Лео Витман

Ропот бездны

Пролог

Перевал Солрей

Поход был обречен с самого начала. В глубине души Малкер знал это, но все равно согласился отправиться на поиски подземного города, исчезнувшего с карт еще на закате прошлой эпохи. Путешествие в один конец — так сказали бы многие, но искра надежды, пусть и крошечная, из века в век толкала людей на глупости.

Малкер проклинал свою поспешность. Его предупреждали: не стоит идти через перевал. Но разве мог страх перед древними сказаниями пересилить желание добраться до цели побыстрее?

Перевалом Солрей редко пользовались, хотя это и был кратчайший путь через горы. За века своего существования Солрей заработал дурную славу и оброс легендами, не сулящими путешественникам ничего хорошего. Малкер не верил в россказни, но при этом никак не мог успокоить бешено колотившееся сердце. Порой ему чудилось, что он слышит… нечто. Сначала это были далекие отголоски — ни слова не разберешь, — но постепенно шепотки становились всё громче. Он и не заметил, когда они пробрались ему в голову и перемешались с его собственными мыслями.

Малкер утер пот со лба и огляделся. Ближе к полуночи с вершин Западного хребта спустился туман и заполнил перевал, будто половодье наступило. Купаясь в мареве, Малкер тревожно осматривался, выискивал взглядом своих спутников, чьи смутные фигуры терялись в белизне. Только Великие Спящие, создатели и повелители мира, знали, что творится в их головах. Не бросят ли они его? Не уведут ли лошадей, не оставят ли в полном одиночестве?

Малкер зябко ежился, мечтая о шелковых подушках и кубке подогретого пряного вина. К дороге он так и не смог привыкнуть. В его жизни не должно быть места ни наемникам, ни прокисшему пойлу. А лошади! Малкер любил конные прогулки, но сейчас едва удерживался от тяжелого вздоха при мысли, что опять нужно забираться на проклятое животное. А потом провести в седле целый день. Ноги у него нещадно болели. Долгие часы тряски Малкера сопровождала только одна мысль, которая и позволяла ему держаться: скоро все закончится. Он достигнет цели и получит обещанную жрицей Ишари награду. Пару раз в те минуты, когда сил совсем не оставалось, Малкер подумывал сдаться. Отказаться от своего наследия, не пытаться вернуть богатство и влияние, уехать далеко-далеко и…

Опасные мысли. Он ощущал почти физическую боль, думая о побеге. Потребность делать все, чтобы исполнить долг перед семьей, с младенчества впиталась в его кости и одергивала не хуже увесистой пощечины наставника. Долг перед семьей превыше всего — Малкер всем сердцем верил в это и упрямо шел дальше, пусть и утопал по колено в позоре.

Уже полгода он путешествовал, нигде не задерживаясь надолго. От некогда большого отряда в тридцать человек осталось лишь пятеро, включая его. Кто-то погиб, а кто-то ушел, прихватив с собой изрядную долю съестных припасов. Наемники… Что с них взять? Как низко он пал, раз прибегает к помощи этих людей, отрекшихся от Пути! Но что еще ему было делать? Когда его город захватил властитель вражеской провинции, семья Малкера лишилась земель, слуг, рабов и накопленных богатств. Не осталось ни одного воина, клявшегося в преданности его роду, — все сгинули. Только Малкеру удалось уцелеть. На его беду, жажда жизни оказалась сильнее гордости. Он сбежал не оглядываясь.

Малкер стиснул рукоять кинжала — неприметного, лишенного всяческих украшений. Он не умел им пользоваться. Так, выучил парочку приемов за время путешествия, посчитав, что однажды это может спасти ему жизнь.

— Посмотрите на господинчика! Помахать ножичком собрался!

— А как он тренируется! Еще немного — и нас заколет!

— Ха! Поосторожнее с ним!

Насмешливый гогот наемников раздражал Малкера, рожденного в благородной семье. С детства он привык, что низкорожденные люди не то что говорить с ним не имеют права, но даже взгляда от земли не должны поднимать в его присутствии.

Малкер не видел в своем неумении ничего постыдного. Его касте — касте высокородных — Путем не предписывалось учиться владеть оружием, то было призванием воинов. Бывало, высокородные носили с собой украшенные золотом и драгоценными камнями кинжалы, но те никогда не покидали ножен.

У Малкера был выбор: следовать Пути и не уметь защищаться или запятнать имя, но получить шанс выжить. Этот шанс соблазнял. Малкер любил жизнь, пусть в последние месяцы она и напоминала кошмарный сон. Поэтому по вечерам он пытался тренироваться, оттачивая подсмотренные у наемников движения.

Но, похоже, его неумелые танцы с оружием вызывали лишь смех.

— Эй, господинчик! Тащи сюда свою ленивую задницу!

