Энки знал, что далеко не все высокородные добровольно давали обеты. Родители часто заставляли детей приносить клятвы Великим, дабы укрепить репутацию семьи.
Парни, пыхтя, наконец-то втащили котел в предкухонный зал, не обратив никакого внимания на зрительницу. Девушка недовольно прикусила губу и отвернулась.
Теперь она смотрела прямо на Энки.
— Эй! Ты чего бездельничаешь?!
Ее взгляд упал на ал'сору Энки, рот приоткрылся от удивления. Девушка резко опустила голову, волосы ее взметнулись, упав на лицо. Она испугалась, что по неосторожности посмотрела жрецу в глаза и — что еще хуже — резко его одернула.
— Не переживай, — улыбнулся Энки.
Но девушку его слова не успокоили. Наоборот, она вздрогнула всем телом и попятилась. Энки хотел добавить что-то еще, как-то ее ободрить, но девушка уже умчалась.
— Ну вот и все, — вздохнул Арата. — Сейчас нас выкинут. Опять.
Щеки Энки вспыхнули. Из Главного дворца Энки выпроваживали не раз и не два. Но он всегда возвращался, будто нечто неудержимо тянуло его к родне.
— Тогда поспешим, Арата. Гостевые комнаты…
— Энки, мы не успеем.
— И почему ты думаешь, что небеса над твоей головой вечно темные?
— Нет же! Смотри: сюда идут твои мать и брат.
Ишари и Зуэн быстро шли по каменной дорожке. Старший брат что-то втолковывал матери, даже не думая понижать голос. Вскоре Энки, а также весь двор, могли различить его слова.
— …должен занять его, почтенная мать! Я заслужил!
— Только я решаю, чего ты заслуживаешь.
— Ты знаешь, что я лучше справлюсь! Пришло мое время. Меня поддерживают другие семьи, а ты… В обители еще помнят, что ты пыталась укрыть брата, приговоренного вершителями.
— Всем также известно, что моя вина не была доказана.
Губы Зуэна изогнулись в усмешке.
— Не становись у меня на дороге, мать.
Ишари резко остановилась, услышав столь фамильярное обращение. Она нахмурилась.
— За свои слова ты понесешь наказание. — Она указала пальцем на каменную дорожку. — На колени. Будешь так стоять, пока не взойдет солнце нового дня.
— На глазах у них?! — возмутился Зуэн, кивая на высокородных, которые первыми пали ниц, уткнувшись лбами в каменную кладку.
Увидь они на коленях жреца, им пришлось бы несладко, поэтому высокородные предпочли разделить наказание.
— На колени, Зуэн! Немедленно!
— Я не собираюсь…
Зуэн приподнял руку, будто намереваясь оттолкнуть Ишари. Энки не стал размышлять, хватило ли бы у Зуэна дерзости ударить мать.
— Брат!
Зуэн и Ишари обернулись.
— Опять ты? — В несколько шагов преодолев разделявшее их расстояние, Зуэн грубо схватил Энки за плечо. — Уходи. Я предупреждал тебя не единожды, чтобы ты не показывался.
— Мы с Аратой зашли посмотреть на твою невесту, — сказал Энки, и Арата тут же простонал «не втягивай меня в это», прикрывая лицо ладонями.
— Вот как? — Зуэн обернулся на Ишари. — Никаких сомнений. Он такой же, как ваш брат, почтенная мать.
— Уходи, — бросила Ишари, не смотря на младшего сына. — Не хочу, чтобы тебя заметили рядом с моим домом.
Жрица направилась к главному входу во дворец, раздавая слугам новые приказы.
— Ты ее слышал, Энки. — Зуэн без особой нежности подтолкнул брата в спину. — Ступай.
— Мы уже уходим! Уходим! — Арата засеменил к выходу, спеша поскорее убраться от Зуэна. — По крайней мере, на этот раз он не выкинул нас собственноручно. Видишь? И я могу замечать не только тьму над своей головой.
Бредя к выходу, Энки заметил, что Зуэн встает на колени, принимая наказание. Сердце в груди молодого жреца сжалось. Да, старший брат стоял на коленях, но жалким себя чувствовал Энки. Его наказание, которое он неизвестно чем заслужил, тянулось с самого рождения. Завтра с первыми лучами солнца Зуэн поднимется на ноги и гордо встанет рядом со своей семьей, а Энки так и останется не у дел.
Остаток дня Энки провел в Малом дворце, погруженный в размышления, как и хотела Сатеша. Вот только думал он не о глубинах благочестия, а о своем убитом вершителями родиче. Зуэн сказал, что Энки напоминал дядю. Значит, старший брат о чем-то слышал, но вряд ли поделится своими знаниями. Отказывалась ли семья от Энки только потому, что он был похож на опального родственника?..
Никто никогда не говорил о семье матери Энки, ему даже записей о них не удалось найти. Восточный народ ашу'арат ценил семейные связи, и каждый родственник был кирпичиком в фундаменте их крепости. Однако те, кого считали недостойным, вычеркивались из памяти. Какой же проступок совершил брат Ишари?..
