыронизировал я.

— Снимай панцирь! — предложил Барэл. — Только аккуратно!

Я потянулся рукой к ремням на боку, и в этот самый момент случилось непоправимое: движение руки потревожило части доспеха, и передняя стенка брони плотно придвинулась к груди и животу, где как раз и ползал в этот момент неведомый гость. Как только я ослабил ремни и опустил руки, между доспехом и моим телом появилось достаточное пространство для манёвра, и я почувствовал жгучий укол выше и левее пупка. Зло выдохнув через плотно сжатые зубы, я стянул с себя панцирь и уставился на слегка вытянувшиеся лица окруживших меня ударников.

— Ты только орать не начинай! — попросил меня Кадет. — А то ещё испугаешь, он занервничает…

Я опустил взгляд и уставился на мирно усевшегося на мне чёрного скорпиончика. Понимая, что болезненный укол был неспроста, я с замиранием сердца уточнил:

— А это опасный?

— А то! — обрадовал меня Дойч. — Укусит, и ты, вероятнее всего, помрёшь!

— Я умираю! — сообщил я, небрежно стряхивая насекомое под испуганный вздох бойцов. — Добейте меня или лечите!

Вздёрнув рубашку, я продемонстрировал и себе, и окружающим быстро набухающую красную шишку в месте укуса. И в этом месте, надо сказать, нарастала жгучая боль — с каждой секундой терпеть её становилось всё сложнее. Ещё не потеряв контроль над голосом, я решил предупредить ударников о ближайшем будущем.

— Там больно! Будет болеть сильнее — буду громко орать! — сообщил я своим.

Кадёт помотал головой и кивнул Барэлю и Нагибатору:

— Валите его на землю! Сейчас будем лечить!

— Эй! Какое «валите»?! — возмутился я, а потом две здоровых туши прижали меня к земле. — Прекратить валять Филю!.. Не соратники, а сволочи…

Кадет тем временем заставил ударников развести костёр, а сам достал толстый бронзовый нож. Костёр развели меньше чем за минуту, а я всё это время пытался вырваться, впрочем, уже не обзываясь — просто от боли нёс какую-то ерунду. Первая более или менее осмысленная фраза от меня прозвучала в тот момент, когда Кадет распрямился, доставая из костра нож, лезвие которого уже раскалилось, и направился ко мне:

— А ты точно — врач?..

— Сейчас узнаем! — пообещал он, присаживаясь рядом и прикладывая лезвие к месту укуса.

Потом мне рассказывали, что орал я знатно! При этом ещё указывая ударникам на Кадета и требуя убрать отсюда повара-каннибала, который прям так, живьём, меня готовит во время разделки. Ну а ещё я немного матерился — совсем чуть-чуть, минут пять и не переставая… Я этого всего практически не помню, и, наверно, так даже лучше. Слишком уж уважительно на меня поглядывали близнецы после устроенного перфоманса…

Зато я отлично помню, как прислушивался к своим ощущениям и понял, что есть разные виды боли. И боль от ожога она, знаете ли, никак не пересекается с болью от укуса, хотя обе они локализовались в одном и том же месте!..

— Стало в два раза больнее! — сообщил я Кадету и попытался вырваться, но меня отказывались слушаться ноги. — У меня ноги отнялись… Это всё ты со своим прижиганием!

— Это всё скорпион со своим укусом! — возразил мне Кадет, деловито накладывая на рану тампон. — И вообще ты слишком активно умираешь: надо просто тихо страдать и не дёргаться.

— А-а-а-а-а!.. — ответил я первое, что пришло на ум.

— Нормальное начало, чё! — донёсся откуда-то философский вывод Панка. Устрою я этому анархисту сладкую жизнь… Потом. Когда снова буду здоров…

В сознании я пробыл ещё минут десять. Боль продолжала нарастать, а я продолжал ругаться и материться, потому что никто не хотел быстро, «вот прям ща», отправить меня на перерождение. В общем, страдал всеми силами, поднимая бойцам настроение. А потом потерял сознание, причём даже без перехода в темноту — просто вырубился.