Малкер вздрогнул, когда рядом раздался низковатый голос наемницы. Ее звали Шуни. Миловидная, она не раз намекала, что не против провести несколько ночей в компании Малкера, особенно если тот преподнесет ей подарок. В ответ Малкер только и мог, что смотреть на нее, едва сдерживая отвращение. И виной тому была вовсе не ее наголо обритая голова, украшенная татуировками, что отмечали женщину как наемницу. Взгляд Малкера постоянно останавливался на ее лбу, лишенном метки касты — ал'соры.

У других спутников Малкера метки хоть и были уничтожены, но шрамы напоминали о них. А вот чистый лоб Шуни озадачивал. Угнетал.

— Ну, чего пялишься?

Шуни, недовольная заминкой, приподняла бровь. В ее глазах читался непозволительный для ее статуса вызов.

— Приглянулась ты ему, Шуни.

— А то! Я красотка! Но наш господинчик в силах только пялиться. Дальше дело не идет!

Малкер не обратил внимания на издевки и задал давно терзавший его вопрос:

— Как ты ее спрятала? — Он указал на лоб наемницы.

Она сразу поняла, о чем речь.

— Ничего я не прятала. У меня ее нет.

— То есть — нет?

Подобная возможность не приходила Малкеру в голову. Какие родители лишат ребенка милости Великих Спящих Ашу и не дадут отпрыску ступить на Путь? Ал'сора даровалась всем — от низкорожденных до жрецов. Когда младенцу исполнялся год и один день, на лбу иглой с чернилами выводился соответствующий касте знак.

— Все-то ты хочешь знать, господинчик! Да мне не жалко, расскажу. Думаешь, я такая особенная? У детей наемников нет ал'соры. Сдалась она нам!

— Но это символ…

— В песью яму этот символ!

Малкер поморщился от отвращения. Наемники отказывались от ал'соры, выжигали ее со лбов и не даровали своим детям. Этим они уподоблялись бешеным собакам, от которых можно ожидать чего угодно. Не зря их не пускали в города и не торговали с ними (по крайней мере, при свидетелях). Но они были незаменимы для грязной работы, поэтому их терпели и оставляли в живых.

— Грузи свои пожитки на клячу. Мы скоро выдвигаемся. — Губы Шуни искривились в усмешке. — Закончим с твоим дельцем, и я с радостью уберусь обратно на юг.

— Становишься мягкотелой, Шуни? — откликнулся другой наемник, по-прежнему скрытый туманом. — Хочешь погреть косточки под южным солнцем?

— А не ты ли все время бормочешь, что местные низкорожденные девки тебя не подпускают и визжат, едва завидев? Сам по южным краям слюной исходишь.

Малкер про себя отметил, что вообще не может представить себе вольную женщину, подпустившую к себе наемника. Остается один вариант: рабыня-иноземка. Почему-то в последние десятилетия чужаки из-за моря так и норовили пробраться в Аккоро — на землю четырех народов, следующих Пути. За свою ошибку приходившие из неизведанных краев получали справедливое наказание. Тех, кого ловили и оставляли в живых, делали рабами. В семье Малкера служил иноземец — крепко сбитый мужчина, почти все время молчавший. И все же он пришелся по вкусу служанке из касты низкорожденных. Через пару лет у странной парочки родилась дочь, которая, как и все дети рабов, вошла в касту родителя из Аккоро.

— А чуть ветерок подует, он жалуется, что у него в портках все смерзается, — поддержал Шуни другой наемник, высоченный детина, приторачивавший к седлу своей кобылы переметные сумы. — В тот день, когда он перестанет ныть…

— Да чтоб вам глаза вершителя узреть! Заткнитесь уже! — рявкнул глава небольшого отряда. — Нужно убираться отсюда, да поскорее.

Шуни фыркнула:

— Сначала господинчик, а теперь и ты. Вы дурман-травы обожрались? Дождались бы рассвета и спокойно отправились. В таком тумане лошади себе шеи переломают и нам заодно.

— Сожри тебя Ашу, Шуни! Закрой пасть и делай, что велено!

Глаза у главы наемников лихорадочно блестели. Теперь, когда он подошел ближе, Малкер видел, что его лицо покрылось потом.

— Вы или притворяетесь, что не слышите их, или вконец нюх потеряли.

Шуни обменялась быстрым взглядом с остальными наемниками, и Малкер понял, что не одного его беспокоит поведение главы отряда. Полгода тот сдержанно и хладнокровно управлял людьми, но с тех пор, как отряд подошел к перевалу, главарь сильно изменился.

«Надеюсь, он не собирается нас всех прирезать», — подумал Малкер и устало помассировал пальцами виски. Он по-прежнему слышал мерзкий шепот — тот гулко отдавался в его голове. Мысли путались и сгорали в тупой пульсирующей боли.

— Господинчик, ты оглох? — На плечо Малкера опустилась женская рука — нежности в ней не было ни капли. — За тебя никто твои сумки не потащит. Да и ждать тебя не будем. Хочешь — лови мух ртом, а мы выдвигаемся.