За этими мыслями Энки почти забыл о приближавшемся посвящении.
Когда заходящее солнце окрасило небо алым, Сатеша негромко позвала его, вырвав из лабиринта мыслей. Настала пора отправляться в храм. К Энки пришло внезапное осознание: сегодня он вступит во взрослую жизнь. Важное событие для любого жреца, высокородного или воина народа ашу'арат. Посвящение было овеяно тайной, и ни один наставник не говорил, что должно на нем произойти.
Энки нервно сглотнул.
— Уже?
— Да, достопочтенный господин.
Едва чувствуя ноги, Энки вышел из покоев. Пол обжигал холодом босые ступни. Спокойствие Малого дворца отчего-то казалось зловещим. Воображение Энки рисовало ужасающие картины того, что может произойти, а в коридорах как ни в чем не бывало тихо позвякивали колокольчики, вплетенные в волосы прислуги, в лампах потрескивал огонь, журчали фонтаны, от подвесных садов доносились пленительные запахи цветов.
— Меня ждут в главном храме?
Сатеша замешкалась с ответом.
— Нет, — наконец сказала она. — Посвящение пройдет в святилище Малого дворца.
«Почему?» — едва не сорвалось с губ Энки, но он промолчал. Скорее всего, семья просто не договорилась о его посвящении в главном храме.
— Что ж, так даже лучше, — улыбнулся он. — Не придется далеко идти.
Хотя на самом деле он мечтал, чтобы между ним и святилищем было как можно больше шагов. Желательно, чтобы преодолеть их не удалось и за всю жизнь.
Увы, судьбе недосуг обращать внимание на желания Энки: двери в святилище предстали перед ним, и права повернуть назад не было.
Сатеша молча смотрела в пол. То ли ей было нечего сказать, то ли она просто не отваживалась заговорить.
Вздохнув поглубже, Энки вошел в святилище один. Он не хотел показывать своего волнения, но все же вздрогнул, когда двери за ним захлопнулись.
Темнота окутала его. Кто-то затворил окна, обычно закрывавшиеся только в сезон дождей, и погасил часть свечей. Энки несколько раз моргнул, привыкая к полутьме. Скоро он различил фигуру, стоявшую в центре зала, — высокого мужчину. Его черное облачение подчеркивало бледность кожи, а на лице ярким пятном выделялась красная повязка, скрывавшая глаза. Ал'соры не было — вместо нее на лбу выделялся угольно-черный круг.
Говорили, что вершителем мог стать человек из любой касты. Его призывали в раннем детстве и отправляли обучаться на юг в башню Нир'Ушур, а что происходило там — не ведал никто, кроме самих вершителей.
Энки впервые видел одного из них так близко и не понимал, чего ждать. Инстинкты требовали немедленно бежать.
— Я вершитель Нергал, — первым заговорил мужчина.
Он не поклонился. Энки начал лихорадочно припоминать, какое место в иерархии каст занимают вершители. Может быть, это ему, жрецу, стоило кланяться?
— Ты знаешь, в чем долг жрецов, дитя?
Энки опешил от неожиданного вопроса. Ответ на ум не приходил, все, о чем Энки мог думать, — удары его собственного сердца, отдававшиеся в ушах.
Молчание затягивалось.
Вершителя, казалось, заминка не смутила и не разозлила. Он поднял руки, широкие рукава его одеяния соскользнули до локтей, обнажив навечно запечатленный на коже текст — наказ Великих Ашу.
— Великие Ашу, создатели мира, спят в своих чертогах, — сказал вершитель. — И только жрецы могут туда войти. Ты уже перешагивал через Грань мира смертных?
Энки покачал головой.
— Разумеется, нет. — На тонких губах Нергала появилась тень улыбки. — Опасно позволять детям перешагивать через Грань. Когда жрец рождается, его дар усыпляют, чтобы пробудить, когда ребенок подрастет.
Вершитель Нергал сделал шаг вперед. Энки от него отшатнулся.
— Бояться меня, дитя, — значит бояться справедливости. Мы, вершители, надзираем за тем, чтобы люди следовали Клятве Пути. И тех, кто отрекается от своего слова, мы наказываем. Мы судьи, воплощенный закон Великих Спящих, их уста, выносящие приговор, их длани, его вершащие. Таков Путь, избранный для вершителей. У тебя же своя дорога. Я спрошу еще раз: ты знаешь, в чем долг жрецов?
— Подношения?..
Ответ прозвучал до крайности нелепо, но Энки не собирался от этого падать духом. Сумел заговорить — уже небольшая победа. Присутствие Нергала угнетало. Словно на грудь упала глыба, которую никак не удается сдвинуть, и приходится бороться за каждый вдох.
— Великие заснули и, пока длится их сон, не могут прикасаться к сотворенному ими миру, — продолжил вершитель. — На землях смертных остались их первые дети — ашури. Они прячутся и в тенях, и в ярких лучах солнца, они могут призвать дождь и обрушить снежную бурю. Они скитаются по Грани и не имеют собственной воли, ведь они — инструменты Великих…