Очнулся я уже явно далеко за «после обеда», покачиваясь на носилках, которые тащили близнецы. Попытался подняться и только заработал судороги в ногах и руках, от чего вполне естественно принялся постанывать.

— Не шевелись пока! — посоветовал мне шедший рядом Кадет. — Регенерация тут, конечно, быстрая, но последствия нейротоксинов — они такие, плевать на регенерацию хотели…

— Зачем ты меня жёг? — строго спросил я нашего медика.

— Токсины расщеплял, — признался Кадет. — Иначе бы тебе ничего не помогло, мне кажется…

— А их можно расщеплять другими методами? — хмуро спросил я, прикрыв глаза.

— Можно. На Земле и в клинике, — кивнул тот. — Но мы бы не успели тебя довезти.

— Ну так надо было добить! — посетовал я. — Зачем так издеваться-то?

— Всех нужно добить! — заметил Толстый.

— Но не тебя! — добавил Вислый.

— Потому что твои страдания… — заявил его брат.

— …Это бесплатный концерт и вообще что-то с чем-то! — закончил Вислый.

— Свиньи вы, а не верноподданные! — сообщил я им.

— Очнулся? — Откуда-то спереди по ходу движения отряда пришёл Борборыч. — Идти может?

— Не может он идти… — ответил ему Кадет. — Даже подняться пока не в состоянии.

— Что тут было, пока меня не было? — поинтересовался я.

— Нормальные сводки из похода по джунглям, — Борборыч пожал плечами. — Трое на носилках, включая тебя, — познакомились с местными ядовитыми тварями. Двое хромают — после нападения тигра. Пятеро — болеют, после того как вдохнули испарения какого-то растения. Мадна отправилась на перерождение, потому что дура упрямая.

— На этом месте поподробнее… — попросил я, обретая частичный контроль над своим телом.

— Да потому что, когда пятеро придурков уже отползали от ядовитого растения, она ещё ползла их спасать, — буркнул Борборыч. — Снаряжение еле-еле достали.

Оценил наше продвижение я только тогда, когда смог встать на ноги — ближе к вечеру. Отряд растянулся толстой гусеницей на тропе, которую мы вырубали самостоятельно. Густые заросли какого-то тростника, лианы — всё это образовывало сплошную сеть, пробраться через которую человек был не в состоянии. По нашим прикидкам, продвижение отряда замедлилось почти в два раза. Лагерь разбили на берегу Золотой, в излучине, полностью оккупированной древесным гигантом явно неземного происхождения — не припомню я на Земле деревьев с обхватом ствола метров в сорок.

Вокруг лагеря запалили костры, накидав туда отпугивающей комарьё травы. От стелющегося по земле дыма мы и сами раскашлялись, но гнус немедленно свалил с поляны, освободив её для суперхищника. Ну это мы себя таковыми считали, а вот настоящие хозяева этого места — думали иначе. Привлечённые копошением внизу, они спустились по ветвям дерева вниз и, страдая от приступа клептомании, принялись за своё чёрное дело.

— Э! Э! Э! А ну отдай сухарик! — закричал Кот, вскакивая на ноги.

— Эй! Чё за!.. А ну пошла отсюда!.. Слышь, обезьяна! — А кто был второй, я не разобрал, но надеюсь, что Панк. Вот пускай теперь попробует философствовать…

Я сам, услышав слово «обезьяна», споро подгрёб к себе кожаный мешок с вещами, крепко затянул горловину и, сжав её в кулаке, принялся оглядываться как гордый, но жадный беркут. Через секунду я нашёл подкравшегося ко мне воришку и грозно нахмурился. Воришка радостно оскалился и начал на меня кричать, прыгая на тонкой ветке, от чего та чуть не сломалась. К нему подлетело ещё два собрата, которые внимательно посмотрели на меня, умчались в листву, а через минуту снова появились с какими-то плодами в руках. И тут же, без объявления войны, запустили ими в меня…